Международная научно-практическая конференция по психоанализу
6-8 февраля 2026
Екатеринбург офлайн или онлайн
XVIII ЗИМНЯЯ ШКОЛА ЕАРПП
Предназначение:
судьба или выбор
судьба или выбор
О конференции
В восемнадцатый раз Зимняя школа ЕАРПП гостеприимно принимает коллег психоаналитических школ, взглядов и направлений для обмена опытом и живых встреч в кругу единомышленников. Мы стабильны в своем желании развития, исследований и коммуникаций в соответствие с ценностями и этикой психоанализа.
Тема конференции в 2026 году звучит как «Предназначение: судьба или выбор». В самом названии заложен весьма сложный и дискуссионный вопрос. Мы приглашаем коллег поделиться своими размышлениями о том, насколько предназначение — это проявление свободы воли или вмешательства извне? И уместна, применима ли такая дилемма в психоаналитической теории и практике?
На первый взгляд предназначение можно отнести к понятию контрпсихическому, так как оно выводит на первый план не причину, а идею существования изначально заданной цели (что предполагает существование некоей высшей силы, эту цель заранее сформулировавшей). В то время как Зигмунд Фрейд говорил о психоанализе как о каузальном методе, то есть исследующем причины и источник явлений, в противовес телеологическому подходу.
Предлагаем в профессиональной атмосфере делиться, обсуждать, размышлять и духовно и душевно обогащать друг друга, смиряясь со своим предназначением, подчиняясь судьбе или выбирая ее…
Тема конференции в 2026 году звучит как «Предназначение: судьба или выбор». В самом названии заложен весьма сложный и дискуссионный вопрос. Мы приглашаем коллег поделиться своими размышлениями о том, насколько предназначение — это проявление свободы воли или вмешательства извне? И уместна, применима ли такая дилемма в психоаналитической теории и практике?
На первый взгляд предназначение можно отнести к понятию контрпсихическому, так как оно выводит на первый план не причину, а идею существования изначально заданной цели (что предполагает существование некоей высшей силы, эту цель заранее сформулировавшей). В то время как Зигмунд Фрейд говорил о психоанализе как о каузальном методе, то есть исследующем причины и источник явлений, в противовес телеологическому подходу.
Предлагаем в профессиональной атмосфере делиться, обсуждать, размышлять и духовно и душевно обогащать друг друга, смиряясь со своим предназначением, подчиняясь судьбе или выбирая ее…
Организаторы:
МОО «ЕАРПП», РО-Екатеринбург ЕАРПП
МОО «ЕАРПП», РО-Екатеринбург ЕАРПП
Счастье по-итальянски
Лука Николи (Модена, Италия) — психотерапевт и психоаналитик, член Итальянского психоаналитического общества и Международной психоаналитической ассоциации, профессор Пармского университета, член редакционной коллегии журнала Rivista di Psicoanalisi, ответственный редактор популярного обзора «Фрейд и меняющийся мир» (Модена, Италия). Автор семи книг и десятков статей в национальных и международных научных журналах. На русском языке изданы два его бестселлера «Вдруг я скажу что-то не то? Современный психоанализ в вопросах и ответах» (в соавторстве с А.Ферро) и «Будьте с пациентами там, где они есть».
Доклад, с которым я выступлю, будет очень итальянским, а многие итальянские концепты восходят к латинскому языку, на котором говорили древние римляне. Римская культура, имеющая крестьянские корни, в значительной степени ориентирована на конкретику. Итальянское слово «felicità» происходит от латинского «felicitas», которое, в свою очередь, происходит от глагола «felare». «Felare» и имеет два значения: сосать материнскую грудь и кормить грудью. Таким образом, счастье может происходить от способности наслаждаться физиологическим взаимообменом, который одновременно питает и тело, и разум, способствуя обеспечению психосоматического единства индивидуума.
Фрейд утверждал, что целью психоанализа является сделать страдания человека более сносными. Но я более оптимистичен и утверждаю, что задача психоанализа ‒ помочь людям развить способность быть счастливыми. Речь не идет о гарантированном переживании счастья как постоянного божественного состояния наподобие экстаза или опиатного блаженства. Счастье как постоянное состояние — это инфантильная идея шизоидно-параноидального противостояния боли, отрицающая любую современную концепцию, связанную с диалектичностью эмоциональных состояний.
Задача психоанализа, очевидно, существенно отличается от обеспечения постоянного переживания возбуждённого или маниакального состояния, а состоит, скорее, в том, чтобы аналитик поделился с пациентом своей способностью наслаждаться взаимоотношениями. Такая интерпретация психоанализа смещает основной акцент с информирования пациента о нём самом на проживание совместного опыта, в котором человек ощущает себя понятым, признанным, увиденным.
В этой парадигме счастье следует понимать как способность развивать моменты близости и сонастроенности друг с другом и с самим собой.
«Felicità. È tenersi per mano, andare lontano, la felicità» (слова итальянской песни)
Доклад, с которым я выступлю, будет очень итальянским, а многие итальянские концепты восходят к латинскому языку, на котором говорили древние римляне. Римская культура, имеющая крестьянские корни, в значительной степени ориентирована на конкретику. Итальянское слово «felicità» происходит от латинского «felicitas», которое, в свою очередь, происходит от глагола «felare». «Felare» и имеет два значения: сосать материнскую грудь и кормить грудью. Таким образом, счастье может происходить от способности наслаждаться физиологическим взаимообменом, который одновременно питает и тело, и разум, способствуя обеспечению психосоматического единства индивидуума.
Фрейд утверждал, что целью психоанализа является сделать страдания человека более сносными. Но я более оптимистичен и утверждаю, что задача психоанализа ‒ помочь людям развить способность быть счастливыми. Речь не идет о гарантированном переживании счастья как постоянного божественного состояния наподобие экстаза или опиатного блаженства. Счастье как постоянное состояние — это инфантильная идея шизоидно-параноидального противостояния боли, отрицающая любую современную концепцию, связанную с диалектичностью эмоциональных состояний.
Задача психоанализа, очевидно, существенно отличается от обеспечения постоянного переживания возбуждённого или маниакального состояния, а состоит, скорее, в том, чтобы аналитик поделился с пациентом своей способностью наслаждаться взаимоотношениями. Такая интерпретация психоанализа смещает основной акцент с информирования пациента о нём самом на проживание совместного опыта, в котором человек ощущает себя понятым, признанным, увиденным.
В этой парадигме счастье следует понимать как способность развивать моменты близости и сонастроенности друг с другом и с самим собой.
Иллюзия об утраченном счастье и надежда на воссоединение. Можно ли заслужить счастье?
Спикер Жислен / Ghislaine Szpeker (Париж, Франция)–Почетный член ЕАРПП,психоаналитик, клинический психолог, лектор Парижского университета V, референт-психоаналитик «Алло, родители младенцев» Министерства здравоохранения Франции.
Надежда на воссоединение с потерянным объектом питается иллюзией первоначальной полноты во внутриутробном периоде жизни. Эта надежда приводит в движение либидо, которое ведет к возможной встрече и воображаемому соблазнению объекта удовлетворения. Можно ли вновь найти этот объект, если он не был найден ранее? Другими словами, можно ли его воссоздать, если изначально он не был создан? Какая иллюзия возникнет в случае, если первичный объект привязанности не был достаточно хорош и не смог запустить фундаментальную нарциссическую динамику интроекции своего либидо, чтобы питать либидо субъекта?
Если объект не был достаточно хорош, иссякнет ли влечение на пути к иллюзорному воссоединению, поскольку никакой встречи ранее не случилось? И если никакой встречи не было, то как же в таком случае взрастить достаточную любовь к себе, обоснованную веру в свою способность создавать достаточно хорошие объекты, сулящие счастье и полноту? Усиливается ли иллюзия первоначальной полноты, если она питается несоразмерным воображаемым перед лицом непостоянства первичного объекта привязанности?
Какая иная судьба, кроме несоразмерности, уготована нарциссизму, питающему самого себя и лишенному эмоциональной пищи первичного объекта? Возможно, такая судьба более болезненна, но в то же время она лучше сконструирована. Эта судьба порождает чувство, что счастье нужно заслужить. Такова защитная нарциссическая конструкция, которая проявляется в способности переносить страдания в отношениях не из мазохизма или стремления к самоуничтожению, а по необходимости, чтобы обеспечить выживание нарциссического ядра и жизненных вложений в некую форму надежды на то, что достаточно хороший объект все-таки удастся создать.
Надежда на воссоединение с потерянным объектом питается иллюзией первоначальной полноты во внутриутробном периоде жизни. Эта надежда приводит в движение либидо, которое ведет к возможной встрече и воображаемому соблазнению объекта удовлетворения. Можно ли вновь найти этот объект, если он не был найден ранее? Другими словами, можно ли его воссоздать, если изначально он не был создан? Какая иллюзия возникнет в случае, если первичный объект привязанности не был достаточно хорош и не смог запустить фундаментальную нарциссическую динамику интроекции своего либидо, чтобы питать либидо субъекта?
Если объект не был достаточно хорош, иссякнет ли влечение на пути к иллюзорному воссоединению, поскольку никакой встречи ранее не случилось? И если никакой встречи не было, то как же в таком случае взрастить достаточную любовь к себе, обоснованную веру в свою способность создавать достаточно хорошие объекты, сулящие счастье и полноту? Усиливается ли иллюзия первоначальной полноты, если она питается несоразмерным воображаемым перед лицом непостоянства первичного объекта привязанности?
Какая иная судьба, кроме несоразмерности, уготована нарциссизму, питающему самого себя и лишенному эмоциональной пищи первичного объекта? Возможно, такая судьба более болезненна, но в то же время она лучше сконструирована. Эта судьба порождает чувство, что счастье нужно заслужить. Такова защитная нарциссическая конструкция, которая проявляется в способности переносить страдания в отношениях не из мазохизма или стремления к самоуничтожению, а по необходимости, чтобы обеспечить выживание нарциссического ядра и жизненных вложений в некую форму надежды на то, что достаточно хороший объект все-таки удастся создать.
Эффективный Посторонний: аналитик как средство достижения счастья в эпоху постмодерна.
Марсело Гомес (Вермонт, США) — лицензированный психоаналитик, доктор религиоведение (Бостонский университет, США), кандидат наук (Университет Зигмунда Фрейда, Вена, Австрия), член Американской психологической ассоциации, Вермонтской ассоциации психоаналитических исследований, Британской ассоциации консультирования и психотерапии, тренинговый аналитик и супервизор.
В 1916 году З. Фрейд в своем эссе под названием «Несколько типов характера из психоаналитической работы» описывает три основных типа пациентов: «Исключения», «Те, кого погубил успех» и «Преступники из чувства вины».
В данном докладе исследуются запутанные и многогранные отношения между первыми двумя типами личности, описанными Зигмундом Фрейдом, и текучей, часто поверхностной, концепцией счастья, которая стала преобладать в эпоху постмодерна.
Мы обсудим глубокие смыслы новаторских идей Фрейда и проанализируем, как первые два типа личности, изложенные в его эссе, проявляются в современных реалиях.
Кроме того, мы проследим последствия мимолетного переживания счастья, исследуем его значение в рамках психоанализа и повседневной жизни. Мы устоим перед искушением делать поспешные и упрощенные выводы, а постараемся достичь глубочайшего понимания постоянной борьбы за смысл и подлинное удовлетворение в контексте трудностей современного существования.
В 1916 году З. Фрейд в своем эссе под названием «Несколько типов характера из психоаналитической работы» описывает три основных типа пациентов: «Исключения», «Те, кого погубил успех» и «Преступники из чувства вины».
В данном докладе исследуются запутанные и многогранные отношения между первыми двумя типами личности, описанными Зигмундом Фрейдом, и текучей, часто поверхностной, концепцией счастья, которая стала преобладать в эпоху постмодерна.
Мы обсудим глубокие смыслы новаторских идей Фрейда и проанализируем, как первые два типа личности, изложенные в его эссе, проявляются в современных реалиях.
Кроме того, мы проследим последствия мимолетного переживания счастья, исследуем его значение в рамках психоанализа и повседневной жизни. Мы устоим перед искушением делать поспешные и упрощенные выводы, а постараемся достичь глубочайшего понимания постоянной борьбы за смысл и подлинное удовлетворение в контексте трудностей современного существования.
«Преобразование невротического страдания в обычное несчастье» — что сказал бы Фрейд сегодня?
Маркус Фай (Швейцария, Цюрих) – доктор философии, профессор в Частном Институте Зигмунда Фрейда (Вена, Австрия), Паст-Президент ЕКПП (2003-2008), обучающий аналитик Института Фрейда и Швейцарского психоаналитического общества, Паст-Президент Швейцарской ассоциации психотерапевтов (1993-2003), супервизор Международной Психоаналитической Ассоциации (Цюрих, Швейцария), автор множества статей и нескольких книг.
Зигмунд Фрейд написал эту фразу в своей книге «Исследования истерии» (1895), но с тех пор времена изменились: субъект эпохи постмодерна борется за сохранение своего бессознательного ядра, сражаясь с повсеместной диктатурой капитализма, цифровизации и бюрократии. Как психоаналитики могут противостоять давлению этих сил и помочь своим клиентам остаться целостными и сильными, естественными и неповторимыми?
В докладе будут озвучены некоторые размышления, навеянные современными фрейдистскими представлениями, а также представлены случаи из клинической практики.
Зигмунд Фрейд написал эту фразу в своей книге «Исследования истерии» (1895), но с тех пор времена изменились: субъект эпохи постмодерна борется за сохранение своего бессознательного ядра, сражаясь с повсеместной диктатурой капитализма, цифровизации и бюрократии. Как психоаналитики могут противостоять давлению этих сил и помочь своим клиентам остаться целостными и сильными, естественными и неповторимыми?
В докладе будут озвучены некоторые размышления, навеянные современными фрейдистскими представлениями, а также представлены случаи из клинической практики.
Абрамова Марина Юрьевна (Екатеринбург) – психолог-психоаналитик, член ЕАРПП.
Секция парной и семейной терапии
О семейном счастье
Ольга Борисовна Сконина (Екатеринбург)– практикующий психолог-психоаналитик, семейный и парный психотерапевт, руководитель супервизорского сопровождения в группах и индивидуально, с 2001г. по наст.вр. — старший преподаватель ЦППиП в ИППК при УрФУ им.Б.Ельцина. Специалист, тренинговый аналитик, супервизор ЕАРПП (ECPP, Vienna). Руководитель КСиА в РО Свердловская область ЕАРПП.
«Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему» Л.Н.Толстой Анна Каренина
Что такое счастье, кого мы можем называть счастливым человеком, счастливой женщиной, мужчиной, счастливой парой, что же делает нас по-настоящему счастливыми. Тема счастья в настоящее время очень актуальна, впрочем, как и всегда. В настоящее время обучающий курс Йельского Университета, про то, как достичь счастья, является самым востребованным. Современные люди стремятся стать счастливыми. Духовные Учителя и тексты говорят, о том, что каждому человеку необходимо понять, что такое счастье и научиться, как его достигать.
В психоанализе мы исследуем пути достижения контакта с собой, другими, с истинной Самостью, а также пути интеграции Я, что непосредственно связано с возможностью проживать состояния счастья. В современном обществе принято считать, что брак, рождение детей, хорошая работа, материальное благополучие делают человека счастливым. С другой стороны проблемы в отношениях, отсутствие партнера, материального достатка, проблемы со здоровьем- считается признаком человеческого несчастья. Современное общество и массовая культура всячески и по всем каналам транслирует это людям.
В данном сообщении исследуется понимание счастья и несчастья в семье, паре, источники напряжения в браке, бессознательные фантазии, ожидания удовлетворенность и фрустрации в парных отношениях. Исследуются глубинные мотивы выбора брачного партнера, защитные механизмы, действующие внутри диады , такие как: идеализация/обесценивание, проекция, взаимная проекция, обмен ролями. Подробнее остановимся на теме ложной самости пары и тайного сговора в паре. Попытаемся приблизиться к пониманию бессознательных тенденций в так называемых «счастливых» фасадных браках, поддерживающих иллюзию счастливой жизни…
«Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему» Л.Н.Толстой Анна Каренина
Что такое счастье, кого мы можем называть счастливым человеком, счастливой женщиной, мужчиной, счастливой парой, что же делает нас по-настоящему счастливыми. Тема счастья в настоящее время очень актуальна, впрочем, как и всегда. В настоящее время обучающий курс Йельского Университета, про то, как достичь счастья, является самым востребованным. Современные люди стремятся стать счастливыми. Духовные Учителя и тексты говорят, о том, что каждому человеку необходимо понять, что такое счастье и научиться, как его достигать.
В психоанализе мы исследуем пути достижения контакта с собой, другими, с истинной Самостью, а также пути интеграции Я, что непосредственно связано с возможностью проживать состояния счастья. В современном обществе принято считать, что брак, рождение детей, хорошая работа, материальное благополучие делают человека счастливым. С другой стороны проблемы в отношениях, отсутствие партнера, материального достатка, проблемы со здоровьем- считается признаком человеческого несчастья. Современное общество и массовая культура всячески и по всем каналам транслирует это людям.
В данном сообщении исследуется понимание счастья и несчастья в семье, паре, источники напряжения в браке, бессознательные фантазии, ожидания удовлетворенность и фрустрации в парных отношениях. Исследуются глубинные мотивы выбора брачного партнера, защитные механизмы, действующие внутри диады , такие как: идеализация/обесценивание, проекция, взаимная проекция, обмен ролями. Подробнее остановимся на теме ложной самости пары и тайного сговора в паре. Попытаемся приблизиться к пониманию бессознательных тенденций в так называемых «счастливых» фасадных браках, поддерживающих иллюзию счастливой жизни…
Киноклуб
Просмотр и психоаналитический разбор мультфильма «Душа»
Бронштейн Елена Ефимовна (Уфа) – психоаналитик, индивидуальный член от России в ISR международной Роршах обществе (Швейцария), член ЕАРПП.
Однажды рыбка подплывает к мудрой рыбке и говорит:
- Мудрая рыбка, я хочу в океан — говорит рыбка
- В океан? — отвечает ей мудрая рыбка
- Да — говорит рыбка
- Мы и так живем в океане — ответила мудрая рыбка,
и в ответ она получила такие слова от рыбки:
- Это вода, а я хочу в океан!
Мультфильм «Душа», вышедший в 2020 году, стал настоящим открытием для тех, кто ищет ответы на вечные вопросы о смысле жизни и природе счастья. Его включение в программу Международной научно-практической конференции по психоанализу «Счастье: иллюзии и реальность» неслучайно. Эта анимационная история от Pixar Animation Studios мастерски переплетает глубокую философию с трогательной человечностью, заставляя задуматься о том, что делает нас по-настоящему счастливыми.
В центре сюжета учитель музыки Джо Гарднер, который мечтает стать джазовым музыкантом. Его жизнь переворачивается, когда он оказывается в потустороннем мире, где души готовятся к своему рождению. Вместе с Душой № 22, которая боится воплощения, Джо совершает невероятное путешествие, переосмысливая свои представления о жизни, успехе и счастье. Мультфильм ловко перетасовывает реальность и метафизику, создавая богатую почву для размышлений о том, как наше стремление к чему-то большему мешает нам замечать радости настоящего.
Мультфильм показывает несколько типажей героев. Джо – человек, одержимый своей мечтой, которая становится для него не источником радости, а внутренней тюрьмой. Душа № 22 напротив, боится жизни, считая её бессмысленной. Но её взгляд меняется через простые радости. В то же время второстепенные персонажи, такие как Мунвинд, помогают напомнить о важности духовного баланса. Джо уверен, что его предназначение – музыка, но, достигнув своей мечты, он сталкивается с пустотой. Это знакомое многим чувство: гонясь за иллюзиями, мы теряем контакт с реальностью. А Душа № 22, никогда не жившая, открывает радость бытия через простые вещи: вкус пиццы, ощущение ветра, улыбку ребенка. Эта простая истина поражает своей глубиной – счастье кроется не в достижениях, а в том, чтобы жить здесь и сейчас.
И как емко эти мысли переданы столь простыми и понятными цитатами:
«Жизнь – не про то, чтобы найти свою цель, а про то, чтобы жить ею каждый день».
«Ты рождён не для чего-то одного, ты создан для того, чтобы жить».
«Искра – это не то, что ты должен делать, а то, что заставляет тебя чувствовать себя живым».
«Душа» – это не только философская притча, но и эстетическое удовольствие. Сцены Нью-Йорка оживают в ярких красках, а музыка, являющаяся сердцем повествования, подчеркивает эмоциональную насыщенность каждого момента. Этот мультфильм истинно европейский по своему духу, он не стремится к голливудской развязке, оставляя место для размышлений и поиска своих ответов.
Эта картина не дает простых ответов, но приглашает зрителя задавать себе важные вопросы. Что делает жизнь значимой? Возможно ли счастье без великих свершений? Как найти радость в повседневности? После просмотра мы поговорим о том, как иллюзии успеха влияют на наше восприятие счастья, что значит «предназначение» и как находить радость в самых простых моментах. А главное, попытаемся ответить на важный вопрос: как жить так, чтобы чувствовать себя счастливыми, несмотря на ожидания окружающих?
Секция психосоматики
Хорхе Ульник (Аргентина) – Д-р медицины, психоаналитик, доцент, преподаватель Университета Буэнос-Айреса (Аргентина) и Университета Гранады (Испания), Президент Европейско-Латиноамериканской школы по психосоматике (EULAPS), Руководитель программы «Патофизиология и психосоматические заболевания» на психологическом факультете Университета Буэнос-Айреса, Руководитель программы постдипломного образования по психосоматике Аргентинской психоаналитической ассоциации, Член Международной психоаналитической ассоциации (IPA)
Счастье материнства или ужас разоблачения
Апухтина Марина Валерьевна (Волгоград)– канд.мед.наук., психиатр, психотерапевт, эксперт Росздравнадзора и ТФОМС, член ЕАРПП.
Согласно толковому словарю русского языка Владимира Даля нет определения слова «материнство», он отсылает нас к понятию «Мать – имать. Иметь, а также: матерь, родительница». Другие источники дают нам определение материнства, как состояние женщины-матери, особенно в предродовой период и первое время после родов; как родственное отношение матери к детям; как функцию женского организма, направленную на продолжение человеческого рода и включающая биологический и социальный аспекты.
В современном мире женщина может прийти к материнству разными способами: рождение ребенка, зачатого естественным путем; рождение ребенка, зачатого с помощью ЭКО; прибегнуть к услугам суррогатной матери; усыновление/удочерение ребенка, оставшегося без попечения родителей.
По данным статистики в настоящее время насчитывается около 15% бесплодных пар. В России по медицинским показаниям процедуру ЭКО в рамках ОМС бесплатно ежегодно проходят 108,7 тысяч женщин (здесь и далее данные за 2023 год) (1). Эффективность протокола экстракорпорального оплодотворения зависит от многих факторов: от исходного состояния здоровья в паре, фактора бесплодия, наличия сопутствующей патологии, уровня клиники и квалификации специалистов и колеблется от 12% до 40%; по данным Федерального фонда ОМС эффективность проведенных программ вспомогательных репродуктивных технологий составила 19,49%, т.е. столько проведенных попыток ЭКО закончились родоразрешением (2). Попыток ЭКО может быть в среднем до 2-4 на одни роды. Все больше пар прибегают к услугам суррогатной матери. Однако, на законодательном уровне не все однозначно с юридической точки зрения с оформлением данной процедуры и получением документов ребенка. В России ежегодно около 2200 детей усыновляются, что составляет лишь 7% от общего числа детей, устроенных в семьи (3).
Вариантов развития событий при усыновлении несколько. С профессиональной точки зрения меня заинтересовала ситуация женщин, которые усыновили новорожденного младенца (в возрасте до 3 месяцев), изменили ему все данные свидетельства о рождении (в том числе и дату рождения), а также соблюдают на протяжении всей жизни ребенка в настоящее время тайну усыновления (которая законодательно охраняется не только в России, но и в большинстве штатов США, Австралии и других странах).
С момента установления паре диагноза «бесплодие» до принятия совместного решения об усыновлении проходит некоторое время, далее начинается сбор документов – с 2009 года в России пары должны пройти обучение в «Школе приемных родителей», где с ними работают психологи с акцентом на трудности адаптации ребенка в семье и пути преодоления данных аспектов (4).
Меня заинтересовала психологическая составляющая того, что испытывает женщина после установления диагноза «бесплодие», в процессе ожидания младенца и на протяжении совместной жизни. Может ли психика матери принять ребенка «с белого листа» или он будет «замещающим» объектом? Что испытывает женщина, сохраняя тайну усыновления ежеминутно, ежедневно, годами? Какой результат психоаналитической работы с такой женщиной можно считать удачным итогом? Как к усыновлению относятся незамужние молодые женщины в возрасте 19-23 года в современном обществе?
Был проведен опрос 200 студентов медицинского и социально-педагогического университетов Волгограда, средний возраст респондентов 20,1 год. По данным исследования 82% в будущем хотят иметь детей, 27 % допускают, что может понадобиться применение методик экстракорпорального оплодотворения. Менее 1% опрошенных ответили, что смогут рассматривать усыновление в качестве альтернативы рождению собственного ребенка (5).
В терапии в настоящее время находится две пациентки, которые усыновили детей в младенческом возрасте и на момент начала терапии соблюдали тайну усыновления.
В своем докладе я отражу какие эмоции испытывают женщины при сохранении тайны усыновления, какие эмоции переполняют женщину при установлении диагноза «бесплодие», почему при относительно благоприятной ситуации женщины испытывают постоянный дискомфорт - «ужас разоблачения». Возможно ли испытать состояние «Счастье материнства» на фоне дискомфорта от ситуации возможного разоблачения. Чего боятся женщины – быть отвергнутой ребенком или осуждения общества, которое может воспринимать ситуацию усыновления как ее женскую неполноценность.
Список литературы:
1. «В РФ за счет средств ОМС с 2013 года провели более 800тыс. процедур ЭКО» [Электронный ресурс]// ТАСС. 24.09.2024. URL: https://tass.ru/obschestvo/21937847?ysclid=m4poaply4p307248937 (дата обращения 07.12.2024);
2. Бескаравайная Т. «ФОМС раскрыл данные о результативности ЭКО» [Электронный ресурс]// МЕДВЕСТНИК. 01.12.2023. URL: https://medvestnik.ru/content/news/FOMS-raskryl-dannye-o-rezultativnosti-EKO.html?ysclid=m4po95o6j0833031202 (дата обращения 07.12.2024);
3. Мамиконян О. В Госдуме зафиксировали полное прекращение усыновления иностранцами российских детей. [Электронный ресурс] // Forbes. 25.09.2024/ URL: https://www.forbes.ru/forbeslife/522657-za-dva-goda-cislo-sirot-v-rossii-umen-silos-na-9 (дата обращения 07.12.2024);
4. Федеральный закон РФ от 24.04.2008 № 48-ФЗ «Об опеке и попечительстве»;
5. Опрос проводился среди студентов ВолгГМУ и ВГСПУ автором, при помощи Googl-формы, обработка проведена с помощью методов математической статистики.
Согласно толковому словарю русского языка Владимира Даля нет определения слова «материнство», он отсылает нас к понятию «Мать – имать. Иметь, а также: матерь, родительница». Другие источники дают нам определение материнства, как состояние женщины-матери, особенно в предродовой период и первое время после родов; как родственное отношение матери к детям; как функцию женского организма, направленную на продолжение человеческого рода и включающая биологический и социальный аспекты.
В современном мире женщина может прийти к материнству разными способами: рождение ребенка, зачатого естественным путем; рождение ребенка, зачатого с помощью ЭКО; прибегнуть к услугам суррогатной матери; усыновление/удочерение ребенка, оставшегося без попечения родителей.
По данным статистики в настоящее время насчитывается около 15% бесплодных пар. В России по медицинским показаниям процедуру ЭКО в рамках ОМС бесплатно ежегодно проходят 108,7 тысяч женщин (здесь и далее данные за 2023 год) (1). Эффективность протокола экстракорпорального оплодотворения зависит от многих факторов: от исходного состояния здоровья в паре, фактора бесплодия, наличия сопутствующей патологии, уровня клиники и квалификации специалистов и колеблется от 12% до 40%; по данным Федерального фонда ОМС эффективность проведенных программ вспомогательных репродуктивных технологий составила 19,49%, т.е. столько проведенных попыток ЭКО закончились родоразрешением (2). Попыток ЭКО может быть в среднем до 2-4 на одни роды. Все больше пар прибегают к услугам суррогатной матери. Однако, на законодательном уровне не все однозначно с юридической точки зрения с оформлением данной процедуры и получением документов ребенка. В России ежегодно около 2200 детей усыновляются, что составляет лишь 7% от общего числа детей, устроенных в семьи (3).
Вариантов развития событий при усыновлении несколько. С профессиональной точки зрения меня заинтересовала ситуация женщин, которые усыновили новорожденного младенца (в возрасте до 3 месяцев), изменили ему все данные свидетельства о рождении (в том числе и дату рождения), а также соблюдают на протяжении всей жизни ребенка в настоящее время тайну усыновления (которая законодательно охраняется не только в России, но и в большинстве штатов США, Австралии и других странах).
С момента установления паре диагноза «бесплодие» до принятия совместного решения об усыновлении проходит некоторое время, далее начинается сбор документов – с 2009 года в России пары должны пройти обучение в «Школе приемных родителей», где с ними работают психологи с акцентом на трудности адаптации ребенка в семье и пути преодоления данных аспектов (4).
Меня заинтересовала психологическая составляющая того, что испытывает женщина после установления диагноза «бесплодие», в процессе ожидания младенца и на протяжении совместной жизни. Может ли психика матери принять ребенка «с белого листа» или он будет «замещающим» объектом? Что испытывает женщина, сохраняя тайну усыновления ежеминутно, ежедневно, годами? Какой результат психоаналитической работы с такой женщиной можно считать удачным итогом? Как к усыновлению относятся незамужние молодые женщины в возрасте 19-23 года в современном обществе?
Был проведен опрос 200 студентов медицинского и социально-педагогического университетов Волгограда, средний возраст респондентов 20,1 год. По данным исследования 82% в будущем хотят иметь детей, 27 % допускают, что может понадобиться применение методик экстракорпорального оплодотворения. Менее 1% опрошенных ответили, что смогут рассматривать усыновление в качестве альтернативы рождению собственного ребенка (5).
В терапии в настоящее время находится две пациентки, которые усыновили детей в младенческом возрасте и на момент начала терапии соблюдали тайну усыновления.
В своем докладе я отражу какие эмоции испытывают женщины при сохранении тайны усыновления, какие эмоции переполняют женщину при установлении диагноза «бесплодие», почему при относительно благоприятной ситуации женщины испытывают постоянный дискомфорт - «ужас разоблачения». Возможно ли испытать состояние «Счастье материнства» на фоне дискомфорта от ситуации возможного разоблачения. Чего боятся женщины – быть отвергнутой ребенком или осуждения общества, которое может воспринимать ситуацию усыновления как ее женскую неполноценность.
Список литературы:
1. «В РФ за счет средств ОМС с 2013 года провели более 800тыс. процедур ЭКО» [Электронный ресурс]// ТАСС. 24.09.2024. URL: https://tass.ru/obschestvo/21937847?ysclid=m4poaply4p307248937 (дата обращения 07.12.2024);
2. Бескаравайная Т. «ФОМС раскрыл данные о результативности ЭКО» [Электронный ресурс]// МЕДВЕСТНИК. 01.12.2023. URL: https://medvestnik.ru/content/news/FOMS-raskryl-dannye-o-rezultativnosti-EKO.html?ysclid=m4po95o6j0833031202 (дата обращения 07.12.2024);
3. Мамиконян О. В Госдуме зафиксировали полное прекращение усыновления иностранцами российских детей. [Электронный ресурс] // Forbes. 25.09.2024/ URL: https://www.forbes.ru/forbeslife/522657-za-dva-goda-cislo-sirot-v-rossii-umen-silos-na-9 (дата обращения 07.12.2024);
4. Федеральный закон РФ от 24.04.2008 № 48-ФЗ «Об опеке и попечительстве»;
5. Опрос проводился среди студентов ВолгГМУ и ВГСПУ автором, при помощи Googl-формы, обработка проведена с помощью методов математической статистики.
Счастье в профессии: топика пространства между эйфорией и разочарованием
Аулкина Светлана Автономовна (Самара) – Вице-Президент ЕАРПП, психоаналитик, клинический психолог, преподаватель МШГА и программы «Аналитическая психология. Психоанализ» Института Аналитической Психологии, Супервизор ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria);
Гридаева Галина Витальевна (Самара) — Вице-президент ЕАРПП, Зам. гл. редактора научно-информационного журнала «Пространство психоанализа и психотерапии», врач-психотерапевт, руководитель Центра Современного Психоанализа (г. Самара), Супервизор ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria).
Обращаясь к определениям понятия «счастье» в словарях мы можем встретить разные смыслы: «со-частье – рок, судьба, участь, доля; случайность, желанная неожиданность, талант, удача; благоденствие, благополучие» (Толковый словарь В.И. Даля); «чувство, состояние полного, высшего удовлетворения, созидания» (Толковый словарь С.И. Ожегова); «состояние довольства, благополучия, радости от полноты жизни, от удовлетворения жизнью» (Этимологический словарь Фасмера). Размышляя над этимологией слова, мы можем подумать о причастности, объединении части или нескольких частей с чем-то большим, с чем-то более целостным. Далее поток ассоциаций может привести нас к ощущению временного отрезка, конечности этого желанного состояния во времени, выделив из слова «счастье» единицу времени – «час». Невозможно быть счастливым постоянно, счастье имеет протяженность во времени: оно начинается, длится и заканчивается. Счастливые времена измеряются часами, а не годами или десятилетиями, и само слово недвусмысленно напоминает нам об этом. «Есть только миг, за него и держись», вспоминаются слова известной песни.
Когда мы выбираем профессию, как правило, мы хотим быть довольны своим выбором и испытывать удовлетворение от работы. Мы хотим быть успешными, востребованными специалистами; хотим, чтобы наша работа обеспечивала наше материальное благополучие и стабильность. Мы хотим помогать другим людям, нашим пациентам, делать их жизнь лучше, переживать страдания и потери, избавляться от призраков прошлого, строить новые отношения, в большей степени наполненные любовью и доверием. Но хотим ли мы быть счастливыми в своей профессии? Возможно ли это? Способны ли мы испытывать счастье, как «состояние довольства, благополучия, радости от полноты жизни», постоянно соприкасаясь с тяжелыми эмоциональными состояниями других людей: болью, страданием, депрессией, завистью, стыдом, виной, яростью, страхом? В какой момент своей профессиональной деятельности мы можем сказать «я счастлив»? И в каких единицах времени мы можем измерить это счастье, сколько оно длится – минуты, часы, года? Если ожидание от количества радостных минут в нашей каждодневной работе чрезмерны, мы неминуемо будем разочарованы. Профессия психотерапевта не предполагает, что специалист постоянно будет испытывать радость или, тем более, эйфорию. Напротив, в контрпереносе мы чаще ощущаем широкий спектр неприятных, тяжелых чувств, бессилие и боль. Да, нас учат работать с контрпереносом как с одним из важнейших психотерапевтических инструментов, и по мере роста профессионализма мы действительно научаемся этому. Но сама способность справляться и выдерживать тяжелые, почти непереносимые чувства вряд ли делает нас счастливыми. Есть ли пространство между эйфорией и разочарованием, и возможно ли там найти счастье и удовлетворение?
Мы полагаем, что быть счастливыми в профессии, быть удовлетворенными своей работой возможно тогда, когда наша профессиональная идентичность прочна и надежна. Когда мы знаем, кто мы, что мы делаем, зачем и для чего мы это делаем. Когда у нас есть профессиональный инструментарий – теория и техника психоанализа, мы чувствуем причастность к психоаналитическому способу мышления, к великим идеям психоанализа. Профессиональная идентичность у начинающего специалиста не может формироваться вне сообщества. В начале профессионального пути это высшее учебное заведение, это наши учителя, которые становятся «достаточно хорошими» объектами для идентификации. В дальнейшем наша профессиональная идентичность созревает и развивается в профессиональном сообществе. Когда мы становимся частью профессиональной организации, мы можем быть «с-частливы». Психоаналитическое сообщество становится третьим в психотерапевтической паре, что помогает поддерживать триадную структуру, а это особенно важно в современных реалиях.
Роджер Кеннеди (Kennedy) об идентичности психоаналитика писал: «Идентичность психоаналитика, прежде всего, подразумевает чувство прочности и устойчивости в своей идентификации с психоанализом, его теорией и практикой, растущее чувство доверия к тому, что он делает, даже когда он не вполне знает, что происходит на сеансе». Создание условий для преодоления диффузии профессиональной идентичности у начинающих коллег (от идентификации со стилем аналитика, супервизора, учителей) к постепенному построению собственного уникального стиля происходит годами. Формирование психоаналитической идентичности происходит через интернализацию хороших объектов, хороших отцовских функций (устава, этического кодекса, корпоративной культуры в организации). Только в организации, среди коллег и единомышленников можно сформировать прочную психоаналитическую идентичность.
Наше общество, культура постмодерна сегодня пронизаны идеями всемогущества, иллюзией отсутствия ограничений и ярко выраженной тенденцией к стиранию границ. Сегодня нарциссическая регуляция каждого человека, в том числе и психоаналитика, испытывает максимальные перегрузки. От иллюзии всемогущества отказаться очень сложно, слишком сильно искушение и слишком тревожно без этой мощной защиты. Мир всемогущества с опорой на примитивные защитные механизмы, где отношения с объектами строятся по нарциссическому типу, где вместо символизации – символическое уравнивание, где проективная идентификация постоянно используется для эвакуации непереваренных бета-элементов, а горевание невозможно – это мир параноидно-шизоидной позиции. И это мир, где родительская пара атакована и разрушена. Именно поэтому специалистам по психоанализу так важно воссоздавать символическую родительскую пару и фигуру Отца, олицетворяющую Закон и иерархию.
Мы живем в мире, где все возможно, все позволено. Однако эта свобода уже не делает нас счастливыми. В современном постмодернистском обществе трансгенерационная передача отцовского идеала Я прервана или искажена. Роль, место и влияние отцовской фигуры в современном постмодернистском мире сильно изменилось. Классический викторианский образ отца, отца-соблазнителя – инцестуозного, всемогущего, авторитетного, гиперактивного, вторгающегося все больше и больше исчезает, сходит на нет и меняется на образ отца пассивного, обесцененного, отсутствующего, несостоятельного и всецело подавленного матерью. Современное общество олицетворяет снижение отцовского авторитета в пользу семьи с доминирующей всемогущей матерью. Это приводит к расщеплению образа матери на абсолютно хороший объект, предоставляющий орально-нарциссическое ублажение, и абсолютно плохой объект, с которым связаны матереубийственные импульсы, которые смещаются на отца. Матери преследуют любовью, а мягкость отцов превращается в безразличие и отчужденность.
Отец — это тот, кто разделяет, называя вещи своими именами. Слово отца определяет место каждого. Слово Отца устанавливает Закон, запрещающий инцест. Отец разделяет мать и ребенка, слитых биологически и эмоционально, таким образом препятствует инцестуальным отношениям между ними и ограничивает материнское всемогущество. Закон Отца позволяет поддерживать связь с принципом реальности, принимая неизбежные и необходимые запреты и правила. На примере психоаналитической пары, если специалист не является частью профессиональной организации, нет табу на инцест, нет разделения между местом пациента и местом терапевта, нет структуры и иерархии, нет конкуренции между сиблингами, нет преемственности психоаналитического мышления и нет среды для профессиональной реализации, специалист растёт в безграничном мире и риск использования пациентов для удовлетворения собственных потребностей очень высок.
Как мы можем поддержать Закон и функцию Отца в организации, тем самым сохранять триангуляцию и принцип реальности? Это сознательная идентификация со структурой и законами, принятыми в организации; участие в жизни сообщества на разных уровнях; знание о том, как можно реализовывать свои права; это принятие и соблюдение своих обязанностей по участию в общих собраниях региональных отделений, выборах, уплате членских взносов.
Мы подробно поговорим о структуре Межрегиональной общественной организации Европейская Ассоциация Развития Психоанализа и Психотерапии (далее – ЕАРПП) и об основных законах в организации. Для чего нужен этический кодекс и как он связан с техникой психоаналитической психотерапии? Как структура ЕАРПП помогает развивать профессиональные навыки и психоаналитическое мышление? Говоря о принципе дифференциации мы рассмотрим необходимость пути профессионального развития специалиста, который предлагает ЕАРПП. Обсудим компетенции специалистов, тренинговых аналитиков и супервизоров ЕАРПП. Как психоаналитик может удовлетворять здоровые нарциссические потребности и поддерживать нарциссический баланс адекватным способом благодаря общению с коллегами и работе в организации? И конечно, мы поговорим о «чести мундира», об уважении к нашей профессии и собственному труду. Вместе с вами мы рассмотрим топику пространства между эйфорией и разочарованием и найдем место для профессионального счастья, удовлетворения от хорошо сделанной работы, а также место для гордости в принадлежности к самой большой мономодальной профессиональной психотерапевтической организации в России – ЕАРПП.
Список литературы и использованных источников:
1.Аулкина С.А. Грани сопротивления аналитика // Конференции: познание, развитие, стабильность: Научно-информационный журнал ЕАРПП Пространство психоанализа и психотерапии, № 4 (12), 2023. – С. 91.
2.Гридаева Г.В. Три грани всемогущества // Путь аналитика: стремление, преодоление, достижение: Научно-информационный журнал ЕАРПП Пространство психоанализа и психотерапии, № 1 (5), 2022. – С. 32.
3.Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. – Москва: ОЛМА Медиа Групп, 2009. – 573 c.
4.Кернберг О. Ф. Агрессия при расстройствах личности и перверсиях. – Москва: Класс, 2001. – 364 с.
5.Кернберг О. Ф. Тяжелые личностные расстройства. Стратегии психотерапии. / — Москва: Класс. 2000. – 459 с.
6.Кляйн М. Зависть и благодарность. Том 6. – Москва: Эрго, 2010. – 320 с.
7.Кохут Х. Анализ самости. – Москва: Когито-центр, 2017. – 368 с.
8.Кохут Х. Восстановление самости. – Москва: Когито-центр, 2017. – 316 с.
9.МакВильямс Н. Психоаналитические размышления об ограничениях: старение, смерть, генеративность и обновление. // Путь аналитика: идентификация, становление, развитие: Научно-информационный журнал ЕАРПП «Пространство психоанализа и психотерапии», № 4, 2021. – С. 62.
10.Ожегов С.И. Толковый словарь русского языка: около 100 000 слов, терминов и фразеологических выражений. – Москва: Оникс, 2009. – 1359 c.
11.Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т. 2. – Москва: Прогресс, 1986. – 672 с.
12. Kennedy R. Psychoanalysis, history and subjectivity, 2002.
Гридаева Галина Витальевна (Самара) — Вице-президент ЕАРПП, Зам. гл. редактора научно-информационного журнала «Пространство психоанализа и психотерапии», врач-психотерапевт, руководитель Центра Современного Психоанализа (г. Самара), Супервизор ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria).
Обращаясь к определениям понятия «счастье» в словарях мы можем встретить разные смыслы: «со-частье – рок, судьба, участь, доля; случайность, желанная неожиданность, талант, удача; благоденствие, благополучие» (Толковый словарь В.И. Даля); «чувство, состояние полного, высшего удовлетворения, созидания» (Толковый словарь С.И. Ожегова); «состояние довольства, благополучия, радости от полноты жизни, от удовлетворения жизнью» (Этимологический словарь Фасмера). Размышляя над этимологией слова, мы можем подумать о причастности, объединении части или нескольких частей с чем-то большим, с чем-то более целостным. Далее поток ассоциаций может привести нас к ощущению временного отрезка, конечности этого желанного состояния во времени, выделив из слова «счастье» единицу времени – «час». Невозможно быть счастливым постоянно, счастье имеет протяженность во времени: оно начинается, длится и заканчивается. Счастливые времена измеряются часами, а не годами или десятилетиями, и само слово недвусмысленно напоминает нам об этом. «Есть только миг, за него и держись», вспоминаются слова известной песни.
Когда мы выбираем профессию, как правило, мы хотим быть довольны своим выбором и испытывать удовлетворение от работы. Мы хотим быть успешными, востребованными специалистами; хотим, чтобы наша работа обеспечивала наше материальное благополучие и стабильность. Мы хотим помогать другим людям, нашим пациентам, делать их жизнь лучше, переживать страдания и потери, избавляться от призраков прошлого, строить новые отношения, в большей степени наполненные любовью и доверием. Но хотим ли мы быть счастливыми в своей профессии? Возможно ли это? Способны ли мы испытывать счастье, как «состояние довольства, благополучия, радости от полноты жизни», постоянно соприкасаясь с тяжелыми эмоциональными состояниями других людей: болью, страданием, депрессией, завистью, стыдом, виной, яростью, страхом? В какой момент своей профессиональной деятельности мы можем сказать «я счастлив»? И в каких единицах времени мы можем измерить это счастье, сколько оно длится – минуты, часы, года? Если ожидание от количества радостных минут в нашей каждодневной работе чрезмерны, мы неминуемо будем разочарованы. Профессия психотерапевта не предполагает, что специалист постоянно будет испытывать радость или, тем более, эйфорию. Напротив, в контрпереносе мы чаще ощущаем широкий спектр неприятных, тяжелых чувств, бессилие и боль. Да, нас учат работать с контрпереносом как с одним из важнейших психотерапевтических инструментов, и по мере роста профессионализма мы действительно научаемся этому. Но сама способность справляться и выдерживать тяжелые, почти непереносимые чувства вряд ли делает нас счастливыми. Есть ли пространство между эйфорией и разочарованием, и возможно ли там найти счастье и удовлетворение?
Мы полагаем, что быть счастливыми в профессии, быть удовлетворенными своей работой возможно тогда, когда наша профессиональная идентичность прочна и надежна. Когда мы знаем, кто мы, что мы делаем, зачем и для чего мы это делаем. Когда у нас есть профессиональный инструментарий – теория и техника психоанализа, мы чувствуем причастность к психоаналитическому способу мышления, к великим идеям психоанализа. Профессиональная идентичность у начинающего специалиста не может формироваться вне сообщества. В начале профессионального пути это высшее учебное заведение, это наши учителя, которые становятся «достаточно хорошими» объектами для идентификации. В дальнейшем наша профессиональная идентичность созревает и развивается в профессиональном сообществе. Когда мы становимся частью профессиональной организации, мы можем быть «с-частливы». Психоаналитическое сообщество становится третьим в психотерапевтической паре, что помогает поддерживать триадную структуру, а это особенно важно в современных реалиях.
Роджер Кеннеди (Kennedy) об идентичности психоаналитика писал: «Идентичность психоаналитика, прежде всего, подразумевает чувство прочности и устойчивости в своей идентификации с психоанализом, его теорией и практикой, растущее чувство доверия к тому, что он делает, даже когда он не вполне знает, что происходит на сеансе». Создание условий для преодоления диффузии профессиональной идентичности у начинающих коллег (от идентификации со стилем аналитика, супервизора, учителей) к постепенному построению собственного уникального стиля происходит годами. Формирование психоаналитической идентичности происходит через интернализацию хороших объектов, хороших отцовских функций (устава, этического кодекса, корпоративной культуры в организации). Только в организации, среди коллег и единомышленников можно сформировать прочную психоаналитическую идентичность.
Наше общество, культура постмодерна сегодня пронизаны идеями всемогущества, иллюзией отсутствия ограничений и ярко выраженной тенденцией к стиранию границ. Сегодня нарциссическая регуляция каждого человека, в том числе и психоаналитика, испытывает максимальные перегрузки. От иллюзии всемогущества отказаться очень сложно, слишком сильно искушение и слишком тревожно без этой мощной защиты. Мир всемогущества с опорой на примитивные защитные механизмы, где отношения с объектами строятся по нарциссическому типу, где вместо символизации – символическое уравнивание, где проективная идентификация постоянно используется для эвакуации непереваренных бета-элементов, а горевание невозможно – это мир параноидно-шизоидной позиции. И это мир, где родительская пара атакована и разрушена. Именно поэтому специалистам по психоанализу так важно воссоздавать символическую родительскую пару и фигуру Отца, олицетворяющую Закон и иерархию.
Мы живем в мире, где все возможно, все позволено. Однако эта свобода уже не делает нас счастливыми. В современном постмодернистском обществе трансгенерационная передача отцовского идеала Я прервана или искажена. Роль, место и влияние отцовской фигуры в современном постмодернистском мире сильно изменилось. Классический викторианский образ отца, отца-соблазнителя – инцестуозного, всемогущего, авторитетного, гиперактивного, вторгающегося все больше и больше исчезает, сходит на нет и меняется на образ отца пассивного, обесцененного, отсутствующего, несостоятельного и всецело подавленного матерью. Современное общество олицетворяет снижение отцовского авторитета в пользу семьи с доминирующей всемогущей матерью. Это приводит к расщеплению образа матери на абсолютно хороший объект, предоставляющий орально-нарциссическое ублажение, и абсолютно плохой объект, с которым связаны матереубийственные импульсы, которые смещаются на отца. Матери преследуют любовью, а мягкость отцов превращается в безразличие и отчужденность.
Отец — это тот, кто разделяет, называя вещи своими именами. Слово отца определяет место каждого. Слово Отца устанавливает Закон, запрещающий инцест. Отец разделяет мать и ребенка, слитых биологически и эмоционально, таким образом препятствует инцестуальным отношениям между ними и ограничивает материнское всемогущество. Закон Отца позволяет поддерживать связь с принципом реальности, принимая неизбежные и необходимые запреты и правила. На примере психоаналитической пары, если специалист не является частью профессиональной организации, нет табу на инцест, нет разделения между местом пациента и местом терапевта, нет структуры и иерархии, нет конкуренции между сиблингами, нет преемственности психоаналитического мышления и нет среды для профессиональной реализации, специалист растёт в безграничном мире и риск использования пациентов для удовлетворения собственных потребностей очень высок.
Как мы можем поддержать Закон и функцию Отца в организации, тем самым сохранять триангуляцию и принцип реальности? Это сознательная идентификация со структурой и законами, принятыми в организации; участие в жизни сообщества на разных уровнях; знание о том, как можно реализовывать свои права; это принятие и соблюдение своих обязанностей по участию в общих собраниях региональных отделений, выборах, уплате членских взносов.
Мы подробно поговорим о структуре Межрегиональной общественной организации Европейская Ассоциация Развития Психоанализа и Психотерапии (далее – ЕАРПП) и об основных законах в организации. Для чего нужен этический кодекс и как он связан с техникой психоаналитической психотерапии? Как структура ЕАРПП помогает развивать профессиональные навыки и психоаналитическое мышление? Говоря о принципе дифференциации мы рассмотрим необходимость пути профессионального развития специалиста, который предлагает ЕАРПП. Обсудим компетенции специалистов, тренинговых аналитиков и супервизоров ЕАРПП. Как психоаналитик может удовлетворять здоровые нарциссические потребности и поддерживать нарциссический баланс адекватным способом благодаря общению с коллегами и работе в организации? И конечно, мы поговорим о «чести мундира», об уважении к нашей профессии и собственному труду. Вместе с вами мы рассмотрим топику пространства между эйфорией и разочарованием и найдем место для профессионального счастья, удовлетворения от хорошо сделанной работы, а также место для гордости в принадлежности к самой большой мономодальной профессиональной психотерапевтической организации в России – ЕАРПП.
Список литературы и использованных источников:
1.Аулкина С.А. Грани сопротивления аналитика // Конференции: познание, развитие, стабильность: Научно-информационный журнал ЕАРПП Пространство психоанализа и психотерапии, № 4 (12), 2023. – С. 91.
2.Гридаева Г.В. Три грани всемогущества // Путь аналитика: стремление, преодоление, достижение: Научно-информационный журнал ЕАРПП Пространство психоанализа и психотерапии, № 1 (5), 2022. – С. 32.
3.Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. – Москва: ОЛМА Медиа Групп, 2009. – 573 c.
4.Кернберг О. Ф. Агрессия при расстройствах личности и перверсиях. – Москва: Класс, 2001. – 364 с.
5.Кернберг О. Ф. Тяжелые личностные расстройства. Стратегии психотерапии. / — Москва: Класс. 2000. – 459 с.
6.Кляйн М. Зависть и благодарность. Том 6. – Москва: Эрго, 2010. – 320 с.
7.Кохут Х. Анализ самости. – Москва: Когито-центр, 2017. – 368 с.
8.Кохут Х. Восстановление самости. – Москва: Когито-центр, 2017. – 316 с.
9.МакВильямс Н. Психоаналитические размышления об ограничениях: старение, смерть, генеративность и обновление. // Путь аналитика: идентификация, становление, развитие: Научно-информационный журнал ЕАРПП «Пространство психоанализа и психотерапии», № 4, 2021. – С. 62.
10.Ожегов С.И. Толковый словарь русского языка: около 100 000 слов, терминов и фразеологических выражений. – Москва: Оникс, 2009. – 1359 c.
11.Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т. 2. – Москва: Прогресс, 1986. – 672 с.
12. Kennedy R. Psychoanalysis, history and subjectivity, 2002.
Мизинова Татьяна Владимировна (Москва) – канд. социол. наук, Вице-президент ECPP (Vienna, Austria), Паст-президент и почетный член ЕАРПП, Член Наблюдательного совета и Этической комиссии СРО «Союз психотерапевтов и психологов», Член Общероссийского Комитета по Психотерапии и Консультированию (ОСПК), Супервизор ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria).
"Один в поле воин". Одиночество как важный этап на пути к благополучию.
Афанасьева Елена Сергеевна (Санкт-Петербург) – Председатель Правления РО СПб ЕАРПП, психоаналитический психотерапевт, современный аналитик, преподаватель СПб Школы практического психоанализа, Специалист ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria)
В докладе хотелось бы осветить взгляды различных авторов на одиночество и обратить внимание на развитие способности оставаться в одиночестве как важную, иногда основную задачу психоаналитической психотерапии. Можно будет проследить прямую связь между развитием способности справляться с одиночеством и физическим, моральным и материальным благополучием.
Зачастую фокус внимания при работе с клиентами направлен на построение их отношений с окружающими людьми и клиенты, чаще всего, обращаются в терапию с «проблемами в отношениях». Авторы, обращавшиеся к проблеме одиночества (в частности, М. Кляйн и Д. Винникотт) обращают внимание на то, что «отношения» в психоаналитическом понимании – это отношения со своим внутренним объектом и различными частями Самости. Однако клиенты, приходящие в терапию, говорят о своём страдании в отношениях с другими людьми и о страдании в одиночестве. Таким образом, можно сказать, что проблема возможности справляться с одиночеством, «контейнировать себя» является, в большинстве случаев, одной из основных проблем терапии.
Д. Винникотт в статье «Способность к одиночеству» пишет: «В психоаналитическом лечении практически в каждом случае наступает момент, когда для пациента большое значение приобретает его способность к одиночеству. Клинически это может выражаться в молчании во время сессии и это не похожее на сопротивление, молчание является определенным достижением пациента. Возможно, именно в этот момент пациент впервые оказывается в состоянии побыть в одиночестве». По мнению Д. Винникотта, в психоаналитической литературе уделяется много внимания страху перед одиночеством или стремлению к одиночеству, а не способности к нему. Автор предлагает обратить внимание на позитивные аспекты одиночества. В своих рассуждениях он опирается на идеи Мелани Кляйн, выраженные в работе «О чувстве одиночества» (1963).
М. Кляйн под чувством одиночества понимает не только объективную ситуацию отсутствия внешних товарищеских отношений, но и внутренний источник чувства одиночества «быть одиноким вопреки внешним обстоятельствам, даже когда индивид любим или находится в кругу друзей». По ее мнению, «такое состояние внутреннего одиночества является следствием общераспространенного страстного желания недосягаемого совершенного внутреннего состояния».
Каким бы удовлетворяющим ни было в последующей жизни выражение мыслей и переживаний близкому по духу человеку, все же остаётся неудовлетворенное желание понимать без слов. В конечном счёте, желание самых ранних отношений с матерью. Это желание способствует чувству одиночества и исходит из депрессивного переживания безвозвратной потери.
М. Кляйн, ссылаясь на свой клинический опыт, выделяет следующие виды защит от чувства одиночества:
-чрезвычайная зависимость от матери (впоследствии, возможно, от объекта привязанности);
-обращение к внутреннему объекту и галлюцинаторное удовлетворение;
-попытка противостоять зависимости от внешнего объекта;
-побуждение к независимости;
-озабоченность прошлым, дабы избежать фрустрации в настоящем, у молодых людей идеализация будущего;
-признательность других и успех;
-особое использование способности ждать желаемое: чрезмерный оптимизм и недостаток тяги;
-отрицание одиночества.
Д. В. Винникотт, продолжая развивать идеи М. Кляйн, утверждает, что способность к одиночеству представляет собой либо явление исключительной степени сложности, возникающее в процессе развития личности после возникновения взаимоотношений между тремя людьми; либо явление ранней жизни, заслуживающее специального исследования, потому что оно служит основой неестественного одиночества. Его главная мысль заключается в том, что «существует один основной вид опыта, без которого невозможно приобрести эту способность — опыт пребывания маленького ребенка в одиночестве в присутствии своей матери. Таким образом, в основе способности к одиночеству содержится парадокс: она представляет собой опыт пребывания в одиночестве при одновременном присутствии кого-то другого. Тем самым создается особый тип взаимоотношений между одиноким младенцем или маленьким ребенком, с одной стороны, и его матерью или заменяющей ее фигурой, с другой. Мать или ее фигура присутствует и является олицетворением надежности несмотря на то, что в какой-то момент ее может представлять кроватка, коляска или общая атмосфера, созданная матерью». Автор предлагает использовать для такого состояния термин «отнесенность к Эго», противоположное по смыслу слову «отнесенности к Ид». «Отнесенность к Эго» предполагает взаимоотношения между двумя людьми, один из которых (или даже оба) находится наедине с собой, но в то же время присутствие одного из них является очень важным для другого».
В докладе будут рассмотрены случаи работы с переживанием одиночества и трансформации чувства одиночества в групповой и индивидуальной терапии. Как через обсуждение отношений пациенты получают возможность увидеть, как ими переживаются отношения со своими внутренними объектами и отщепленными частями самости. Будут рассмотрены клинические случаи работы с клиентами с нарушенной способностью к пребыванию в одиночестве. Каким образом это сказывалось на их образе жизни, удовлетворенностью жизнью и отношениями? Каким образом приобретение способности самостоятельно контролировать свое состояние сказалось на их эмоциональном, физическом, материальном благополучии? Особое внимание будет уделено особенностям развития переноса, работы с переносом, техникам разрешения нарциссических защит пациентов.
Список литературы и использованных источников:
1.Винникотт Д. В. Способность быть в одиночестве. // Антология современного психоанализа. – Москва: Институт психологии РАН, – 2000. – С. 416 – 420.
2.Винникотт Д. В. Д. В. Винникотт и аналитическая психология. – Москва: Добросвет, 2009. – 379 с.
3.Кляйн М. Психоаналитические труды Мелани Кляйн в 7 т./ Том 6. Зависть и благодарность и другие работы 1955–1963 гг. – Ижевск: ERGO, 2010. – 320 с.
4.Кохут Х. Анализ самости. Системный подход к лечению нарциссических нарушений личности. – Москва: Когито-центр, 2003. – 367 с.
5.Огден Т. Матрица психики. Объектные отношения и психоаналитический диалог. – Москва: Beta 2 Alpha, 2024. – 304 с.
6.Спотниц Х. Работа с сопротивлением нарциссической защиты. URL: https:// Хайман Спотниц: работа с сопротивлениями нарциссической защиты [EduNote] [Мария Рождественская] | SlivInfo - слив платных курсов (дата обращения: 13.12.2024).
В докладе хотелось бы осветить взгляды различных авторов на одиночество и обратить внимание на развитие способности оставаться в одиночестве как важную, иногда основную задачу психоаналитической психотерапии. Можно будет проследить прямую связь между развитием способности справляться с одиночеством и физическим, моральным и материальным благополучием.
Зачастую фокус внимания при работе с клиентами направлен на построение их отношений с окружающими людьми и клиенты, чаще всего, обращаются в терапию с «проблемами в отношениях». Авторы, обращавшиеся к проблеме одиночества (в частности, М. Кляйн и Д. Винникотт) обращают внимание на то, что «отношения» в психоаналитическом понимании – это отношения со своим внутренним объектом и различными частями Самости. Однако клиенты, приходящие в терапию, говорят о своём страдании в отношениях с другими людьми и о страдании в одиночестве. Таким образом, можно сказать, что проблема возможности справляться с одиночеством, «контейнировать себя» является, в большинстве случаев, одной из основных проблем терапии.
Д. Винникотт в статье «Способность к одиночеству» пишет: «В психоаналитическом лечении практически в каждом случае наступает момент, когда для пациента большое значение приобретает его способность к одиночеству. Клинически это может выражаться в молчании во время сессии и это не похожее на сопротивление, молчание является определенным достижением пациента. Возможно, именно в этот момент пациент впервые оказывается в состоянии побыть в одиночестве». По мнению Д. Винникотта, в психоаналитической литературе уделяется много внимания страху перед одиночеством или стремлению к одиночеству, а не способности к нему. Автор предлагает обратить внимание на позитивные аспекты одиночества. В своих рассуждениях он опирается на идеи Мелани Кляйн, выраженные в работе «О чувстве одиночества» (1963).
М. Кляйн под чувством одиночества понимает не только объективную ситуацию отсутствия внешних товарищеских отношений, но и внутренний источник чувства одиночества «быть одиноким вопреки внешним обстоятельствам, даже когда индивид любим или находится в кругу друзей». По ее мнению, «такое состояние внутреннего одиночества является следствием общераспространенного страстного желания недосягаемого совершенного внутреннего состояния».
Каким бы удовлетворяющим ни было в последующей жизни выражение мыслей и переживаний близкому по духу человеку, все же остаётся неудовлетворенное желание понимать без слов. В конечном счёте, желание самых ранних отношений с матерью. Это желание способствует чувству одиночества и исходит из депрессивного переживания безвозвратной потери.
М. Кляйн, ссылаясь на свой клинический опыт, выделяет следующие виды защит от чувства одиночества:
-чрезвычайная зависимость от матери (впоследствии, возможно, от объекта привязанности);
-обращение к внутреннему объекту и галлюцинаторное удовлетворение;
-попытка противостоять зависимости от внешнего объекта;
-побуждение к независимости;
-озабоченность прошлым, дабы избежать фрустрации в настоящем, у молодых людей идеализация будущего;
-признательность других и успех;
-особое использование способности ждать желаемое: чрезмерный оптимизм и недостаток тяги;
-отрицание одиночества.
Д. В. Винникотт, продолжая развивать идеи М. Кляйн, утверждает, что способность к одиночеству представляет собой либо явление исключительной степени сложности, возникающее в процессе развития личности после возникновения взаимоотношений между тремя людьми; либо явление ранней жизни, заслуживающее специального исследования, потому что оно служит основой неестественного одиночества. Его главная мысль заключается в том, что «существует один основной вид опыта, без которого невозможно приобрести эту способность — опыт пребывания маленького ребенка в одиночестве в присутствии своей матери. Таким образом, в основе способности к одиночеству содержится парадокс: она представляет собой опыт пребывания в одиночестве при одновременном присутствии кого-то другого. Тем самым создается особый тип взаимоотношений между одиноким младенцем или маленьким ребенком, с одной стороны, и его матерью или заменяющей ее фигурой, с другой. Мать или ее фигура присутствует и является олицетворением надежности несмотря на то, что в какой-то момент ее может представлять кроватка, коляска или общая атмосфера, созданная матерью». Автор предлагает использовать для такого состояния термин «отнесенность к Эго», противоположное по смыслу слову «отнесенности к Ид». «Отнесенность к Эго» предполагает взаимоотношения между двумя людьми, один из которых (или даже оба) находится наедине с собой, но в то же время присутствие одного из них является очень важным для другого».
В докладе будут рассмотрены случаи работы с переживанием одиночества и трансформации чувства одиночества в групповой и индивидуальной терапии. Как через обсуждение отношений пациенты получают возможность увидеть, как ими переживаются отношения со своими внутренними объектами и отщепленными частями самости. Будут рассмотрены клинические случаи работы с клиентами с нарушенной способностью к пребыванию в одиночестве. Каким образом это сказывалось на их образе жизни, удовлетворенностью жизнью и отношениями? Каким образом приобретение способности самостоятельно контролировать свое состояние сказалось на их эмоциональном, физическом, материальном благополучии? Особое внимание будет уделено особенностям развития переноса, работы с переносом, техникам разрешения нарциссических защит пациентов.
Список литературы и использованных источников:
1.Винникотт Д. В. Способность быть в одиночестве. // Антология современного психоанализа. – Москва: Институт психологии РАН, – 2000. – С. 416 – 420.
2.Винникотт Д. В. Д. В. Винникотт и аналитическая психология. – Москва: Добросвет, 2009. – 379 с.
3.Кляйн М. Психоаналитические труды Мелани Кляйн в 7 т./ Том 6. Зависть и благодарность и другие работы 1955–1963 гг. – Ижевск: ERGO, 2010. – 320 с.
4.Кохут Х. Анализ самости. Системный подход к лечению нарциссических нарушений личности. – Москва: Когито-центр, 2003. – 367 с.
5.Огден Т. Матрица психики. Объектные отношения и психоаналитический диалог. – Москва: Beta 2 Alpha, 2024. – 304 с.
6.Спотниц Х. Работа с сопротивлением нарциссической защиты. URL: https:// Хайман Спотниц: работа с сопротивлениями нарциссической защиты [EduNote] [Мария Рождественская] | SlivInfo - слив платных курсов (дата обращения: 13.12.2024).
Клинический практикум
НЕДОСТУПНЫЕ ПАЦИЕНТЫ ИЛИ КАК БЫТЬ ЖИВЫМ
Башкевич Елена Владимировна (Москва) –Заместитель Председателя РО Москва ЕАРПП,психоаналитик, Супервизор ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria).
В настоящее время мы встречаем все больше пациентов, которые являются интеллектуально одаренными, с умами, острыми как бритва, успешно проявивших себя в учебе, обладающих быстротой мышления, но при этом внутри у них есть что-то мертвенное и труднодоступное. Такие люди часто «живут в своей голове» и утратили контакт со своими чувствами. Корриган и Гордон (1995) ввели термин «ум-объект» для обозначения людей, которые развивают компенсаторную умственную способность для того, чтобы справляться с отсутствием ранней эмоциональной поддержки. Основывалась на работах Дональда Винникотта, в которых он описывал, что некоторые люди так и не научившись чувствовать себя живыми или жить полноценно в своих телах, вместо этого уходили в умственные процессы.
«Винникотт предполагал, что иногда психика не получает возможности обосноваться в соме и наша задача «вернуть психику из ума в изначальную близкую связь с сомой». Думаю, он имел в виду, когда мы чувствуем себя в безопасности и защищенности, мы можем отпустить контроль и войти в состояние, которое он называл «продолжение бытия» (для Винникотта это происходит благодаря матери). Это опыт глубокого покоя и расслабления, который сильно отличается от напряженного, чрезмерно настороженного «действия» и активного «мышления», столь распространенных в современном мире» (Г. Мьюзик).
В норме мы находимся в телесно воплощенном и текучем состоянии, мы легко переключаемся между состояниями. Наши тело и разум нераздельны. Мы становимся едины с самими собой. Мы телесно воплощены. Все связывается воедино, предоставляя нам ощущение того, кто мы есть. Это ощущение связности и непрерывности бытия зависит от самого раннего опыта взаимодействия с матерью.
«Наше тело является репрезентацией нашего наиболее инфантильного опыта и, возможно, даже пренатального опыта переживания собственного тела и тела матери. Тело как таковое, как держит нас, так и становится ловушкой. В норме наше тело является символом тела нашей матери и воплощает собой фон безопасности. В боли тело предает нас, напоминая о нашем сложном существовании и неспособности убежать от этой боли» (Д. Экхофф).
«Некоторые виды неудач со стороны матери, особенно хаотичное поведение, создают излишнюю активность в психике ребёнка. При чрезмерном развитии психической функции, как реакции на хаотичное поведение матери, мы можем увидеть, что развивается противостояние между разумом и психо-сомой, поскольку в ответ на такое ненормальное состояние окружающей среды мышление человека начинает брать верх и организовывать заботу о психо-соме, в то время как в здоровом варианте развития событий эту функцию должно выполнять окружение» (Д. Винникотт).
Большинство зависящих от ума людей лишены глубокого чувства покоя и состояния «продолжения бытия» и часто также оторваны от своих эмоциональных и телесных ощущений. Чтобы избежать скрытого ощущения мертвенности или боли, они чрезмерно полагаются на ум и используют умственную активность для оживления себя, но эта «искра» не проникает глубоко. Когда защитный механизм включает повышенные уровни умственной активности, возникающее при этом возбуждение может само по себе стать зависимостью. Такие пациенты используют свой ум как подмену зависимости от своих объектов.
Преждевременное психическое развитие часто включает в себя раннее развитие речи, а у взрослых красноречивое владение языком. Парадоксально, но пациенты, которые страдают от раннего разрыва, часто крайне вербальны. Это особенно справедливо в отношении пациентов, философствующих и абстрактно мыслящих. Так как слова — это рабочая среда психоанализа и это создает для аналитика сложности в моменте. Аналитик может потеряться в словах и не понимать возникающий бессознательный процесс. В таком процессе тело может оставаться незамеченным, так как для тех из нас, кто привержен психоанализу, бесконечно интересным является разум.
Очаровываясь высокоинтеллектуальными пациентами, вовлекаясь в блестящие диалоги, которые нам кажутся творческими и глубокими, мы оказываемся в ловушке, где велика вероятность «выплеснуть ребёнка вместе с водой» и не встретиться с ранним инфантильным опытом пациентов, хранящим свою боль в телесных нерепрезентируемых состояниях. Сталкиваясь с такими пациентами в своей практике важно искать контакт с потерянной живой частью этих пациентов, устанавливая связь через раннее проживание ритма в условиях холдинга и с помощью контейнирования.
Какие есть инструменты у психоаналитика, чтобы услышать молчание, чтобы оказаться с пациентом в месте разрыва, где отсутствует связь и мыслимый опыт? Об этом я хотела бы поразмышлять вместе с коллегами, предложив свой опыт работы с пациенткой, использующей свой ум как защиту от встречи с эмоциональной болью и чувственными телесными переживаниями.
Список литературы и использованных источников:
В настоящее время мы встречаем все больше пациентов, которые являются интеллектуально одаренными, с умами, острыми как бритва, успешно проявивших себя в учебе, обладающих быстротой мышления, но при этом внутри у них есть что-то мертвенное и труднодоступное. Такие люди часто «живут в своей голове» и утратили контакт со своими чувствами. Корриган и Гордон (1995) ввели термин «ум-объект» для обозначения людей, которые развивают компенсаторную умственную способность для того, чтобы справляться с отсутствием ранней эмоциональной поддержки. Основывалась на работах Дональда Винникотта, в которых он описывал, что некоторые люди так и не научившись чувствовать себя живыми или жить полноценно в своих телах, вместо этого уходили в умственные процессы.
«Винникотт предполагал, что иногда психика не получает возможности обосноваться в соме и наша задача «вернуть психику из ума в изначальную близкую связь с сомой». Думаю, он имел в виду, когда мы чувствуем себя в безопасности и защищенности, мы можем отпустить контроль и войти в состояние, которое он называл «продолжение бытия» (для Винникотта это происходит благодаря матери). Это опыт глубокого покоя и расслабления, который сильно отличается от напряженного, чрезмерно настороженного «действия» и активного «мышления», столь распространенных в современном мире» (Г. Мьюзик).
В норме мы находимся в телесно воплощенном и текучем состоянии, мы легко переключаемся между состояниями. Наши тело и разум нераздельны. Мы становимся едины с самими собой. Мы телесно воплощены. Все связывается воедино, предоставляя нам ощущение того, кто мы есть. Это ощущение связности и непрерывности бытия зависит от самого раннего опыта взаимодействия с матерью.
«Наше тело является репрезентацией нашего наиболее инфантильного опыта и, возможно, даже пренатального опыта переживания собственного тела и тела матери. Тело как таковое, как держит нас, так и становится ловушкой. В норме наше тело является символом тела нашей матери и воплощает собой фон безопасности. В боли тело предает нас, напоминая о нашем сложном существовании и неспособности убежать от этой боли» (Д. Экхофф).
«Некоторые виды неудач со стороны матери, особенно хаотичное поведение, создают излишнюю активность в психике ребёнка. При чрезмерном развитии психической функции, как реакции на хаотичное поведение матери, мы можем увидеть, что развивается противостояние между разумом и психо-сомой, поскольку в ответ на такое ненормальное состояние окружающей среды мышление человека начинает брать верх и организовывать заботу о психо-соме, в то время как в здоровом варианте развития событий эту функцию должно выполнять окружение» (Д. Винникотт).
Большинство зависящих от ума людей лишены глубокого чувства покоя и состояния «продолжения бытия» и часто также оторваны от своих эмоциональных и телесных ощущений. Чтобы избежать скрытого ощущения мертвенности или боли, они чрезмерно полагаются на ум и используют умственную активность для оживления себя, но эта «искра» не проникает глубоко. Когда защитный механизм включает повышенные уровни умственной активности, возникающее при этом возбуждение может само по себе стать зависимостью. Такие пациенты используют свой ум как подмену зависимости от своих объектов.
Преждевременное психическое развитие часто включает в себя раннее развитие речи, а у взрослых красноречивое владение языком. Парадоксально, но пациенты, которые страдают от раннего разрыва, часто крайне вербальны. Это особенно справедливо в отношении пациентов, философствующих и абстрактно мыслящих. Так как слова — это рабочая среда психоанализа и это создает для аналитика сложности в моменте. Аналитик может потеряться в словах и не понимать возникающий бессознательный процесс. В таком процессе тело может оставаться незамеченным, так как для тех из нас, кто привержен психоанализу, бесконечно интересным является разум.
Очаровываясь высокоинтеллектуальными пациентами, вовлекаясь в блестящие диалоги, которые нам кажутся творческими и глубокими, мы оказываемся в ловушке, где велика вероятность «выплеснуть ребёнка вместе с водой» и не встретиться с ранним инфантильным опытом пациентов, хранящим свою боль в телесных нерепрезентируемых состояниях. Сталкиваясь с такими пациентами в своей практике важно искать контакт с потерянной живой частью этих пациентов, устанавливая связь через раннее проживание ритма в условиях холдинга и с помощью контейнирования.
Какие есть инструменты у психоаналитика, чтобы услышать молчание, чтобы оказаться с пациентом в месте разрыва, где отсутствует связь и мыслимый опыт? Об этом я хотела бы поразмышлять вместе с коллегами, предложив свой опыт работы с пациенткой, использующей свой ум как защиту от встречи с эмоциональной болью и чувственными телесными переживаниями.
Список литературы и использованных источников:
- Винникотт Д.В. От педиатрии к психоанализу. – М.: ИОИ, 2019. – 498 с.
- Огден Т. Возвращение непрожитой жизни. – 2016.
- Экхоф Д. Отношения тела и черная дыра. – 2021. URL: Отношения тела и черная дыра — Teletype
Отложенное счастье. Влияние родительских установок (программ) на женщин и мужчин разного возраста. Калейдоскоп виньеток.
Васильева Екатерина Игоревна (Хабаровск) – Председатель Правления РО-Хабаровск ЕАРПП, Член Правления МОО ЕАРПП, психолог-психоаналитик, групповой аналитик, Тренинговый аналитик ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria).
В своем выступлении я планирую порассуждать на тему счастья. Почему не все люди чувствуют себя счастливыми, от чего зависит это ощущение и почему так популярно такое понятие, как «отложенное счастье»? Влияет ли на ощущение счастья место и время, в которых проживает человек?
Всё, что передаётся из поколения в поколение, передаётся в рамках какой-то страны и её менталитета. В своей практике я вижу, что молодое поколение уже по большей части принадлежит к индивидуалистской культуре. Им важно, что они чувствуют, им важна эмоциональная близость. Но они всё также не знают, как это взращивать в себе и как это требовать от другого и можно ли это требовать?
А клиенты постарше по примеру родителей клиентов и многих знакомых родителей, бабушек и дедушек, состоят из тех коллективистов, у кого есть установки на то, что их личное счастье определяется благополучием страны, её лидирующими позициями на мировой арене и президентом, как отцом, заботящимся о своём народе.
Если мы коснемся того, что передается из поколения в поколение в соответствии с политическими и экономическими событиями конкретной страны (например, трансгенерационные травмы), можно поразмышлять о том, что не только трансгенерационные травмы передаются человеку бессознательно, но и любые программы ума, любое отношение к жизни и вообще ко всему. Как жить, как себя чувствовать, какой быть женщиной, каким мужчиной? Мировоззрения в разных семьях различны. Психика человека использует эти установки и живет согласно им.
Если в семье надежный тип привязанности, то осознанно или нет человек старается жить как его родители, где сформировано базовое доверие к миру и нет фантазийных постоянных опасностей, нет страха реакций других людей, нет опасности преследования. На этом возможность строить отношения, проговаривать различные чувства и мысли, действия свои и партнера. И, как следствие, в таких отношениях присутствует ощущения своей нужности, важности и любви. А значит, и до ощущения счастья недалеко.
При дезорганизованном или ненадежном типе человек не чувствует себя уверенно и безопасно, все время испытывает «эмоциональные качели», конфликтует с партнером, предъявляя претензии в том, что его не любят, о нём не заботятся, — он обижается и не может увидеть ситуацию целиком. Бессознательно все претензии направлены к матери, которая и явилась причиной формирования такого типа привязанности. Ощущения счастья в такой паре могут возникать на очень недолгое время. И если человек начинает это осознавать, то желает иметь совершенно другие установки и пытается их изменить, проходя долгосрочную психоаналитическую терапию.
Кроме общих событий, влиявших на людей, можно рассмотреть другие процессы, передаваемые каждому человеку его матерью. Речь идёт о проективной идентификации как о механизме, позволяющим ребёнку донести матери свой страх и боль. Но и мать помещает в ребёнка что-то свое. Если мать эмоционально незрелая и её контейнер недостаточен для проекций ребёнка, то она «выливает» его содержимое в своих детей.
А как по-другому могло быть и до сих пор происходит в сложных условиях? И часто дети отказываются от груди рано сами или размещают в себе сложные проекции матерей и иногда не могут иметь детей, так как это место занято контейнером.
Получается, они не могут проживать свою собственную жизнь, а всю жизнь обслуживают материнские проекции. И тогда мы можем предположить, что человек не может себя чувствовать счастливым, если он проживает не свою жизнь…
Отложенным счастьем может быть такое чувство, которое появится, когда человек начнет чувствовать себя удовлетворенным, довольным и получающим удовольствие от того, чем он занимается и от того, что он сам чувствует…
К нам в кабинеты за своим счастьем приходят женщины и мужчины, которые не могут чувствовать себя (вообще как-то, в том числе, счастливыми). Объективно заявляют о том, что у них «всё вроде бы хорошо, но что-то не то, какое-то чувство, что нет счастья в жизни». Что же значит чувствовать себя счастливым?
В выступлении планируется рассмотреть разные периоды жизни ребёнка и взрослого человека, когда закладывается ощущение себя каким-то, а как психика ребёнка воспринимает и живет с этими ощущениями свою жизнь или бессознательно откладывает счастье на потом. И как во взрослом возрасте есть возможность осознанно решить и выбрать жить свою жизнь по-другому? Как хочется тебе, а не как показывали родители.
Виньетки из личной практики будут приведены как примеры взаимосвязи отношений матери и ребёнка, а также представлено влияние родовых установок на клиента.
Список литературы и использованных источников:
1.Анн Анселин Шутценбергер. Практические занятия по психогенеологии. – М., 2016.
2.Анн Анселин Шутценбергер. Синдром предков. Трансгенерационные связи, семейные тайны, синдром годовщины, передача травм и практическое использование геносоциограммы. – М.: Психотерапия, 2020.
3.Блендоню Жерар. Встречи над пропастью: (жизнь и труды Биона). – М.: Экзистенциальная лаборатория, 2019. – 452 с.
4.Боулби Д. Привязанность. М.: Канон-, 2010.
5.Винникотт Д. Все мы родом из родительского дома. Записки психоаналитика. – СПб. – М. – Екатеринбург – Воронеж – Нижний Новгород – Ростов-на-Дону – Самара – Минск, 2019.
6.Жан-Мишель Кинодо. Читая Фрейда. – М., 2012.
7.Кляйн М., Айзекс С., Райвери Дж., Хайманн П. Развитие в психоанализе. – М.: Академический проект, 2001.
8.Николи Лука. Будьте с пациентами там, где они есть. – М.: Beta 2 Alpha, 2023. – 287 с.
9.Петер Куттер. Любовь, ненависть, зависть, ревность. Психоанализ страстей. – М.: София, 2004. – 253 с.
10.Федоров Я. О. На грани современного анализа. – СПб.: ООО ИПК БИОНТ, 2020. – 392 с.
11.Федоров Я.О. Инсайт знакомств. – М.: Академический проект, 2022. – 199 с.
12.Шлыков В. Н. Влечения. Краткий очерк. – Екатеринбург, 2023. – 320 с.
А счастье было так возможно,
Так близко!.. Но судьба моя
Уж решена.
А.С. Пушкин «Евгений Онегин»
Единственного всеми принятого определения, что такое счастье, в том числе в психоанализе, не существует. Это состояние, которое мы чувствуем внутри себя. Или не чувствуем? И откуда берется это состояние?
В своем выступлении я планирую порассуждать на тему счастья. Почему не все люди чувствуют себя счастливыми, от чего зависит это ощущение и почему так популярно такое понятие, как «отложенное счастье»? Влияет ли на ощущение счастья место и время, в которых проживает человек?
Всё, что передаётся из поколения в поколение, передаётся в рамках какой-то страны и её менталитета. В своей практике я вижу, что молодое поколение уже по большей части принадлежит к индивидуалистской культуре. Им важно, что они чувствуют, им важна эмоциональная близость. Но они всё также не знают, как это взращивать в себе и как это требовать от другого и можно ли это требовать?
А клиенты постарше по примеру родителей клиентов и многих знакомых родителей, бабушек и дедушек, состоят из тех коллективистов, у кого есть установки на то, что их личное счастье определяется благополучием страны, её лидирующими позициями на мировой арене и президентом, как отцом, заботящимся о своём народе.
Если мы коснемся того, что передается из поколения в поколение в соответствии с политическими и экономическими событиями конкретной страны (например, трансгенерационные травмы), можно поразмышлять о том, что не только трансгенерационные травмы передаются человеку бессознательно, но и любые программы ума, любое отношение к жизни и вообще ко всему. Как жить, как себя чувствовать, какой быть женщиной, каким мужчиной? Мировоззрения в разных семьях различны. Психика человека использует эти установки и живет согласно им.
Если в семье надежный тип привязанности, то осознанно или нет человек старается жить как его родители, где сформировано базовое доверие к миру и нет фантазийных постоянных опасностей, нет страха реакций других людей, нет опасности преследования. На этом возможность строить отношения, проговаривать различные чувства и мысли, действия свои и партнера. И, как следствие, в таких отношениях присутствует ощущения своей нужности, важности и любви. А значит, и до ощущения счастья недалеко.
При дезорганизованном или ненадежном типе человек не чувствует себя уверенно и безопасно, все время испытывает «эмоциональные качели», конфликтует с партнером, предъявляя претензии в том, что его не любят, о нём не заботятся, — он обижается и не может увидеть ситуацию целиком. Бессознательно все претензии направлены к матери, которая и явилась причиной формирования такого типа привязанности. Ощущения счастья в такой паре могут возникать на очень недолгое время. И если человек начинает это осознавать, то желает иметь совершенно другие установки и пытается их изменить, проходя долгосрочную психоаналитическую терапию.
Кроме общих событий, влиявших на людей, можно рассмотреть другие процессы, передаваемые каждому человеку его матерью. Речь идёт о проективной идентификации как о механизме, позволяющим ребёнку донести матери свой страх и боль. Но и мать помещает в ребёнка что-то свое. Если мать эмоционально незрелая и её контейнер недостаточен для проекций ребёнка, то она «выливает» его содержимое в своих детей.
А как по-другому могло быть и до сих пор происходит в сложных условиях? И часто дети отказываются от груди рано сами или размещают в себе сложные проекции матерей и иногда не могут иметь детей, так как это место занято контейнером.
Получается, они не могут проживать свою собственную жизнь, а всю жизнь обслуживают материнские проекции. И тогда мы можем предположить, что человек не может себя чувствовать счастливым, если он проживает не свою жизнь…
Отложенным счастьем может быть такое чувство, которое появится, когда человек начнет чувствовать себя удовлетворенным, довольным и получающим удовольствие от того, чем он занимается и от того, что он сам чувствует…
К нам в кабинеты за своим счастьем приходят женщины и мужчины, которые не могут чувствовать себя (вообще как-то, в том числе, счастливыми). Объективно заявляют о том, что у них «всё вроде бы хорошо, но что-то не то, какое-то чувство, что нет счастья в жизни». Что же значит чувствовать себя счастливым?
В выступлении планируется рассмотреть разные периоды жизни ребёнка и взрослого человека, когда закладывается ощущение себя каким-то, а как психика ребёнка воспринимает и живет с этими ощущениями свою жизнь или бессознательно откладывает счастье на потом. И как во взрослом возрасте есть возможность осознанно решить и выбрать жить свою жизнь по-другому? Как хочется тебе, а не как показывали родители.
Виньетки из личной практики будут приведены как примеры взаимосвязи отношений матери и ребёнка, а также представлено влияние родовых установок на клиента.
Список литературы и использованных источников:
1.Анн Анселин Шутценбергер. Практические занятия по психогенеологии. – М., 2016.
2.Анн Анселин Шутценбергер. Синдром предков. Трансгенерационные связи, семейные тайны, синдром годовщины, передача травм и практическое использование геносоциограммы. – М.: Психотерапия, 2020.
3.Блендоню Жерар. Встречи над пропастью: (жизнь и труды Биона). – М.: Экзистенциальная лаборатория, 2019. – 452 с.
4.Боулби Д. Привязанность. М.: Канон-, 2010.
5.Винникотт Д. Все мы родом из родительского дома. Записки психоаналитика. – СПб. – М. – Екатеринбург – Воронеж – Нижний Новгород – Ростов-на-Дону – Самара – Минск, 2019.
6.Жан-Мишель Кинодо. Читая Фрейда. – М., 2012.
7.Кляйн М., Айзекс С., Райвери Дж., Хайманн П. Развитие в психоанализе. – М.: Академический проект, 2001.
8.Николи Лука. Будьте с пациентами там, где они есть. – М.: Beta 2 Alpha, 2023. – 287 с.
9.Петер Куттер. Любовь, ненависть, зависть, ревность. Психоанализ страстей. – М.: София, 2004. – 253 с.
10.Федоров Я. О. На грани современного анализа. – СПб.: ООО ИПК БИОНТ, 2020. – 392 с.
11.Федоров Я.О. Инсайт знакомств. – М.: Академический проект, 2022. – 199 с.
12.Шлыков В. Н. Влечения. Краткий очерк. – Екатеринбург, 2023. – 320 с.
Киноклуб
Киноклуб по фильму Жако ван Дормаля “Господин Никто” (2009 г.)
Анастасия Юрьевна Черникова, специалист ЕАРПП.
Андрей Станиславович Ворох, член ЕАРПП.
Какую жизнь можно считать счастливой?
Практически любую.
... при условии, что живешь ее.
В рамках киноклуба мы предлагаем посмотреть и обсудить фантастическую драму Жако ван Дормаля “Господин Никто” (2009 г.)
118-летний старик просыпается в «мире будущего». Он - самый старый человек на Земле и последний, кто умрет. Другие люди в “мире будущего” собираются жить вечно.
Фильм соткан из обрывков воспоминаний этого 118-летнего старика без имени - и воображения 9-летнего мальчика Немо, родители которого расстаются и ставят его перед “невозможным выбором” - с кем из них он останется.
В этот момент психика ребенка как будто расслаивается от невыносимого напряжения, он не может сделать этот «невозможный выбор» - а воображение рисует варианты будущего - в сюжете фильма мы видим несколько жизненных линий - вариантов развития событий и судьбы, каждая из которых так или иначе все равно приводит ребенка, который не может ничего решить - к старику без имени, теряющему память.
Каждая из этих линий жизни могла бы быть полна как мгновений счастья, так и страдания и боли, среди них нет “ошибочной”.
Но всегда ли мы способны сделать выбор и вложить себя и свое либидо в ту жизнь, которой живем?
Течет ли в ней (в нашей психике и в связях) психическая энергия, или останавливается, замедляя течение жизни и погружая в анабиоз и безвременье?
Что, если последствия травм, депрессии, страхи и другие симптомы - это способы связать и остановить естественный поток энергии, это невозможность выбрать жизнь и сохранить живость, что так или иначе приводит к суб’ективному переживанию несчастливости, а наше переживание счастья прямо связано с этим вечным “гамлетовским вопросом” - “быть или не быть”? Быть или не быть частью жизни (с-частье).
Об этом и о многом другом мы поговорим на киноклубе, обсуждая фильм “Господин Никто”.
Мы обратимся к собственным переживаниям и откликам на фильм, и постараемся их осмыслить, используя среди прочих идеи З.Фрейда, К.Г.Юнга, Д.В.Винникотта, Р.Д.Лейнга, В.Райха, А.Лоуэна.
Андрей Станиславович Ворох, член ЕАРПП.
Какую жизнь можно считать счастливой?
Практически любую.
... при условии, что живешь ее.
В рамках киноклуба мы предлагаем посмотреть и обсудить фантастическую драму Жако ван Дормаля “Господин Никто” (2009 г.)
118-летний старик просыпается в «мире будущего». Он - самый старый человек на Земле и последний, кто умрет. Другие люди в “мире будущего” собираются жить вечно.
Фильм соткан из обрывков воспоминаний этого 118-летнего старика без имени - и воображения 9-летнего мальчика Немо, родители которого расстаются и ставят его перед “невозможным выбором” - с кем из них он останется.
В этот момент психика ребенка как будто расслаивается от невыносимого напряжения, он не может сделать этот «невозможный выбор» - а воображение рисует варианты будущего - в сюжете фильма мы видим несколько жизненных линий - вариантов развития событий и судьбы, каждая из которых так или иначе все равно приводит ребенка, который не может ничего решить - к старику без имени, теряющему память.
Каждая из этих линий жизни могла бы быть полна как мгновений счастья, так и страдания и боли, среди них нет “ошибочной”.
Но всегда ли мы способны сделать выбор и вложить себя и свое либидо в ту жизнь, которой живем?
Течет ли в ней (в нашей психике и в связях) психическая энергия, или останавливается, замедляя течение жизни и погружая в анабиоз и безвременье?
Что, если последствия травм, депрессии, страхи и другие симптомы - это способы связать и остановить естественный поток энергии, это невозможность выбрать жизнь и сохранить живость, что так или иначе приводит к суб’ективному переживанию несчастливости, а наше переживание счастья прямо связано с этим вечным “гамлетовским вопросом” - “быть или не быть”? Быть или не быть частью жизни (с-частье).
Об этом и о многом другом мы поговорим на киноклубе, обсуждая фильм “Господин Никто”.
Мы обратимся к собственным переживаниям и откликам на фильм, и постараемся их осмыслить, используя среди прочих идеи З.Фрейда, К.Г.Юнга, Д.В.Винникотта, Р.Д.Лейнга, В.Райха, А.Лоуэна.
Секция психосоматики
Счастье в театре тела. Психосоматический парадокс.
Гунар Татьяна Юрьевна (Будва, Черногория)– Член Правления РО-Москва ЕАРПП; психоаналитический терапевт, клинический психолог, онкопсихолог, бизнес-тренер; Преподаватель программы доп. образования ЕАРПП; Специализация по психосоматике (EULAPS, Аргентина); Руководитель Секции психосоматики РО Москва ЕАРПП; Супервизор ЕАРПП, ЕСРР (Vienna, Austria)
Счастье — это состояние, которое соответствует наибольшей внутренней удовлетворённости условиями своего бытия, полноте и осмысленности жизни, осуществлению своего призвания, самореализации. Проблема счастья изучается давно. Первая сложность была с самим определением счастья. Определение Аристотеля как «счастье — это деятельность души в полноте добродетели» наиболее известно, но и наиболее расплывчато. Согласно Эпикуру, счастье есть благостное состояние, когда мы имеем все необходимое. Мне нравится мудрое высказывание, приписываемое Фрейду, что счастливый человек с удовольствием идет на работу утром и с удовольствием вечером идет с работы домой.
Определения счастья связывают обычно с двумя факторами: удовольствием от жизни и его длительностью, продолжительностью и постоянством. Человека, который с удовольствием идет на работу, но старается остаться там как можно дольше, потому что ему не хочется идти домой, нельзя назвать счастливым. Человека, который не хочет утром просыпаться и идти на работу, тоже нельзя назвать счастливым. Счастливый человек счастлив с утра до вечера и, самое главное, с вечера до утра. Счастье — это хроническое состояние. С этим положением соглашаются и большинство современных психологов.
Я думаю, что с психоаналитической точки зрения счастье есть гармоничное сочетание Либидо и первичного нарциссизма, баланс между ними в составе влечения к жизни. А с точки зрения психоаналитической психосоматики – когда в процесс активно включается тело, чувство счастья может возникать вопреки общепринятой логике. Мы называем это явление психосоматическим парадоксом.
В своем докладе я расскажу о том, как Либидо «застревает» в теле и обретает свойства Мортидо. Как болезнь помогает разрешить эту ситуацию? Как соматическое страдание может восполнить дефицит первичного нарциссизма и сделать человека счастливым?
Список литературы и использованных источников:
1.Либерман Д. От тела к символу. Сверхадаптация и психосоматические заболевания. – Москва: Jam Creative & Production group, 2024. – 314 с.
2.Макдугалл Д. Театры души. Иллюзия и правда на психоаналитической сцене. – Санкт-Петербург: Издательство ВЕИП, 2016. – 304 с.
3.Макдугалл Д. Театры тела: Психоаналитический подход к лечению психосоматических расстройств. – Москва: Когито-Центр, 2007. – 215 с.
4.Смаджа К. Оператуарная жизнь. Психоаналитические исследования. –Москва: Когито-Центр, 2014. – 256 с.
5.Хирш М. Это мое тело…, и я могу делать с ним что хочу. – Москва: Когито-Центр, 2018. – 381 с.
6.Эльячефф К. Затаенная боль. Дневник психоаналитика. – Москва: Институт общегуманитарных исследований, 2018. – 208 с.
Счастье — это состояние, которое соответствует наибольшей внутренней удовлетворённости условиями своего бытия, полноте и осмысленности жизни, осуществлению своего призвания, самореализации. Проблема счастья изучается давно. Первая сложность была с самим определением счастья. Определение Аристотеля как «счастье — это деятельность души в полноте добродетели» наиболее известно, но и наиболее расплывчато. Согласно Эпикуру, счастье есть благостное состояние, когда мы имеем все необходимое. Мне нравится мудрое высказывание, приписываемое Фрейду, что счастливый человек с удовольствием идет на работу утром и с удовольствием вечером идет с работы домой.
Определения счастья связывают обычно с двумя факторами: удовольствием от жизни и его длительностью, продолжительностью и постоянством. Человека, который с удовольствием идет на работу, но старается остаться там как можно дольше, потому что ему не хочется идти домой, нельзя назвать счастливым. Человека, который не хочет утром просыпаться и идти на работу, тоже нельзя назвать счастливым. Счастливый человек счастлив с утра до вечера и, самое главное, с вечера до утра. Счастье — это хроническое состояние. С этим положением соглашаются и большинство современных психологов.
Я думаю, что с психоаналитической точки зрения счастье есть гармоничное сочетание Либидо и первичного нарциссизма, баланс между ними в составе влечения к жизни. А с точки зрения психоаналитической психосоматики – когда в процесс активно включается тело, чувство счастья может возникать вопреки общепринятой логике. Мы называем это явление психосоматическим парадоксом.
В своем докладе я расскажу о том, как Либидо «застревает» в теле и обретает свойства Мортидо. Как болезнь помогает разрешить эту ситуацию? Как соматическое страдание может восполнить дефицит первичного нарциссизма и сделать человека счастливым?
Список литературы и использованных источников:
1.Либерман Д. От тела к символу. Сверхадаптация и психосоматические заболевания. – Москва: Jam Creative & Production group, 2024. – 314 с.
2.Макдугалл Д. Театры души. Иллюзия и правда на психоаналитической сцене. – Санкт-Петербург: Издательство ВЕИП, 2016. – 304 с.
3.Макдугалл Д. Театры тела: Психоаналитический подход к лечению психосоматических расстройств. – Москва: Когито-Центр, 2007. – 215 с.
4.Смаджа К. Оператуарная жизнь. Психоаналитические исследования. –Москва: Когито-Центр, 2014. – 256 с.
5.Хирш М. Это мое тело…, и я могу делать с ним что хочу. – Москва: Когито-Центр, 2018. – 381 с.
6.Эльячефф К. Затаенная боль. Дневник психоаналитика. – Москва: Институт общегуманитарных исследований, 2018. – 208 с.
"Покупая счастье..."
Дрындина Ирина Сергеевна (Санкт-Петербург)– психолог, психоаналитик, парный терапевт, член ЕАРПП
В обыденном представлении счастье часто связывают с получением удовольствия. Давайте порассуждаем, если человека поместить в ситуацию, где он получает удовольствие, достаточно ли этого, чтобы он был счастлив? Например, гость люксового отеля счастлив?
Мы с коллегой проводили исследование психодинамических аспектов лидерства в гостиничном бизнесе. Все без исключения руководители говорили о предвосхищении потребностей клиентов, о необходимости давать идеальных сервис, об особом чувствовании того, что клиенту нужно. Анализируя полученные результаты, мы пришли к выводу, что клиентоориентированность как тренд современного бизнеса может быть выражен в терминах первичного нарциссизма, когда потребности удовлетворяются до их осознавания. При этом задача бизнеса — создать такую структуру, которая будет имитировать идеальную мать, которая вам всегда рада и у который вы единственный любимый ребенок. Здесь вас всегда ждут, вам рады, персонал приветлив и готов услужить. Счастлив ли человек, получая сервис люксового отеля? Если так, то может быть терапевты — вымирающая профессия? Современная экономика готова удовлетворить любые потребности, причем использование больших массивов данных позволяет сформировать портрет каждого конкретного покупателя, предугадывая его потребности и предлагая рекламу продуктов, которые призваны эти, еще не сформированные до конца потребности, удовлетворять.
Прогнозная аналитика, область больших данных, собирающая и анализирующая персональные данные о покупках и поисковых запросах по каждому человеку, знает о вас даже больше, чем вы о себе. Возможно, вы слышали историю девочки-подростка, чей разгневанный отец устроил скандал в магазине детских товаров, обвиняя их, что они прислали ее дочери купоны на скидки на памперсы, детское питание и другие товары для младенцев, мотивируя этим школьниц вступать в ранние отношения и рожать детей. Как впоследствии выяснилось, его дочь была на самом деле беременна, а прогнозная аналитика этого магазина «узнала» о ее беременности, анализируя ее расходы на посещение гинеколога, покупку теста на беременность и покупку витаминов для беременных.
Итак, светлое будущее уже наступило и мы живем в объятьях «идеальной матери»? Скорее нет, чем да. Где же все-таки та грань, разделяющая удовлетворение потребностей от ощущения счастья? Предлагаю ответ поискать в работе Фрейда в работе «По ту сторону принципа удовольствия». Наблюдая за игрой своего внука, который играл с деревянной катушкой, к которой привязана бечевка, Фрейд увидел мотив исчезновения и возвращения, который отражал отношения мальчика с матерью. Катушка символизировала мать, а своей игрой он воспроизводил мучительный уход матери. В то же время ребенок выплескивал обиду, будто швыряя мать прочь и проявляя тем самым активную роль вместо пассивной. Так он пытался взять поведение матери под свой контроль, раз за разом моделируя ее возвращение. Если мы остаемся пассивными получателями удовольствия, то мы обречены ждать, пока партнер, условная Вселенная, работодатель и другие придут и закроют нашу потребность, которую мы сами толком-то и идентифицировать не можем. На мой взгляд, важно внимательно прислушиваться к тому, в какой роли, пассивной или активной, наши пациенты себя ощущают. Переход из пассивной позиции в активную происходит через запуск работы горя. Одной из задач терапии с пациентами в пассивной позиции должен стать процесс запуска работы горя. Как писал Ракамье, горевание — это ключевой процесс развития психики, когда ребенок теряет мать-среду и обретает мать-объект. Всякое развитие есть горе и всякое горе есть развитие. Непроработка первичного горя ведет к НеКачеству и НеСпособностям. В докладе будут рассмотрены вклады Мелани Кляйн, Дональда Винникотта и Поля-Клода Ракамье в развитие концепта «работа горя».
Тезисы:
В обыденном представлении счастье часто связывают с получением удовольствия. Давайте порассуждаем, если человека поместить в ситуацию, где он получает удовольствие, достаточно ли этого, чтобы он был счастлив?
Мы с коллегой проводили исследование психодинамических аспектов лидерства в гостиничном бизнесе. Дизайн исследования, цели, задачи, респонденты (мужчины и женщины, возраст 40-65 лет, руководители, в подчинении у которых от 50 до 2000+ человек, 80% из которых работают в отелях 5* и ультра 5*, стаж работы в гостиничном бизнесе составляет от 17 до 40 лет. Некоторые ответы: «у нас хорошо и лучше, чем где бы то ни было»; «заботиться о том, чтобы гости чувствовали, что их ценят»; «никогда не говорить «нет» гостям»; «любой запрос должен быть выполнен»; «внедрение тщательно продуманного качества, без сюрпризов»; «знать предпочтения гостей»; «создавать счастье»; «наша цель — это достижение совершенства». Клиенториентированность может быть сформулирована в терминах первичного нарциссизма, когда вокруг клиента создается идеальная мать-среда: особенности современной экономики, удовлетворяющей любые потребности клиентов.
Прогнозная аналитика и большие данные. Сеть супермаркетов Target внедрила аналитику поведения покупателей в 2002 году. С тех пор и возможности языковых моделей сильно продвинулись вперед, и вычислительные мощности тоже. Сегодня процесс анализа покупательской активности поставлен на поток. Светлое будущее уже наступило, и мы живем в объятьях «идеальной матери»? Скорее нет, чем да. В марте этого года газета «Коммерсантъ» писала о том, что продажи антидепрессантов в России достигли пятилетнего максимума. А компания «Ясно» посчитала, что в 2024 году (по состоянию на конец ноября) россияне потратили на решение психологических проблем более 3 млрд рублей. Почему в мире, где можно удовлетворить любые потребности, так много несчастливых людей?
Во-первых, импульсивно удовлетворяя потребности, не происходит их идентификации и называния. Это то, что наблюдается в терапии. В своей работе я неоднократно сталкивалась с тем, что пациент формулирует свою потребность, но у него, как будто, нет инструментов для ее удовлетворения.
Клиническая виньетка. «Пациентка, 35 лет, пришла в терапию с запросом на построение отношений с мужчинами. Рассказывая о том, какой мужчина ей нужен, она говорит о том, что «браки заключаются на небесах». Если по судьбе положен мужчина, то он обязательно встретится, если не положен, то сколько не ищи, ничего не получится. Мужчина должен полностью разделять ее ценности и взгляды на жизнь. По ее словам, это залог успешной семейной жизни....». Как видим, у пациентки пассивная позиция «получателя счастья», т.к. небеса должны послать ей идеально подходящего мужчину. Важно внимательно прислушиваться к тому, в какой роли: пассивной или активной наши пациенты себя ощущают.
Клиническая виньетка. «Мужчина, 40 лет, рассказывая о своем сегодняшнем состоянии использует метафору реторты, сосуды, куда помещены самые разные чувства, которые бродят и вот-вот взорвутся. Он говорит об алхимическом процессе, который происходит в этой колбе». Заметьте, он не использует метафору алхимика, то есть активную роль, он использует метафору колбы, куда кто-то другой что-то складывает.
Переход из пассивной позиции в активную происходит через запуск работы горя. Обратимся к вкладу Мелани Кляйн в части представления параноидно-шизоидной позиции (расщепление и преследование). Новорожденный не способен целостно воспринимать объекты, он воспринимает мать, которая кормит, как хорошую грудь, а мать, которая уходит и оставляет одного, как плохую грудь. Он настолько переполнен гневом, когда мать уходит, что его психика не в состоянии справиться с агрессивными импульсами. Эти качества приписываются преследующей груди. Эта позиция сменяется депрессивной позицией (достижение понимания, что это одна и та же мать). Эта целостность восприятия матери вызывает грусть и страх разрушить объект, т.к. ребенок теперь понимает, что желая уничтожить плохой объект, он, тем самым, разрушает и хороший объект. И это условие появления внутренних объектов и реалистичного самоотношения. Заслуга Кляйн в том, что она связала параноидно-шизоидную позицию с гореванием. Это значит, что предстоит не только работа по расщеплению связей с утраченным объектом, но и возникает угроза распада хороших объектов. Задача горевания заключается в восстановлении хороших объектов.
Вклад Дональда Винникотта заключается в описании нормального материнского безумия, когда мать полностью слита с младенцем, а после мать оставляет младенца на небольшие периоды. Именно в периоды фрустрации ребенок создает свои внутренние объекты через переходные объекты и феномены. Если мать все время рядом, то ребенок не способен фантазировать. Для понимания работы горя важно оживлять отношения с переходным объектом. Если устанавливаются нормальные отношения с переходным объектом, будет нормально проживания горевания.
Вклад Поля-Клода Ракамье в описании горевания, как ключевого процесса развития психики, когда ребенок утрачивает мать-среду и обретает мать-объект. В любой точке развития происходит работа горя, что и является развитием. В отличие от Кляйн, Ракамье, вслед за Винникоттом, отмечал важность феномена развития и творчества.
Заключение: счастлив тот, кто научился горевать.
В обыденном представлении счастье часто связывают с получением удовольствия. Давайте порассуждаем, если человека поместить в ситуацию, где он получает удовольствие, достаточно ли этого, чтобы он был счастлив? Например, гость люксового отеля счастлив?
Мы с коллегой проводили исследование психодинамических аспектов лидерства в гостиничном бизнесе. Все без исключения руководители говорили о предвосхищении потребностей клиентов, о необходимости давать идеальных сервис, об особом чувствовании того, что клиенту нужно. Анализируя полученные результаты, мы пришли к выводу, что клиентоориентированность как тренд современного бизнеса может быть выражен в терминах первичного нарциссизма, когда потребности удовлетворяются до их осознавания. При этом задача бизнеса — создать такую структуру, которая будет имитировать идеальную мать, которая вам всегда рада и у который вы единственный любимый ребенок. Здесь вас всегда ждут, вам рады, персонал приветлив и готов услужить. Счастлив ли человек, получая сервис люксового отеля? Если так, то может быть терапевты — вымирающая профессия? Современная экономика готова удовлетворить любые потребности, причем использование больших массивов данных позволяет сформировать портрет каждого конкретного покупателя, предугадывая его потребности и предлагая рекламу продуктов, которые призваны эти, еще не сформированные до конца потребности, удовлетворять.
Прогнозная аналитика, область больших данных, собирающая и анализирующая персональные данные о покупках и поисковых запросах по каждому человеку, знает о вас даже больше, чем вы о себе. Возможно, вы слышали историю девочки-подростка, чей разгневанный отец устроил скандал в магазине детских товаров, обвиняя их, что они прислали ее дочери купоны на скидки на памперсы, детское питание и другие товары для младенцев, мотивируя этим школьниц вступать в ранние отношения и рожать детей. Как впоследствии выяснилось, его дочь была на самом деле беременна, а прогнозная аналитика этого магазина «узнала» о ее беременности, анализируя ее расходы на посещение гинеколога, покупку теста на беременность и покупку витаминов для беременных.
Итак, светлое будущее уже наступило и мы живем в объятьях «идеальной матери»? Скорее нет, чем да. Где же все-таки та грань, разделяющая удовлетворение потребностей от ощущения счастья? Предлагаю ответ поискать в работе Фрейда в работе «По ту сторону принципа удовольствия». Наблюдая за игрой своего внука, который играл с деревянной катушкой, к которой привязана бечевка, Фрейд увидел мотив исчезновения и возвращения, который отражал отношения мальчика с матерью. Катушка символизировала мать, а своей игрой он воспроизводил мучительный уход матери. В то же время ребенок выплескивал обиду, будто швыряя мать прочь и проявляя тем самым активную роль вместо пассивной. Так он пытался взять поведение матери под свой контроль, раз за разом моделируя ее возвращение. Если мы остаемся пассивными получателями удовольствия, то мы обречены ждать, пока партнер, условная Вселенная, работодатель и другие придут и закроют нашу потребность, которую мы сами толком-то и идентифицировать не можем. На мой взгляд, важно внимательно прислушиваться к тому, в какой роли, пассивной или активной, наши пациенты себя ощущают. Переход из пассивной позиции в активную происходит через запуск работы горя. Одной из задач терапии с пациентами в пассивной позиции должен стать процесс запуска работы горя. Как писал Ракамье, горевание — это ключевой процесс развития психики, когда ребенок теряет мать-среду и обретает мать-объект. Всякое развитие есть горе и всякое горе есть развитие. Непроработка первичного горя ведет к НеКачеству и НеСпособностям. В докладе будут рассмотрены вклады Мелани Кляйн, Дональда Винникотта и Поля-Клода Ракамье в развитие концепта «работа горя».
Тезисы:
В обыденном представлении счастье часто связывают с получением удовольствия. Давайте порассуждаем, если человека поместить в ситуацию, где он получает удовольствие, достаточно ли этого, чтобы он был счастлив?
Мы с коллегой проводили исследование психодинамических аспектов лидерства в гостиничном бизнесе. Дизайн исследования, цели, задачи, респонденты (мужчины и женщины, возраст 40-65 лет, руководители, в подчинении у которых от 50 до 2000+ человек, 80% из которых работают в отелях 5* и ультра 5*, стаж работы в гостиничном бизнесе составляет от 17 до 40 лет. Некоторые ответы: «у нас хорошо и лучше, чем где бы то ни было»; «заботиться о том, чтобы гости чувствовали, что их ценят»; «никогда не говорить «нет» гостям»; «любой запрос должен быть выполнен»; «внедрение тщательно продуманного качества, без сюрпризов»; «знать предпочтения гостей»; «создавать счастье»; «наша цель — это достижение совершенства». Клиенториентированность может быть сформулирована в терминах первичного нарциссизма, когда вокруг клиента создается идеальная мать-среда: особенности современной экономики, удовлетворяющей любые потребности клиентов.
Прогнозная аналитика и большие данные. Сеть супермаркетов Target внедрила аналитику поведения покупателей в 2002 году. С тех пор и возможности языковых моделей сильно продвинулись вперед, и вычислительные мощности тоже. Сегодня процесс анализа покупательской активности поставлен на поток. Светлое будущее уже наступило, и мы живем в объятьях «идеальной матери»? Скорее нет, чем да. В марте этого года газета «Коммерсантъ» писала о том, что продажи антидепрессантов в России достигли пятилетнего максимума. А компания «Ясно» посчитала, что в 2024 году (по состоянию на конец ноября) россияне потратили на решение психологических проблем более 3 млрд рублей. Почему в мире, где можно удовлетворить любые потребности, так много несчастливых людей?
Во-первых, импульсивно удовлетворяя потребности, не происходит их идентификации и называния. Это то, что наблюдается в терапии. В своей работе я неоднократно сталкивалась с тем, что пациент формулирует свою потребность, но у него, как будто, нет инструментов для ее удовлетворения.
Клиническая виньетка. «Пациентка, 35 лет, пришла в терапию с запросом на построение отношений с мужчинами. Рассказывая о том, какой мужчина ей нужен, она говорит о том, что «браки заключаются на небесах». Если по судьбе положен мужчина, то он обязательно встретится, если не положен, то сколько не ищи, ничего не получится. Мужчина должен полностью разделять ее ценности и взгляды на жизнь. По ее словам, это залог успешной семейной жизни....». Как видим, у пациентки пассивная позиция «получателя счастья», т.к. небеса должны послать ей идеально подходящего мужчину. Важно внимательно прислушиваться к тому, в какой роли: пассивной или активной наши пациенты себя ощущают.
Клиническая виньетка. «Мужчина, 40 лет, рассказывая о своем сегодняшнем состоянии использует метафору реторты, сосуды, куда помещены самые разные чувства, которые бродят и вот-вот взорвутся. Он говорит об алхимическом процессе, который происходит в этой колбе». Заметьте, он не использует метафору алхимика, то есть активную роль, он использует метафору колбы, куда кто-то другой что-то складывает.
Переход из пассивной позиции в активную происходит через запуск работы горя. Обратимся к вкладу Мелани Кляйн в части представления параноидно-шизоидной позиции (расщепление и преследование). Новорожденный не способен целостно воспринимать объекты, он воспринимает мать, которая кормит, как хорошую грудь, а мать, которая уходит и оставляет одного, как плохую грудь. Он настолько переполнен гневом, когда мать уходит, что его психика не в состоянии справиться с агрессивными импульсами. Эти качества приписываются преследующей груди. Эта позиция сменяется депрессивной позицией (достижение понимания, что это одна и та же мать). Эта целостность восприятия матери вызывает грусть и страх разрушить объект, т.к. ребенок теперь понимает, что желая уничтожить плохой объект, он, тем самым, разрушает и хороший объект. И это условие появления внутренних объектов и реалистичного самоотношения. Заслуга Кляйн в том, что она связала параноидно-шизоидную позицию с гореванием. Это значит, что предстоит не только работа по расщеплению связей с утраченным объектом, но и возникает угроза распада хороших объектов. Задача горевания заключается в восстановлении хороших объектов.
Вклад Дональда Винникотта заключается в описании нормального материнского безумия, когда мать полностью слита с младенцем, а после мать оставляет младенца на небольшие периоды. Именно в периоды фрустрации ребенок создает свои внутренние объекты через переходные объекты и феномены. Если мать все время рядом, то ребенок не способен фантазировать. Для понимания работы горя важно оживлять отношения с переходным объектом. Если устанавливаются нормальные отношения с переходным объектом, будет нормально проживания горевания.
Вклад Поля-Клода Ракамье в описании горевания, как ключевого процесса развития психики, когда ребенок утрачивает мать-среду и обретает мать-объект. В любой точке развития происходит работа горя, что и является развитием. В отличие от Кляйн, Ракамье, вслед за Винникоттом, отмечал важность феномена развития и творчества.
Заключение: счастлив тот, кто научился горевать.
Аутентичность и честность в психоаналитических отношениях
Колосовская Авелина Сергеевна (Екатеринбург)– член Секции группового анализа РО-Екатеринбург, психоаналитик, группаналитик, член ЕАРПП;
Мельникова Лидия Викторовна (Москва) – клинический психолог, психоаналитик, групповой аналитик, член ЕАРПП.
Вопрос о соотношении счастья и аутентичности неизменно привлекает внимание философов, психологов и исследователей человеческой природы. Аутентичность, в широком смысле, может быть определена как жизнь, основанная на собственных ценностях, переживаниях и желаниях, в отличие от жизни, подчиненной ожиданиям общества или чужим взглядам. Многие авторы подчеркивают, что аутентичность связана с переживанием внутренней гармонии и удовлетворенности жизнью, что позволяет рассматривать ее в качестве одного из значимых факторов на пути к счастью.
Однако в психоаналитической перспективе обсуждение вопросов аутентичности приобретает более сложный характер. Несмотря на то, что терапевтическая работа нередко направлена на возвращение человека к собственному «Я», такое понимание больше соответствует гуманистическим или экзистенциальным взглядам, чем классическому психоанализу.
Понятие аутентичности восходит к философским и экзистенциальным традициям. Для таких философов, как Кьеркегор и Хайдеггер, аутентичность подразумевается как способность человека жить в соответствии с собственным «экзистенциальным призванием», преодолевая страх и давление внешнего мира. Важно отметить, что подобное понимание существенно отличается от популярных представлений об аутентичности в современной психологии, которые зачастую носят романтический и упрощенный характер.
Формально понятие аутентичности не является центральным в классической психоаналитической теории. Однако идеи, близкие этому концепту, встречаются во многих работах. Концепции Винникотта о «истинную» и «ложную самость», идеи Кохута о восстановлении целостности самости, размышления Ференци о честности и искренности в аналитическом процессе, «истинная самость» и отчуждение от него у Хорни – все это элементы, которые пересекаются с понятием аутентичности, что делает обсуждение аутентичности в аналитических отношениях логичным и обоснованным.
В статье «Аутентичность как цель психоанализа» итальянский психоаналитик Клаудио Нери подробно рассматривает роль аутентичности в психоаналитическом процессе. Согласно Нери, аутентичность, как и спонтанность, означает определенную свободу действий по отношению к собственным чувствам, в том числе и негативным (речь идет о возможности открыто демонстрировать свои душевные состояния, даже если они кажутся противоречащими друг другу, без их чрезмерного подавления).
При этом аутентичность не сводится к спонтанности в чистом виде, а представляет собой особую спонтанность, которая становится возможной лишь после того, как человек учится выдерживать интенсивные эмоциональные переживания, справляясь со страхом перед ними. Важной задачей аналитика, по мнению Нери, является не только сдерживание, но и понимание, а также выражение эмоциональной правды, которая проявляется в аналитических сессиях. Формулирование интерпретаций позволяет придавать форму этой истине, что открывает пациенту возможность для нового опыта. При этом аутентичность требует внутренней согласованности, которая достигается через осознание и последовательное развитие собственного уникального способа существования. В этом смысле аутентичность противоположна ригидности: она подразумевает способность человека твердо отстаивать идеи и аффекты, а не принципы и идеологии, ввиду понимания, что людьми движет «нечто более обширное и внутренне присущее, чем принципы».
Обсуждая аутентичность в аналитическом процессе, необходимо разграничивать ее проявления у пациента и аналитика. Для пациента аутентичность зачастую становится целью терапии, процесс обретения которой начинается в ходе анализа. Аналитик же, напротив, изначально должен обладать достаточной степенью аутентичности, чтобы обеспечить безопасное пространство для работы.
Данное обстоятельство создает неравенство между аналитиком и пациентом. Аналитик выступает в роли ведущего, в то время как пациент занимает позицию ведомого. В экзистенциальных подходах такая экспертная позиция аналитика часто подвергается критике, поскольку приоритет отдается «истинной встрече двух равных». Что в целом перекликается с идеей Биона о том, что в кабинете всегда находятся два испуганных человека. Это неравенство в любом случае не так однозначно: баланс в отношениях аналитика и пациента поддерживается благодаря профессиональной этике, доверию и стремлению аналитика быть честным как с пациентом, так и с самим собой.
Принцип свободных ассоциаций, согласно которому пациент должен «говорить все, что приходит в голову», предполагает максимальную честность с его стороны. Впрочем, даже этот принцип не так однозначен. Так, например, Лэйнг писал, что «человек, которому приказали быть непосредственным и спонтанным, находится в ложной и безвыигрышной позиции». Для аналитика вопрос честности оказывается еще более сложным, поскольку в его задачи входит не только слушать и интерпретировать, но и соблюдать техническую нейтральность. Это ставит перед специалистами важный вопрос: насколько честным может быть аналитик, сохраняя при этом терапевтичность процесса? Важно, чтобы аналитик, не допуская своей нечестности в аналитических отношениях, при этом избегал избыточной прямоты, которая может нарушить аналитический процесс. Вместо этого он создает пространство, где честность и аутентичность могут проявляться естественно, сохраняя безопасность для пациента.
Если в рамках той психоаналитической модели, которая наиболее близка конкретному специалисту, во главу угла ставятся отношения, то говорить об аутентичности нужно не как об индивидуальном свойстве аналитика или пациента, а как об элементе самих отношений. Аутентичные отношения подразумевают взаимное доверие, искренность и вовлеченность обеих сторон. Пациент и аналитик могут стать «свидетелями» аутентичности друг друга, помогая ей раскрываться через совместный опыт. В этом контексте аутентичность можно интерпретировать как способность принимать на себя ответственность за отношения, осознавая влияние своих слов и действий на другого человека. В аналитической ситуации повышение аутентичности проявляется в большей вовлеченности как аналитика, так и пациента.
При этом аналитик неизбежно привносит в процесс элементы собственной психики, истории и переживаний. Поэтому особенно значимой становится способность аналитика рассматривать каждый аспект терапевтических отношений не только с точки зрения переноса клиента. Умение видеть проявления своих содержаний – это профессиональная ответственность аналитика, которая требует честности и внутренней работы. Так, Спотниц писал, что в терапевтическом процессе есть вещи, не имеющие никакого отношения к пациенту: ограничения аналитика ввиду его теоретической подготовленности, личная история аналитика и текущее состояние аналитика на момент сессии.
Некоторая степень самообмана как защитного механизма при контакте с реальностью является неотъемлемой частью жизни каждого человека, независимо от профессии и глубины погружения в психоаналитическую теорию. Однако в аналитической работе важно учитывать эту тенденцию и честно допускать, что любая объяснительная конструкция может быть принципиально ошибочной. Признание этих рисков позволяет сохранять гибкость, критически необходимую для аналитической работы.
Вопрос о понимании честности в аналитическом процессе и определении ее границ представляет собой сложное и дискуссионное поле. С одной стороны, существует концепция технической нейтральности, которая, впрочем, допускает множество интерпретаций. С другой стороны, к примеру, Симингтон выдвигает тезис о том, что честность аналитика, включая элементы самораскрытия, может не только не ослаблять фантазий переноса, но и позволять «интерпретировать еле уловимые различия в отношениях переноса, заметить которые иначе было бы невозможно».
Все это приводит к введению в обсуждение категории смелости как основы психоаналитической работы. Пациенту необходима смелость, чтобы столкнуться с истиной о себе, однако еще большая смелость требуется аналитику – без его готовности быть честным и аутентичным процесс не сможет состояться. Как отмечал Килборн, «пациент должен быть готов бороться». Но для этого аналитик сам должен быть примером готовности к борьбе. И эта позиция перекликается с утверждением Ференци: «Только искренность дает простор для тактических маневров по отношению к пациенту».
Список литературы и использованных источников:
1.Винникот, Д.В. Игра и реальность. – Москва: ИОИ, 2017. – 208 с.
2.Гантрип Г. Шизоидные явления, объектные отношения и самость. – Москва: ИОИ, 2014. – 536 с.
3.Гиньон Ч. Аутентичность [Электронный ресурс] // Омский научный вестник. 2018. №1. С. 66 – 74. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/autentichnost/viewer (дата обращения: 08.12.2024).
4.Килборн Б. Исчезающие люди. Стыд и внешний облик. – Москва: Когито-Центр, 2007. – 269 с.
5.Кохут Х. Анализ самости. Систематический подход к лечению нарциссических нарушений личности. – Москва: Когито-Центр, 2017. – 368 с.
6.Кохут Х. Восстановление самости. – Москва: Когито-Центр, 2017. – 316 с.
7.Кристал Г., Кристал Дж. Х. Интеграция и самоисцеление. Аффект, травма, алекситимия. – Москва: ИОИ, 2017. – 544 с.
8.Кьеркегор С. Болезнь к смерти. – Москва: Академический проект, 2022. – 157 с.
9.Лэйнг Р.Д. «Я» и Другие. – Москва: Класс, 2002. – 192 с.
10.Лэйнг Р.Д. Расколотое «Я». – Москва: ИОИ, 2017. – 350 с.
11.Мастерсон Д. Поиск реального Я. Личностные расстройства нашего времени. – Москва: ИОИ, 2022. – 296 с.
12.Перельберг Р.Д. Взаимосвязь между идентификациями и идентичностью в анализе вспыльчивого молодого человека. – Москва: Канон + РООИ Реабилитация, 2024. – С. 223-247.
13.Симингтон Н. Становление личности в психоанализе. – Москва: Когито-центр, 2016. – 400 с.
14.Спотниц Х. Современный психоанализ шизофренического пациента. Теория техники. – Санкт-Петербург: ВЕИП, 2004. – 296 с.
15.Фельдман М. Проективная идентификация в фантазии и разыгрывании. – Москва: Канон + РООИ Реабилитация, 2024. – С. 130-149.
16.Ференци Ш. Клинический дневник. – Москва: Канон+ РООИ Реабилитация, 2020. – 416 с.
17.Ференци Ш. Теория и практика психоанализа. – Москва: Университетская книга, 2000. – 320 с.
18.Хайдеггер М. Бытие и время. – Харьков: Фолио, 2003. – 503 с.
19.Хиллман Дж. Нечеловеческие отношения. – Москва: Касталия, 2023. – 344 с.
20.Хорни К. Наши внутренние конфликты. – Санкт-Петербург: Питер, 2019. – 240 с.
21.Хорни К. Самоанализ. – Москва: Канон+ РООИ Реабилитация, 2019. – 288 с.
22.Штайнер Д. Центрирование на пациенте и центрирование на аналитике интерпретации: некоторые подразумеваемые смыслы относительно контейнирования и контрпереноса. – Москва: Канон + РООИ Реабилитация, 2024. – С. 149-168.
23.Эриксон Э. Идентичность: Юность и кризис. – Москва: Прогресс, 1996. – 344 с.
24.Neri C. Authenticity as an aim of Psychoanalysis [Электронный ресурс] // American Journal of Psychoanalysis. 2008. № 4. С. 325-349. URL: https://www.claudioneri.it/wp-content/uploads/2013/05/authenticity-as-an-aim-of-psychoanalysis.pdf (дата обращения: 08.12.2024).
Мельникова Лидия Викторовна (Москва) – клинический психолог, психоаналитик, групповой аналитик, член ЕАРПП.
Вопрос о соотношении счастья и аутентичности неизменно привлекает внимание философов, психологов и исследователей человеческой природы. Аутентичность, в широком смысле, может быть определена как жизнь, основанная на собственных ценностях, переживаниях и желаниях, в отличие от жизни, подчиненной ожиданиям общества или чужим взглядам. Многие авторы подчеркивают, что аутентичность связана с переживанием внутренней гармонии и удовлетворенности жизнью, что позволяет рассматривать ее в качестве одного из значимых факторов на пути к счастью.
Однако в психоаналитической перспективе обсуждение вопросов аутентичности приобретает более сложный характер. Несмотря на то, что терапевтическая работа нередко направлена на возвращение человека к собственному «Я», такое понимание больше соответствует гуманистическим или экзистенциальным взглядам, чем классическому психоанализу.
Понятие аутентичности восходит к философским и экзистенциальным традициям. Для таких философов, как Кьеркегор и Хайдеггер, аутентичность подразумевается как способность человека жить в соответствии с собственным «экзистенциальным призванием», преодолевая страх и давление внешнего мира. Важно отметить, что подобное понимание существенно отличается от популярных представлений об аутентичности в современной психологии, которые зачастую носят романтический и упрощенный характер.
Формально понятие аутентичности не является центральным в классической психоаналитической теории. Однако идеи, близкие этому концепту, встречаются во многих работах. Концепции Винникотта о «истинную» и «ложную самость», идеи Кохута о восстановлении целостности самости, размышления Ференци о честности и искренности в аналитическом процессе, «истинная самость» и отчуждение от него у Хорни – все это элементы, которые пересекаются с понятием аутентичности, что делает обсуждение аутентичности в аналитических отношениях логичным и обоснованным.
В статье «Аутентичность как цель психоанализа» итальянский психоаналитик Клаудио Нери подробно рассматривает роль аутентичности в психоаналитическом процессе. Согласно Нери, аутентичность, как и спонтанность, означает определенную свободу действий по отношению к собственным чувствам, в том числе и негативным (речь идет о возможности открыто демонстрировать свои душевные состояния, даже если они кажутся противоречащими друг другу, без их чрезмерного подавления).
При этом аутентичность не сводится к спонтанности в чистом виде, а представляет собой особую спонтанность, которая становится возможной лишь после того, как человек учится выдерживать интенсивные эмоциональные переживания, справляясь со страхом перед ними. Важной задачей аналитика, по мнению Нери, является не только сдерживание, но и понимание, а также выражение эмоциональной правды, которая проявляется в аналитических сессиях. Формулирование интерпретаций позволяет придавать форму этой истине, что открывает пациенту возможность для нового опыта. При этом аутентичность требует внутренней согласованности, которая достигается через осознание и последовательное развитие собственного уникального способа существования. В этом смысле аутентичность противоположна ригидности: она подразумевает способность человека твердо отстаивать идеи и аффекты, а не принципы и идеологии, ввиду понимания, что людьми движет «нечто более обширное и внутренне присущее, чем принципы».
Обсуждая аутентичность в аналитическом процессе, необходимо разграничивать ее проявления у пациента и аналитика. Для пациента аутентичность зачастую становится целью терапии, процесс обретения которой начинается в ходе анализа. Аналитик же, напротив, изначально должен обладать достаточной степенью аутентичности, чтобы обеспечить безопасное пространство для работы.
Данное обстоятельство создает неравенство между аналитиком и пациентом. Аналитик выступает в роли ведущего, в то время как пациент занимает позицию ведомого. В экзистенциальных подходах такая экспертная позиция аналитика часто подвергается критике, поскольку приоритет отдается «истинной встрече двух равных». Что в целом перекликается с идеей Биона о том, что в кабинете всегда находятся два испуганных человека. Это неравенство в любом случае не так однозначно: баланс в отношениях аналитика и пациента поддерживается благодаря профессиональной этике, доверию и стремлению аналитика быть честным как с пациентом, так и с самим собой.
Принцип свободных ассоциаций, согласно которому пациент должен «говорить все, что приходит в голову», предполагает максимальную честность с его стороны. Впрочем, даже этот принцип не так однозначен. Так, например, Лэйнг писал, что «человек, которому приказали быть непосредственным и спонтанным, находится в ложной и безвыигрышной позиции». Для аналитика вопрос честности оказывается еще более сложным, поскольку в его задачи входит не только слушать и интерпретировать, но и соблюдать техническую нейтральность. Это ставит перед специалистами важный вопрос: насколько честным может быть аналитик, сохраняя при этом терапевтичность процесса? Важно, чтобы аналитик, не допуская своей нечестности в аналитических отношениях, при этом избегал избыточной прямоты, которая может нарушить аналитический процесс. Вместо этого он создает пространство, где честность и аутентичность могут проявляться естественно, сохраняя безопасность для пациента.
Если в рамках той психоаналитической модели, которая наиболее близка конкретному специалисту, во главу угла ставятся отношения, то говорить об аутентичности нужно не как об индивидуальном свойстве аналитика или пациента, а как об элементе самих отношений. Аутентичные отношения подразумевают взаимное доверие, искренность и вовлеченность обеих сторон. Пациент и аналитик могут стать «свидетелями» аутентичности друг друга, помогая ей раскрываться через совместный опыт. В этом контексте аутентичность можно интерпретировать как способность принимать на себя ответственность за отношения, осознавая влияние своих слов и действий на другого человека. В аналитической ситуации повышение аутентичности проявляется в большей вовлеченности как аналитика, так и пациента.
При этом аналитик неизбежно привносит в процесс элементы собственной психики, истории и переживаний. Поэтому особенно значимой становится способность аналитика рассматривать каждый аспект терапевтических отношений не только с точки зрения переноса клиента. Умение видеть проявления своих содержаний – это профессиональная ответственность аналитика, которая требует честности и внутренней работы. Так, Спотниц писал, что в терапевтическом процессе есть вещи, не имеющие никакого отношения к пациенту: ограничения аналитика ввиду его теоретической подготовленности, личная история аналитика и текущее состояние аналитика на момент сессии.
Некоторая степень самообмана как защитного механизма при контакте с реальностью является неотъемлемой частью жизни каждого человека, независимо от профессии и глубины погружения в психоаналитическую теорию. Однако в аналитической работе важно учитывать эту тенденцию и честно допускать, что любая объяснительная конструкция может быть принципиально ошибочной. Признание этих рисков позволяет сохранять гибкость, критически необходимую для аналитической работы.
Вопрос о понимании честности в аналитическом процессе и определении ее границ представляет собой сложное и дискуссионное поле. С одной стороны, существует концепция технической нейтральности, которая, впрочем, допускает множество интерпретаций. С другой стороны, к примеру, Симингтон выдвигает тезис о том, что честность аналитика, включая элементы самораскрытия, может не только не ослаблять фантазий переноса, но и позволять «интерпретировать еле уловимые различия в отношениях переноса, заметить которые иначе было бы невозможно».
Все это приводит к введению в обсуждение категории смелости как основы психоаналитической работы. Пациенту необходима смелость, чтобы столкнуться с истиной о себе, однако еще большая смелость требуется аналитику – без его готовности быть честным и аутентичным процесс не сможет состояться. Как отмечал Килборн, «пациент должен быть готов бороться». Но для этого аналитик сам должен быть примером готовности к борьбе. И эта позиция перекликается с утверждением Ференци: «Только искренность дает простор для тактических маневров по отношению к пациенту».
Список литературы и использованных источников:
1.Винникот, Д.В. Игра и реальность. – Москва: ИОИ, 2017. – 208 с.
2.Гантрип Г. Шизоидные явления, объектные отношения и самость. – Москва: ИОИ, 2014. – 536 с.
3.Гиньон Ч. Аутентичность [Электронный ресурс] // Омский научный вестник. 2018. №1. С. 66 – 74. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/autentichnost/viewer (дата обращения: 08.12.2024).
4.Килборн Б. Исчезающие люди. Стыд и внешний облик. – Москва: Когито-Центр, 2007. – 269 с.
5.Кохут Х. Анализ самости. Систематический подход к лечению нарциссических нарушений личности. – Москва: Когито-Центр, 2017. – 368 с.
6.Кохут Х. Восстановление самости. – Москва: Когито-Центр, 2017. – 316 с.
7.Кристал Г., Кристал Дж. Х. Интеграция и самоисцеление. Аффект, травма, алекситимия. – Москва: ИОИ, 2017. – 544 с.
8.Кьеркегор С. Болезнь к смерти. – Москва: Академический проект, 2022. – 157 с.
9.Лэйнг Р.Д. «Я» и Другие. – Москва: Класс, 2002. – 192 с.
10.Лэйнг Р.Д. Расколотое «Я». – Москва: ИОИ, 2017. – 350 с.
11.Мастерсон Д. Поиск реального Я. Личностные расстройства нашего времени. – Москва: ИОИ, 2022. – 296 с.
12.Перельберг Р.Д. Взаимосвязь между идентификациями и идентичностью в анализе вспыльчивого молодого человека. – Москва: Канон + РООИ Реабилитация, 2024. – С. 223-247.
13.Симингтон Н. Становление личности в психоанализе. – Москва: Когито-центр, 2016. – 400 с.
14.Спотниц Х. Современный психоанализ шизофренического пациента. Теория техники. – Санкт-Петербург: ВЕИП, 2004. – 296 с.
15.Фельдман М. Проективная идентификация в фантазии и разыгрывании. – Москва: Канон + РООИ Реабилитация, 2024. – С. 130-149.
16.Ференци Ш. Клинический дневник. – Москва: Канон+ РООИ Реабилитация, 2020. – 416 с.
17.Ференци Ш. Теория и практика психоанализа. – Москва: Университетская книга, 2000. – 320 с.
18.Хайдеггер М. Бытие и время. – Харьков: Фолио, 2003. – 503 с.
19.Хиллман Дж. Нечеловеческие отношения. – Москва: Касталия, 2023. – 344 с.
20.Хорни К. Наши внутренние конфликты. – Санкт-Петербург: Питер, 2019. – 240 с.
21.Хорни К. Самоанализ. – Москва: Канон+ РООИ Реабилитация, 2019. – 288 с.
22.Штайнер Д. Центрирование на пациенте и центрирование на аналитике интерпретации: некоторые подразумеваемые смыслы относительно контейнирования и контрпереноса. – Москва: Канон + РООИ Реабилитация, 2024. – С. 149-168.
23.Эриксон Э. Идентичность: Юность и кризис. – Москва: Прогресс, 1996. – 344 с.
24.Neri C. Authenticity as an aim of Psychoanalysis [Электронный ресурс] // American Journal of Psychoanalysis. 2008. № 4. С. 325-349. URL: https://www.claudioneri.it/wp-content/uploads/2013/05/authenticity-as-an-aim-of-psychoanalysis.pdf (дата обращения: 08.12.2024).
«НЕ возможное счастье, или долгий путь к депрессии». Разбор клинического случая через призму Нейропсихоанализа.
Константинова Оксана Александровна (Екатеринбург) –Руководитель Комитета по членству РО-Екатеринбург ЕАРПП, психоаналитик, Специалист ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria).
Нейропсихоанализ, представленный в России книгами и публикациями Марка Солмса, дает нам новый взгляд на психодинамические процессы, не отвергая существующих положений, а показывая новую перспективу для их осмысления.
Марк Солмс, Психоаналитик IPA, Профессор нейропсихологии, пересматривает теорию драйвов Фрейда, Эдипов комплекс и Подход к психоаналитической психотерапии.
В данном докладе мне хотелось представить разбор клинического случая на основе теории драйвов М. Солмса, концепций Фэйрберна и Грина, поразмыслив над тем, почему переживание депрессии на пути к выздоровлению так невозможно для многих пациентов.
Марк Солмс, опираясь на работы Панксепп, выделяет семь эмоциональных драйвов (влечений), характерных для всех млекопитающих. И да, найронаука заявляет, что животные тоже имеют чувства. (Панксепп, исследуя мозг млекопитающих, называет их Эмоционально-аффективные сети первичного процесса).
Многие психоаналитики начинают нервничать, когда им приходится иметь дело с нейронаукой, думая, что она пытается все редуцировать до биологии. Но Фрейд бы с этим не согласился, он полагал, что нам придется обратиться к биологии для лучшего понимания психики
Влечения.
Фрейд разделял влечения на два больших типа, что стало большим упрощением с точки зрения нейробиологии. Исследования мозга подтверждают существование как минимум семи (базовых) эмоциональных систем: СТРАХ, ЯРОСТЬ, ПОХОТЬ (ВОЖДЕЛЕНИЕ), ПОИСК, ПАНИКА/ГОРЕ, ЗАБОТА, ИГРА. Все они сосредоточены в древних подкорковых областях мозга млекопитающих и при невозможности овладеть ими возникает психическое расстройство. Заглавными буквами Панксепп обозначает тот факт, что здесь говориться не просто о чувствах, а о целых системах мозга.
Система ПОИСК – или система «вознаграждения мозга» предназначенная для приобретения всех необходимых нам ресурсов. Это основной источник жизненной энергии, интереса, она побуждает нас искать то, что нам нужно для удовлетворения наших потребностей. Она рождает чувство «что-то хорошее произойдет если я продолжу искать». Чрезмерная активность этой системы может способствовать импульсивному поведению, психотическим галлюцинациям и маниакальности.
Управляющий нейромодулятор системы ПОИСК – дофамин, и его активность не снижается во время сна. Связь со сном объясняет, почему чрезмерное возбуждение системы ПОИСК ведет к психозу, центральным механизмом которого, является создание избыточного количества причинно-следственных связей. Люди с гиперактивной системой ПОИСК видят яркие и живые сны, которые могут воспринимать как указания к действию или «знаки». Легко понять, почему ПОИСК также тесно связан с зависимостями (кокаин и амфетамин, напрямую стимулируют ПОИСК вызывая Предвкушение). ПОИСК также играет ключевую роль при расстройствах настроения.
Противоположная сторона ПОИСКА – это мания. Мания возникает, когда система ПОИСКА перестимулирована. Например, человек вырос в слишком неблагополучной или небезопасной среде и тогда он чувствует опасность быть в мире, который не понятно как устроен. Мания – это попытка совладать с этим миром и захватить его, сделать его понятным и подконтрольным.
В Библии написано «Ищите и обрящете», но в данном случае необходимо смириться с тем, что можно искать и никогда не обрести всего что хочешь. А значит пережить утрату и траур, что для некоторых пациентов становится невозможным.
ВОЖДЕЛЕНИЕ – сексуальное влечение не постоянно, и до сих пор ведутся споры отнести его к «телесному» или «эмоциональному» влечению. Эротические чувства появляются в сознании только тогда, когда сексу отдается приоритет перед другими влечениями.
ЯРОСТЬ – пока мы активно взаимодействуем с внешним миром через систему ПОИСК, удовлетворению наших желаний всегда что-то мешает, и мы всеми возможными силами пытаемся избавиться от проблемы. Чувства помогают нам понять, как идут дела – «хорошо или плохо?». И тогда мы предпринимает определенные действия.
СТРАХ – нападение не всегда лучший вариант решения конфликта и есть другая система, где мы либо замираем, либо убегаем. Большинство млекопитающих с рождения «знают» какие явления по сути страшны. Но нам приходится многому учиться на опыте переживания, как реагировать на страшные явления, потому что бегство не всегда является хорошей стратегией, особенно во взрослом возрасте. Когда мы испытываем страх – это говорит о том, что мы беспокоимся о собственной безопасности и наша жизнь может быть под угрозой.
ПАНИКА/ГОРЕ или Сепарационный дистресс отличается от ЯРОСТИ. Когда млекопитающие отделяются от своих фигур привязанности разворачивается стереотипная последовательность: протест, за которым следует отчаяние. Фаза Паники часто сопровождается гневом, криком и поисковым поведением. Но со временем должно прийти понимание, что для того, чтобы выжить нужно затихнуть и смириться, то есть «сдаться» и это становится унаследованной стратегией выживания. Боулби описал сепарационный каскад у детей. При активации системы ГОРЕ происходит схлопывание системы ПОИСК, что переживается как депрессия и отказ от надежды. Здесь присутствует отчаяние, что не удалось достичь воссоединения.
ЗАБОТА – оборотная стороны системы ПАНИКА/ГОРЕ. Мы нуждаемся не только в любящей заботе, но и должны заботиться о детях, особенно о нашем собственном потомстве.
ИГРА – мы нуждаемся в игре. Это инструмент, с помощью которого определяются границы, место каждого (т.е. иерархия или порядок клевания), приобретаются территории, появляется пространство для фантазии «как будто». ИГРА позволяет нам найти то, что социально переносимо, приемлемо и допустимо. Главным критерием ИГРЫ является доминирование. Оптимальное соотношение доминирования/подчинения - это 60/40, тогда это может быть весело для обеих сторон.
Задача нашего развития заключается в том, чтобы научиться совмещать между собой удовлетворение разных влечений, которые вступают в конфликт. Например, долгосрочные взрослые отношения требуют разумной интеграции ВОЖДЕЛЕНИЯ с привязанностью ПАНИКА/ГОРЕ, и это приходится совмещать с разгульной системной ПОИСК, которая все время хочет и ищет чего-то нового. На пути построения отношений нас обязательно ждут разочарования и это приводит к активации системы ЯРОСТЬ, которая вступает в конфликт с системой ЗАБОТА. Мы обязательно столкнемся с конкуренцией и соперничеством, и тогда система ИГРА будет в конфликте и с системой привязанности ПАНИКА/ГОРЕ, потому что если мы всегда хотим, чтобы все было по-нашему (то есть мы хотим доминировать) – то объект привязанности скорее всего будет не согласен и отношения могут разорваться, тогда придется столкнуться с ГОРЕМ (что переживается как депрессия). Перед человеком стоит множество задач на пути развития, которое происходит на опыте переживания, чтобы удовлетворять все свои потребности и быть счастливым.
Важно здесь отметить, что все влечения направлены на Объект. Система ПОИСК помогает нам найти объекты, которые помогут удовлетворить наши потребности, особенно, когда мы не еще способны действовать самостоятельно.
Но что происходит, если найти и установить надежный объект невозможно? Если любовь ребенка не принимается и потребности не могут быть удовлетворены в достаточном объеме?
Невозможность найти «хороший объект» (и интернализовать его) для удовлетворения желаний приводит к фрустрации, что активирует систему ЯРОСТЬ, требующую что-то предпринять, или сдаться. Субъективно этот механизм отражается в том, что надежда сменяется безнадежностью, или еще хуже: надежда сменяется атакой на себя. Субъективный результат, таким образом, сильно отличается от объективного механизма: "отключиться, чтобы способствовать выживанию" превращается в "я ненавижу ту часть себя, которая нуждается в ней и надеется, что она вернется».
На уровне репрезентаций (неокортикальный) такой процесс включает атаку на интернализованный фрустрирующий объект. Но с точки зрения выживания это не имеет значения, важен сам переход от протеста к отчаянию или невозможность этого перехода
Фэйрберн говорил о том, что атака на интернализованный фрустрирующий объект будет выражаться в обсессивных механизмах, где проявляется большая степень агрессии к объектам. Конфликт возникает на стадии перехода от инфантильной зависимости к взрослой зависимости. Обсессивная техника – это один из способов обращения с этим конфликтом, где объект изгоняется и удерживается.
«Если в ранней оральной фазе основная проблема индивида состоит в том, как любить объект, не разрушая его своей любовью, то в поздней оральной фазе, проблема состоит в том, как любить объект, не разрушая его своей ненавистью»
«именно управление ненавистью, а не любовью, представляет огромную трудность для депрессивного индивида»
Хотелось бы дальше упомянуть здесь влечение к смерти, которое ввел Фрейд. Он считал, что самодеструкция является основной формой выражения этого влечения. Нейронаука не подтверждает наличие у живых организмов влечения к смерти, потому что наша задача, как живого организма, выжить и оставить потомство. Она скорее говорит о некоем механизме «экстренной остановки», когда происходит коллапс психики при удовлетворении влечений.
Дезобъектализация в концепции Андре Грина
Грин, размышляя о влечении к смерти, вводит новые формулировки. Мы можем легко видеть и определять влечения к жизни, но вот влечения к смерти носят очень скрытый характер, наблюдать их гораздо сложнее. Но что точно можно определить – влечения проявляет первичный объект, он их не создает.
С точки зрения Грина в теории объектных отношений основной фокус уходит на объект и упускается процесс связывания. Влечения к жизни способно объединять в себе процессы связывания и развязывания, таким образом влечение к жизни может брать на себя часть влечения к смерти. Но влечение к смерти включает в себя только развязывание. Но вот развязывание чего?
Грин говорит о важности процесса объектализации, что и отражается через процесс связывания. Объектализация – это не только построение отношений с объектом, то есть формирование связи, но и преобразование структуры в объект, «даже если объект не затрагивается напрямую», то есть, формирование переходного объекта. В объектализации поддерживается существенное инвестирование объекта, в том числе Я может сделать себя объектом инвестирования для ОНО. Так же инвестирование объектов может само по себе объектализироваться. (Например, человек может увлекаться поиском редких монет. Сам процесс поиска и увлеченность приносит гораздо больше удовольствия, чем обладание этой монетой. Тогда сам процесс поиска объектализируется)
Дезобъектализация, проявление влечения к смерти, происходит через функцию развязывания. Здесь атакуется не только процесс формирования связи с объектом, но и сам факт инвестирования объекта. Важно понимать, что это не просто атака на связь, это атака на сам процесс инвестирования, на процесс объектализации. Развязывание – это разрушение или распад ранее созданной структуры. По итогу процесса это может выглядеть как «это все ничего не значило и ничего не стоило». Стремление к нулевому уровню – это негативный нарциссизм, то есть дезинвестирование всех объектов и связей.
Грин, ссылаясь на работы Кляйн, пишет о том, что параноидно-шизоидная позиция на самом деле обозначала не расщепление на плохое и хорошее в смысле «шизо-», а противопоставление параноидного инвестирования и шизоидного дезинвестирования. Таким образом, функция дезобъектализации не имеет ничего общего с трауром, это наиболее радикальный способ предотвращения работы горя, которая находится в центре процессов трансформации функции объектализации. Тогда работа горя, по сути, предотвращает функцию дезобъектализации.
При работе с психотическими пациентами, кто не имел возможности установить хорошую безопасную связь с ранними опекунами, мы задаемся вопросом: как перейти к состоянию, когда работа горя становится возможной и потребность в дезобъектализации ослабевает? Или другими словами: как перейти к депрессии?
Таким образом, возвращаясь к открытиям Солмса, и объединяя все вышесказанные размышления можно сказать следующее:
·Если ребенку не удается сформировать внутри себя достаточно хорошую мать, нет опыта надежной привязанности и удовлетворения своих потребностей система ПОИСК должна находится в постоянной активности, что приводит к мании и поиску удовлетворения внешними способами (наркотики, никотин, алкоголь)
·После того как система ПОИСК не справляется с внешним миром и не может удовлетворить потребности активируется система ЯРОСТЬ, которая уничтожает все возможные связи, т. е. включает функцию дезобъектализации и переходит к стадии «я в тебе не нуждаюсь, ты не важна, тебя не существует», или «я ненавижу ту часть себя, которая в тебе нуждается».
·Далее происходит включение ПОИСКА и холодного расчета с целью мести и захвата власти над существующей реальностью, чтобы сделать мир безопасным или придумать мир, в котором живешь. Тогда возникает психоз и галлюцинации.
·Работа горя невозможна, потому что сама система привязанности ПАНИКА/ГОРЕ не может быть активной в полной мере. На входе в процесс ПАНИКИ сразу активируется ПОИСК, ибо ненадежность внутреннего объекта не дает возможность остановиться и перестать искать, чтобы смириться.
Нейропсихоанализ говорит о том, что биологический механизм «невыносимости» депрессии рассматривается как движущая сила эволюции и задачи этой «невыносимости» состоят в том, чтобы мы, во-первых, формировали привязанность, а во-вторых, отказывались от надежды, если объект привязанности недоступен.
Но ведь если не формировать связь – то терять нечего и депрессия невозможна.
Я предлагаю на клиническом материале подумать, как перестимулирование системы ПОИСК и невозможность адекватного переживания ЯРОСТИ разрушает процесс объектализации и разворачивает дезобъектализацию, что препятствует нормальному переживанию горя и депрессии.
Литература
1.Солмс М., Тёрнбулл О. Мозг и внутренний мир.
2. Solms M, Emotional drives and their place in human development.
3. Jaak Panksepp (2010) «Affective neuroscience of the emotional BrainMind: evolutionary perspectives and implications for understanding depression, Dialogues in Clinical Neuroscience»
4.Фэйрберн Р. (1941), Пересмотр психопаталогии психозов и неврозов.
5.Грин А., Работа негатива.
Нейропсихоанализ, представленный в России книгами и публикациями Марка Солмса, дает нам новый взгляд на психодинамические процессы, не отвергая существующих положений, а показывая новую перспективу для их осмысления.
Марк Солмс, Психоаналитик IPA, Профессор нейропсихологии, пересматривает теорию драйвов Фрейда, Эдипов комплекс и Подход к психоаналитической психотерапии.
В данном докладе мне хотелось представить разбор клинического случая на основе теории драйвов М. Солмса, концепций Фэйрберна и Грина, поразмыслив над тем, почему переживание депрессии на пути к выздоровлению так невозможно для многих пациентов.
Марк Солмс, опираясь на работы Панксепп, выделяет семь эмоциональных драйвов (влечений), характерных для всех млекопитающих. И да, найронаука заявляет, что животные тоже имеют чувства. (Панксепп, исследуя мозг млекопитающих, называет их Эмоционально-аффективные сети первичного процесса).
Многие психоаналитики начинают нервничать, когда им приходится иметь дело с нейронаукой, думая, что она пытается все редуцировать до биологии. Но Фрейд бы с этим не согласился, он полагал, что нам придется обратиться к биологии для лучшего понимания психики
Влечения.
Фрейд разделял влечения на два больших типа, что стало большим упрощением с точки зрения нейробиологии. Исследования мозга подтверждают существование как минимум семи (базовых) эмоциональных систем: СТРАХ, ЯРОСТЬ, ПОХОТЬ (ВОЖДЕЛЕНИЕ), ПОИСК, ПАНИКА/ГОРЕ, ЗАБОТА, ИГРА. Все они сосредоточены в древних подкорковых областях мозга млекопитающих и при невозможности овладеть ими возникает психическое расстройство. Заглавными буквами Панксепп обозначает тот факт, что здесь говориться не просто о чувствах, а о целых системах мозга.
Система ПОИСК – или система «вознаграждения мозга» предназначенная для приобретения всех необходимых нам ресурсов. Это основной источник жизненной энергии, интереса, она побуждает нас искать то, что нам нужно для удовлетворения наших потребностей. Она рождает чувство «что-то хорошее произойдет если я продолжу искать». Чрезмерная активность этой системы может способствовать импульсивному поведению, психотическим галлюцинациям и маниакальности.
Управляющий нейромодулятор системы ПОИСК – дофамин, и его активность не снижается во время сна. Связь со сном объясняет, почему чрезмерное возбуждение системы ПОИСК ведет к психозу, центральным механизмом которого, является создание избыточного количества причинно-следственных связей. Люди с гиперактивной системой ПОИСК видят яркие и живые сны, которые могут воспринимать как указания к действию или «знаки». Легко понять, почему ПОИСК также тесно связан с зависимостями (кокаин и амфетамин, напрямую стимулируют ПОИСК вызывая Предвкушение). ПОИСК также играет ключевую роль при расстройствах настроения.
Противоположная сторона ПОИСКА – это мания. Мания возникает, когда система ПОИСКА перестимулирована. Например, человек вырос в слишком неблагополучной или небезопасной среде и тогда он чувствует опасность быть в мире, который не понятно как устроен. Мания – это попытка совладать с этим миром и захватить его, сделать его понятным и подконтрольным.
В Библии написано «Ищите и обрящете», но в данном случае необходимо смириться с тем, что можно искать и никогда не обрести всего что хочешь. А значит пережить утрату и траур, что для некоторых пациентов становится невозможным.
ВОЖДЕЛЕНИЕ – сексуальное влечение не постоянно, и до сих пор ведутся споры отнести его к «телесному» или «эмоциональному» влечению. Эротические чувства появляются в сознании только тогда, когда сексу отдается приоритет перед другими влечениями.
ЯРОСТЬ – пока мы активно взаимодействуем с внешним миром через систему ПОИСК, удовлетворению наших желаний всегда что-то мешает, и мы всеми возможными силами пытаемся избавиться от проблемы. Чувства помогают нам понять, как идут дела – «хорошо или плохо?». И тогда мы предпринимает определенные действия.
СТРАХ – нападение не всегда лучший вариант решения конфликта и есть другая система, где мы либо замираем, либо убегаем. Большинство млекопитающих с рождения «знают» какие явления по сути страшны. Но нам приходится многому учиться на опыте переживания, как реагировать на страшные явления, потому что бегство не всегда является хорошей стратегией, особенно во взрослом возрасте. Когда мы испытываем страх – это говорит о том, что мы беспокоимся о собственной безопасности и наша жизнь может быть под угрозой.
ПАНИКА/ГОРЕ или Сепарационный дистресс отличается от ЯРОСТИ. Когда млекопитающие отделяются от своих фигур привязанности разворачивается стереотипная последовательность: протест, за которым следует отчаяние. Фаза Паники часто сопровождается гневом, криком и поисковым поведением. Но со временем должно прийти понимание, что для того, чтобы выжить нужно затихнуть и смириться, то есть «сдаться» и это становится унаследованной стратегией выживания. Боулби описал сепарационный каскад у детей. При активации системы ГОРЕ происходит схлопывание системы ПОИСК, что переживается как депрессия и отказ от надежды. Здесь присутствует отчаяние, что не удалось достичь воссоединения.
ЗАБОТА – оборотная стороны системы ПАНИКА/ГОРЕ. Мы нуждаемся не только в любящей заботе, но и должны заботиться о детях, особенно о нашем собственном потомстве.
ИГРА – мы нуждаемся в игре. Это инструмент, с помощью которого определяются границы, место каждого (т.е. иерархия или порядок клевания), приобретаются территории, появляется пространство для фантазии «как будто». ИГРА позволяет нам найти то, что социально переносимо, приемлемо и допустимо. Главным критерием ИГРЫ является доминирование. Оптимальное соотношение доминирования/подчинения - это 60/40, тогда это может быть весело для обеих сторон.
Задача нашего развития заключается в том, чтобы научиться совмещать между собой удовлетворение разных влечений, которые вступают в конфликт. Например, долгосрочные взрослые отношения требуют разумной интеграции ВОЖДЕЛЕНИЯ с привязанностью ПАНИКА/ГОРЕ, и это приходится совмещать с разгульной системной ПОИСК, которая все время хочет и ищет чего-то нового. На пути построения отношений нас обязательно ждут разочарования и это приводит к активации системы ЯРОСТЬ, которая вступает в конфликт с системой ЗАБОТА. Мы обязательно столкнемся с конкуренцией и соперничеством, и тогда система ИГРА будет в конфликте и с системой привязанности ПАНИКА/ГОРЕ, потому что если мы всегда хотим, чтобы все было по-нашему (то есть мы хотим доминировать) – то объект привязанности скорее всего будет не согласен и отношения могут разорваться, тогда придется столкнуться с ГОРЕМ (что переживается как депрессия). Перед человеком стоит множество задач на пути развития, которое происходит на опыте переживания, чтобы удовлетворять все свои потребности и быть счастливым.
Важно здесь отметить, что все влечения направлены на Объект. Система ПОИСК помогает нам найти объекты, которые помогут удовлетворить наши потребности, особенно, когда мы не еще способны действовать самостоятельно.
Но что происходит, если найти и установить надежный объект невозможно? Если любовь ребенка не принимается и потребности не могут быть удовлетворены в достаточном объеме?
Невозможность найти «хороший объект» (и интернализовать его) для удовлетворения желаний приводит к фрустрации, что активирует систему ЯРОСТЬ, требующую что-то предпринять, или сдаться. Субъективно этот механизм отражается в том, что надежда сменяется безнадежностью, или еще хуже: надежда сменяется атакой на себя. Субъективный результат, таким образом, сильно отличается от объективного механизма: "отключиться, чтобы способствовать выживанию" превращается в "я ненавижу ту часть себя, которая нуждается в ней и надеется, что она вернется».
На уровне репрезентаций (неокортикальный) такой процесс включает атаку на интернализованный фрустрирующий объект. Но с точки зрения выживания это не имеет значения, важен сам переход от протеста к отчаянию или невозможность этого перехода
Фэйрберн говорил о том, что атака на интернализованный фрустрирующий объект будет выражаться в обсессивных механизмах, где проявляется большая степень агрессии к объектам. Конфликт возникает на стадии перехода от инфантильной зависимости к взрослой зависимости. Обсессивная техника – это один из способов обращения с этим конфликтом, где объект изгоняется и удерживается.
«Если в ранней оральной фазе основная проблема индивида состоит в том, как любить объект, не разрушая его своей любовью, то в поздней оральной фазе, проблема состоит в том, как любить объект, не разрушая его своей ненавистью»
«именно управление ненавистью, а не любовью, представляет огромную трудность для депрессивного индивида»
Хотелось бы дальше упомянуть здесь влечение к смерти, которое ввел Фрейд. Он считал, что самодеструкция является основной формой выражения этого влечения. Нейронаука не подтверждает наличие у живых организмов влечения к смерти, потому что наша задача, как живого организма, выжить и оставить потомство. Она скорее говорит о некоем механизме «экстренной остановки», когда происходит коллапс психики при удовлетворении влечений.
Дезобъектализация в концепции Андре Грина
Грин, размышляя о влечении к смерти, вводит новые формулировки. Мы можем легко видеть и определять влечения к жизни, но вот влечения к смерти носят очень скрытый характер, наблюдать их гораздо сложнее. Но что точно можно определить – влечения проявляет первичный объект, он их не создает.
С точки зрения Грина в теории объектных отношений основной фокус уходит на объект и упускается процесс связывания. Влечения к жизни способно объединять в себе процессы связывания и развязывания, таким образом влечение к жизни может брать на себя часть влечения к смерти. Но влечение к смерти включает в себя только развязывание. Но вот развязывание чего?
Грин говорит о важности процесса объектализации, что и отражается через процесс связывания. Объектализация – это не только построение отношений с объектом, то есть формирование связи, но и преобразование структуры в объект, «даже если объект не затрагивается напрямую», то есть, формирование переходного объекта. В объектализации поддерживается существенное инвестирование объекта, в том числе Я может сделать себя объектом инвестирования для ОНО. Так же инвестирование объектов может само по себе объектализироваться. (Например, человек может увлекаться поиском редких монет. Сам процесс поиска и увлеченность приносит гораздо больше удовольствия, чем обладание этой монетой. Тогда сам процесс поиска объектализируется)
Дезобъектализация, проявление влечения к смерти, происходит через функцию развязывания. Здесь атакуется не только процесс формирования связи с объектом, но и сам факт инвестирования объекта. Важно понимать, что это не просто атака на связь, это атака на сам процесс инвестирования, на процесс объектализации. Развязывание – это разрушение или распад ранее созданной структуры. По итогу процесса это может выглядеть как «это все ничего не значило и ничего не стоило». Стремление к нулевому уровню – это негативный нарциссизм, то есть дезинвестирование всех объектов и связей.
Грин, ссылаясь на работы Кляйн, пишет о том, что параноидно-шизоидная позиция на самом деле обозначала не расщепление на плохое и хорошее в смысле «шизо-», а противопоставление параноидного инвестирования и шизоидного дезинвестирования. Таким образом, функция дезобъектализации не имеет ничего общего с трауром, это наиболее радикальный способ предотвращения работы горя, которая находится в центре процессов трансформации функции объектализации. Тогда работа горя, по сути, предотвращает функцию дезобъектализации.
При работе с психотическими пациентами, кто не имел возможности установить хорошую безопасную связь с ранними опекунами, мы задаемся вопросом: как перейти к состоянию, когда работа горя становится возможной и потребность в дезобъектализации ослабевает? Или другими словами: как перейти к депрессии?
Таким образом, возвращаясь к открытиям Солмса, и объединяя все вышесказанные размышления можно сказать следующее:
·Если ребенку не удается сформировать внутри себя достаточно хорошую мать, нет опыта надежной привязанности и удовлетворения своих потребностей система ПОИСК должна находится в постоянной активности, что приводит к мании и поиску удовлетворения внешними способами (наркотики, никотин, алкоголь)
·После того как система ПОИСК не справляется с внешним миром и не может удовлетворить потребности активируется система ЯРОСТЬ, которая уничтожает все возможные связи, т. е. включает функцию дезобъектализации и переходит к стадии «я в тебе не нуждаюсь, ты не важна, тебя не существует», или «я ненавижу ту часть себя, которая в тебе нуждается».
·Далее происходит включение ПОИСКА и холодного расчета с целью мести и захвата власти над существующей реальностью, чтобы сделать мир безопасным или придумать мир, в котором живешь. Тогда возникает психоз и галлюцинации.
·Работа горя невозможна, потому что сама система привязанности ПАНИКА/ГОРЕ не может быть активной в полной мере. На входе в процесс ПАНИКИ сразу активируется ПОИСК, ибо ненадежность внутреннего объекта не дает возможность остановиться и перестать искать, чтобы смириться.
Нейропсихоанализ говорит о том, что биологический механизм «невыносимости» депрессии рассматривается как движущая сила эволюции и задачи этой «невыносимости» состоят в том, чтобы мы, во-первых, формировали привязанность, а во-вторых, отказывались от надежды, если объект привязанности недоступен.
Но ведь если не формировать связь – то терять нечего и депрессия невозможна.
Я предлагаю на клиническом материале подумать, как перестимулирование системы ПОИСК и невозможность адекватного переживания ЯРОСТИ разрушает процесс объектализации и разворачивает дезобъектализацию, что препятствует нормальному переживанию горя и депрессии.
Литература
1.Солмс М., Тёрнбулл О. Мозг и внутренний мир.
2. Solms M, Emotional drives and their place in human development.
3. Jaak Panksepp (2010) «Affective neuroscience of the emotional BrainMind: evolutionary perspectives and implications for understanding depression, Dialogues in Clinical Neuroscience»
4.Фэйрберн Р. (1941), Пересмотр психопаталогии психозов и неврозов.
5.Грин А., Работа негатива.
Психоаналитические подходы к счастью – попытка синтеза
Коряков Ярослав Игоревич (Екатеринбург) – Член Правления МОО ЕАРПП, Научный редактор научно-информационного журнала «Пространство психоанализа и психотерапии», психоаналитически ориентированный терапевт, Член Европейской ассоциации университетских преподавателей психоанализа, ст. преподаватель кафедры клинической психологии и психофизиологии УрФУ, Супервизор ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria).
Несмотря на то, что достижение счастья так или иначе считается глобальной целью психоаналитического процесса, да и слово счастье довольно регулярно встречается в работах психоаналитиков, само понятие счастья практически не рассматривается в психоаналитических моделях. Обычно это объясняется тем, что психоаналитики (психоаналитические психотерапевты) привыкли сосредотачиваться на негативной, даже патологической стороне человеческой жизни и лучше обращаются с ней, нежели с её светлой стороной. Это представляется довольно поверхностным утверждением. Скорее, речь идет о том, что счастье – многогранный сложный концептуально-переживательный комплекс, и проще прокладывать к нему какую-то более-менее конкретную индивидуализированную траекторию, нежели пытаться охватить весь возможный концептуальный спектр.
Тем не менее некоторые психоаналитики (их совсем немного) внесли ощутимый вклад в попытку представить сущность и природу счастья вообще. Фокусом рассмотрения стало чувство счастья как наиболее распространенная попытка выразить это явление (в принципе, можно подходить к нему по-разному). Мы будем придерживаться этой же традиции.
Больше, чем где-либо, Фрейд обращается к вопросу счастья в работе «Неудовлетворенность культурой» и чуть ранее – в «Будущем одной иллюзии», описывая счастье и как результат разрядки «неукрощенных» инстинктивных импульсов, и как попытку ухода от страдания, но практически всегда – как мимолетное и преходящее чувство. Фрейдовский (неполный) список способов достижения этого чувства – интоксикация, наслаждение красотой (в широком смысле слова), удовлетворение работой, общение и дружба, равно как и обратная стратегия – одиночество, уход от общения. Главные источники несчастья – зависимость от собственного тела (болеющего и стареющего), от тягот и невзгод внешнего мира, и самая болезненная – от человеческих отношений. Но и максимальное счастье достигается в них же. В чем же секрет их притягательности? Ответ Фрейда – неистребимое влечение к слиянию, к попытке пережить «океаническое чувство» единения (сам он полагал, что не переживал его). Т.е. счастье – не просто антитеза несчастью, но особое специфическое состояние, влекущее само по себе, хотя и регрессивное по своей природе (Thompson, 2004).
Подобным образом Хелен Дойч (1927) видела счастье результатом размывания границ между Я и внешним миром, но также и основанным на внутреннем единении, исцелении эго-расщепленности. Счастье (мимолетное) она противопоставляла ложной «хронической гипомании», связанной с отрицанием потери объекта.
Бертрам Левин (1950) в ряде работ предпринял обширное исследование блаженства как основы счастья и разнообразных невротических искажений, создающих ощущение «ложного счастья». Корни блаженства он видел в «оральной триаде» младенца – желании есть, желании быть съеденным и желании спать (в контакте с удовлетворяющей материнской грудью). Нагруженные агрессией, они же и пугают (порождая страхи быть убитым или умереть), и заставляют формировать маниакальные защиты. В норме три желания гармонично выражаются и сублимируются.
Мелани Кляйн также связывала счастье с переживанием удовлетворения материнской грудью и противопоставляла «действительный опыт счастья» маниакальным защитам.
Резонируя с позицией Дойч, Хайнц Кохут (1977) различал чувства радости (как основы счастья) и удовольствия. Если удовольствие связано с удовлетворением отдельных потребностей и мотивов самости, то радость – качественно иное чувство – отражает переживание «тотальной самости» в ее целостности и связности.
В рамках «современного психоанализа» Юджин Голдуотер (2010) рассматривает счастье как ситуацию удовлетворения потребностей трех частей психики, описываемых структурной моделью, порождающего соответствующие компонентные чувства (конечно, трудно отделаться от впечатления, что представители этого направления подчас превращают психоанализ в карикатуру).
Анализируя психоаналитические взгляды на чувство счастья, Салман Ахтар (2010) отмечает их противоречивость и многослойность. В попытке справиться со сложностью концептуализации и многообразием частичных траекторий достижения счастья он предлагает рассматривать четыре разных типа переживания – блаженство (основанное на удовольствии), радость (основанную на самоутверждении), экстаз (основанный на слиянии) и удовлетворенность (основанную на чувстве покоя после разрядки возбуждения). При всей условности такого деления, оно позволяет практичным образом развести подходы и сочетать разные линии развития.
Однако феноменологическое единство чувства и состояния счастья, которое мы все же можем интуитивно воспринимать в разных его переживаниях и проявлениях, призывает к поиску «общего знаменателя» в разных формах и траекториях его достижения. Нам кажется, таким объединяющим фактором во всех вариантах переживания счастья может выступить ощущение «наполненности» в разных смыслах. О его происхождении и применении в клинической практике (и в остальной жизни) мы и попробуем порассуждать, не забывая о том, что любая подобная попытка – лишь начало нашего поиска.
Фрейд, З. (1927). Будущее одной иллюзии. В кн. Фрейд З. Вопросы общества. Происхождение религии. 2007, М.: ООО «Фирма СТД», с. 139-189.
Фрейд, З. (1930). Неудовлетворенность культурой. В кн. Фрейд З. Вопросы общества. Происхождение религии. 2007, М.: ООО «Фирма СТД», с. 197-270.
Akhtar, S. (2010). Happiness: origin, forms, and technical relevance. Am. J. of Psychoanalysis, 70, p. 219-244.
Deutsch, H. (1927). On satisfaction, happiness, and ecstasy. International Journal
of Psychoanalysis, 70, p.715–723, 1989 (reprint).
Goldwater, E. (2010). Happiness – a structural theory. Modern Psychoanalysis, 35, p. 147-163.
Lewin, B. (1950). The psychoanalysis of elation. New York: W.W. Norton.
Thompson, M.G. (2004). Happiness and chance: A reappraisal of the psychoanalytic
conception of suffering. Psychoanalytic Psychology, 21, p.134–153.
«А чем вы занимаетесь?» —спросил я.
«Как и вся наука, —сказал горбоносый. – Счастьем человеческим».
А. и Б. Стругацкие «Понедельник начинается в субботу»
Несмотря на то, что достижение счастья так или иначе считается глобальной целью психоаналитического процесса, да и слово счастье довольно регулярно встречается в работах психоаналитиков, само понятие счастья практически не рассматривается в психоаналитических моделях. Обычно это объясняется тем, что психоаналитики (психоаналитические психотерапевты) привыкли сосредотачиваться на негативной, даже патологической стороне человеческой жизни и лучше обращаются с ней, нежели с её светлой стороной. Это представляется довольно поверхностным утверждением. Скорее, речь идет о том, что счастье – многогранный сложный концептуально-переживательный комплекс, и проще прокладывать к нему какую-то более-менее конкретную индивидуализированную траекторию, нежели пытаться охватить весь возможный концептуальный спектр.
Тем не менее некоторые психоаналитики (их совсем немного) внесли ощутимый вклад в попытку представить сущность и природу счастья вообще. Фокусом рассмотрения стало чувство счастья как наиболее распространенная попытка выразить это явление (в принципе, можно подходить к нему по-разному). Мы будем придерживаться этой же традиции.
Больше, чем где-либо, Фрейд обращается к вопросу счастья в работе «Неудовлетворенность культурой» и чуть ранее – в «Будущем одной иллюзии», описывая счастье и как результат разрядки «неукрощенных» инстинктивных импульсов, и как попытку ухода от страдания, но практически всегда – как мимолетное и преходящее чувство. Фрейдовский (неполный) список способов достижения этого чувства – интоксикация, наслаждение красотой (в широком смысле слова), удовлетворение работой, общение и дружба, равно как и обратная стратегия – одиночество, уход от общения. Главные источники несчастья – зависимость от собственного тела (болеющего и стареющего), от тягот и невзгод внешнего мира, и самая болезненная – от человеческих отношений. Но и максимальное счастье достигается в них же. В чем же секрет их притягательности? Ответ Фрейда – неистребимое влечение к слиянию, к попытке пережить «океаническое чувство» единения (сам он полагал, что не переживал его). Т.е. счастье – не просто антитеза несчастью, но особое специфическое состояние, влекущее само по себе, хотя и регрессивное по своей природе (Thompson, 2004).
Подобным образом Хелен Дойч (1927) видела счастье результатом размывания границ между Я и внешним миром, но также и основанным на внутреннем единении, исцелении эго-расщепленности. Счастье (мимолетное) она противопоставляла ложной «хронической гипомании», связанной с отрицанием потери объекта.
Бертрам Левин (1950) в ряде работ предпринял обширное исследование блаженства как основы счастья и разнообразных невротических искажений, создающих ощущение «ложного счастья». Корни блаженства он видел в «оральной триаде» младенца – желании есть, желании быть съеденным и желании спать (в контакте с удовлетворяющей материнской грудью). Нагруженные агрессией, они же и пугают (порождая страхи быть убитым или умереть), и заставляют формировать маниакальные защиты. В норме три желания гармонично выражаются и сублимируются.
Мелани Кляйн также связывала счастье с переживанием удовлетворения материнской грудью и противопоставляла «действительный опыт счастья» маниакальным защитам.
Резонируя с позицией Дойч, Хайнц Кохут (1977) различал чувства радости (как основы счастья) и удовольствия. Если удовольствие связано с удовлетворением отдельных потребностей и мотивов самости, то радость – качественно иное чувство – отражает переживание «тотальной самости» в ее целостности и связности.
В рамках «современного психоанализа» Юджин Голдуотер (2010) рассматривает счастье как ситуацию удовлетворения потребностей трех частей психики, описываемых структурной моделью, порождающего соответствующие компонентные чувства (конечно, трудно отделаться от впечатления, что представители этого направления подчас превращают психоанализ в карикатуру).
Анализируя психоаналитические взгляды на чувство счастья, Салман Ахтар (2010) отмечает их противоречивость и многослойность. В попытке справиться со сложностью концептуализации и многообразием частичных траекторий достижения счастья он предлагает рассматривать четыре разных типа переживания – блаженство (основанное на удовольствии), радость (основанную на самоутверждении), экстаз (основанный на слиянии) и удовлетворенность (основанную на чувстве покоя после разрядки возбуждения). При всей условности такого деления, оно позволяет практичным образом развести подходы и сочетать разные линии развития.
Однако феноменологическое единство чувства и состояния счастья, которое мы все же можем интуитивно воспринимать в разных его переживаниях и проявлениях, призывает к поиску «общего знаменателя» в разных формах и траекториях его достижения. Нам кажется, таким объединяющим фактором во всех вариантах переживания счастья может выступить ощущение «наполненности» в разных смыслах. О его происхождении и применении в клинической практике (и в остальной жизни) мы и попробуем порассуждать, не забывая о том, что любая подобная попытка – лишь начало нашего поиска.
Литература
Кохут, Х. (1977). Восстановление самости. М.: «Когито-Центр», 2002.Фрейд, З. (1927). Будущее одной иллюзии. В кн. Фрейд З. Вопросы общества. Происхождение религии. 2007, М.: ООО «Фирма СТД», с. 139-189.
Фрейд, З. (1930). Неудовлетворенность культурой. В кн. Фрейд З. Вопросы общества. Происхождение религии. 2007, М.: ООО «Фирма СТД», с. 197-270.
Akhtar, S. (2010). Happiness: origin, forms, and technical relevance. Am. J. of Psychoanalysis, 70, p. 219-244.
Deutsch, H. (1927). On satisfaction, happiness, and ecstasy. International Journal
of Psychoanalysis, 70, p.715–723, 1989 (reprint).
Goldwater, E. (2010). Happiness – a structural theory. Modern Psychoanalysis, 35, p. 147-163.
Lewin, B. (1950). The psychoanalysis of elation. New York: W.W. Norton.
Thompson, M.G. (2004). Happiness and chance: A reappraisal of the psychoanalytic
conception of suffering. Psychoanalytic Psychology, 21, p.134–153.
Замещенное счастье подростка
Костогорова Наталья Васильевна (Новодвинск)– Член Комитета по работе с молодыми специалистами ЕАРПП, психолог-психоаналитик, Специалист ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria).
Современные родители выстраивают партнёрские отношения с детьми подросткового возраста; предоставляя им много автономии, признают, что дети превосходят их во многих навыках. На первый взгляд, родители создают идеальные условия для роста и развития детей подросткового возраста, но как дети себя чувствуют в данных ситуациях? Каковы могут быть последствия данного межличностного взаимодействия родителей и детей? В докладе будут рассмотрены современные детско-родительские отношения родителей и их детей подросткового возраста, их возможные последствия для детей с точки зрения психоаналитической теории. Тезисы доклада подкреплены результатами эмпирического исследования семей, в которых родители и их дети подросткового возраста.
Счастье – это чувство и состояние полного, высшего удовлетворения [13]. В чем счастье подростка?
В 2016 году Сбербанком совместного с агентством Validata проведено исследование с целью определения особенностей современной молодежи. Были проведены 18 фокус-групп с детьми и молодежью в возрасте от 5 до 25 лет, 5 фокус-групп с родителями, ряд глубинных интервью с родителями и с учителями-экспертами. Получены следующие результаты в части отношения с родителями:
1.Родители выстраивают партнерские отношения с детьми, руководствуются принципом «не ругать за плохое, а хвалить за нормальное», при этом и дети, и родители говорят друг о друге с нежностью и теплом.
2.Взрослые не являются абсолютным авторитетом и сами признают, что дети превосходят их во многих навыках, а молодые люди не испытывают пиетета к старшим, общаются с ними свободно и на равных.
3.Родители жалеют детей, стараются оказывать на них минимальное давление, взваливают на себя все бытовые обязанности, «гиперопекают», что мешает нарабатывать навыки решения проблем реальной жизни.
4.У детей присутствует страх разочаровать родителей и страх сделать неправильный выбор. Сама свобода выбора для подростков — это не помощь, а затруднение. Родители с выбором не помогают, так как боятся упреков в будущем, при этом их путь не служит примером, а воспринимается как «рутина и однообразие».
5.Пугает одиночество и социальное несоответствие: идеальное будущее — это семья и друзья [18].
Рассмотрим результаты исследования детско-родительских отношений в зарубежных исследованиях.
По результатам исследования Баумринд, авторитетные отношения родителей (теплые, требовательные) привели к высокому уровню компетентности и психосоциальной зрелости у детей. В проекте 1991 года приняли участие примерно 4100 подростков от 14 до 18 лет и их семьи. Результаты исследования показали, что уровень влияния отношений детей с родителями в подростковом возрасте на развитие ребенка подобен уровню влияния детско-родительских отношений в раннем детстве. Один из авторов исследования, известный специалист в области психологии подростка, профессор Стейнберг отметил, что именно отзывчивость родителей, вместе с требовательностью, напрямую влияют на успешную адаптацию подростков, их успеваемость в школе и психологическую зрелость. Развитию агрессивного поведения у подростков способствовало отсутствие у них сформированных моральных представлений, которые формируются родителями в семье.
В работе Вайнстин проводилось сравнение влияния семьи и влияния сверстников на настроение подростка. Рассматривались две переменные: время, проведенное с семьей и со сверстниками, и возраст подростка. В лонгитюдном исследовании приняли участие 562 подростка из 8-го и 10-го классов. Анализ результатов исследования позволил обнаружить, что общая связь между поддержкой семьи и настроением подростка сильнее, чем связь между настроением подростка и поддержкой его сверстниками. Таким образом, было показано, что возросшая роль сверстников в подростковом возрасте не заменяет значимость эмоциональной поддержки, которую оказывали родители.
Среди работ последних лет можно отметить обширное лонгитюдное исследование, проведенное в Великобритании, в ходе которого было опрошено 2617 10-15-летних подростков. Изучалась связь удовлетворенности жизнью младших подростков с тремя факторами: качество отношений между родителями и детьми, позиция агрессора или жертвы в отношениях с братьями и сестрами, а также позиция в отношениях с друзьями. Полученные результаты свидетельствуют о том, что все три типа социальных отношений имеют существенные связи с удовлетворенностью жизнью. Наиболее значимы отношения с родителями. Родительская чуткость и отзывчивость по-прежнему важны, особенно в сфере поддержки автономии подростка. Полученные данные отчасти подтвердили, что по мере возрастания автономии отношения подростка с родителями становятся более равноправными. Гипотеза о том, что этот процесс стимулируется конфликтом «подросток-родитель», не подтвердилась. Конфликт между родителями и подростками связан с дезадаптацией подростков, а несогласие и враждебность оказывают негативное влияние на их развитие [1].
В исследовании детско-родительских отношений в рамках написания диссертации на тему «Взаимосвязь типа детско-родительских отношений с проявлением деструктивных взаимоотношений подростков с родителями» приняли участие 156 семей из которых 84 полных, 72 не полных (один родитель — мать). Возраст детей 12-18 лет. Результаты исследования показали, что в современных российских семьях со стороны родителей в отношении детей подросткового возраста преобладает гипоопека, либеральный (попустительский) стиль воспитания, при котором родители предоставляют детям «свободу», самостоятельность при минимальных требованиях и обязанностях. В рассматриваемых семьях родители нетребовательны, мягки, создают равноправные отношения с детьми, дают много свободы, при этом дети оценивают отношение родителей как более требовательное, строгое, контролирующее, непоследовательное. Данное расхождение в восприятии детей родителями и родителей детьми является причиной неудовлетворенности отношениями родителей с детьми, причем дети данной неудовлетворенности не замечают и показывают высокую авторитетность родителей [10].
Рассмотрим детско-родительские отношения с точки зрения психоаналитической теории.
Фрейд указывает, что «один из самых значительных и самых болезненных результатов психической деятельности пубертатного периода — освобождение от авторитета родителей, благодаря которому создается…противопоставление старого и нового поколений» [15].
М. Кляйн считает, что когда ребенок приближается к подростковому периоду, его тенденция к восхищению и преклонению перед родителями снижается. Проявляется сильная тенденция к отворачиванию от родителей. Молодые люди склонны к агрессивности и неприветливости по отношению к родителям [8, с. 237].
О. Кернберг утверждает, что физические и психологические изменения пубертатного периода и ранней юности и сопутствующие им несоответствие между представлением подростка о себе и представлением о нем у значимых взрослых вызывают временную потерю того, что Эриксон называл подтверждением идентичности Я социальной группой, а так же кризисом идентичности. Острое несоответствие между субьективным ощущением идентичности подростка и объективными реакциями на него заставляет его чувствовать отстраненность и отчужденность. Среди подростков, находящихся в состоянии эмоционального смятения, у которых относительно быстрые изменения в идентификации с социальной группой, проявляются серьезные конфликты с родителями, регрессивное поведение [7].
И все же, считает М. Кляйн, даже переживая эти трудности, дети могут хранить любовь и восхищение своими родителями [8, с. 237].
О. Кернберг считает, что в норме подросток проявляет симпатию к близким людям, имеет свою систему ценностей и свои интересы [7].
М. Кляйн показывает, что подросткам необходима интернализация хороших родителей и идентификация с ними, так как это лежит в основе лояльности к людям и внутреннему равновесию, которое способствует адаптации к внешнему миру, такому же несовершенному, как родители [9, с. 233-242].
По мере того, как подросток становится способным отличать всемогущие идеализированные репрезентации объектов, возникшие в раннем детском возрасте, от своих реальных родителей, он обретает способность устанавливать «дружеские» уважительные отношения со своими родителями и, вместе с тем, ощущать себя независимым от них [15, с. 134].
Подростки думают, что они взрослые, современнее родителей, лучше понимают жизнь, всю необходимую информацию могут найти с помощью интернета, но при этом у них не сформировано мышление взрослого человека, нет того опыта и мудрости, которая есть у родителей.
К середине подросткового возраста появляется способность к формальному операционному мышлению. Подростки становятся способными самостоятельно аргументировать свои гипотезы и мысленно проверять собственные рассуждения, находят общие закономерности, выдвигают предположения и выстраивают теории, анализируют свои представления. Мышление становится систематичным и подростки обретают способность критически оценивать собственное мышление и его результаты. Операциональный синтез первичного и вторичного процессов проявляется помимо креативности мышления подростка также в типичной этому возрасту регрессии к прежним желаниям и конфликтам, существующим наряду с взрослыми стремлениями и в повторном их инвестировании. Вследствие этого в мыслях подростка могут сочетаться философская тема поиска смысла жизни и нарциссически личные темы, отражающие когнитивный эгоцентризм. Подросток убежден, что другие должны воспринимать мир и мировые проблемы так же, как он и стремится управлять окружением. Мышление подростков еще преисполнено ощущением его всемогущества. Еще одна черта подросткового возраста — уход в фантазии, непринятие и проверка реальности [15, с. 208-211]. Представленные сами себе, подростки, сталкиваясь с непростыми ситуациями, могут «уйти в фантазии», не оценить реальность и принять неконструктивные решения. Подростки постоянно оказываются в ситуации фрустрации, чувствуют тревогу и неуверенность в себе. Можно сказать, что все хорошо, что родители предоставляют детям подросткового возраста много свободы и они учатся на своих ошибках! Возникает вопрос: почему у подростков правильных родителей наблюдаются проявления деструктивного поведения в отношении себя, в отношении родителей, в отношении с обществом?
Причины агрессивных проявлений подростков, которые обусловлены, прежде всего, семейными факторами, часто скрыты. Бывает трудно сразу отыскать связь между агрессией ребенка и проблемами в семье. Одна из главных причин — это гипоопека со стороны родителей, когда ребенку уделяется мало внимания и предоставляется много свободы [12].
Подросткам важна эмоциональная реакция родителей, которая означает озабоченность и обеспокоенность их поведением, если оно не укладывается в нормальные рамки. Озабоченный родительский взгляд предоставляет детям необходимое безопасное пространство для развития [3, c.106-111], которое способствует снижению тревоги.
М. Кляйн считает, что снижение тревоги у подростков видоизменяет агрессивные импульсы и приводит к более ценному их использованию и удовлетворению с социальной точки зрения, показывает растущее желание быть любимым и любить и быть в мире с окружающим миром [8, с. 125].
Для оптимального развития подросток, в конечном счете, должен сблизиться со своими родителями, чтобы принять их взрослые нормы и моральные принципы и идентифицироваться с ними, отвергнув другие. Супер-Эго становится более согласованной и устойчивой организацией, что позволит подростку самому для себя стать авторитетом и взять на себя ответственность за свои поступки в то самое время, когда он будет становиться все более независимым от родителей. Родителям важно оценить, как долго может продолжаться данный процесс [15, с. 246-249]. В настоящее время многие родительские пары в ущерб собственным интересам и интересам семьи приспосабливают свое мнение к потребностям растущей личности, создают равноправные отношения с детьми [16, с. 141]. Родители, позволяя делать детям все, что они хотят, оставляют их в состоянии дикости [2, с. 35].
Дети, безусловно, личности. Но они личности, не имеющие того жизненного опыта, который имеется у родителей и поэтому существует опасность в предоставлении детям безграничной свободы [11, с. 100]. Беспрекословное удовлетворение родителями потребностей ребенка, в том числе в безграничной свободе, может привести к трудностям с формированием воли как формы социального поведения по отношению к самому себе [5, с. 146]. Свободное воспитание, не требующее от ребенка ни ценной работы, ни отказов от чувственного желания, ни серьезных нравственных основ, обозначает одну из самых опасных родительских ошибок [14, с.13-16].
Для развития детей в любом возрасте, в том числе в подростковом, одинаково важны как любовь, забота, внимание родителей так и их требовательность и строгость. Данный баланс формирует определенный фундамент развития ребенка, связанный с базовым отношением к миру, что в свою очередь, является профилактикой проявления подростками деструктивного поведения как в отношении себя, родителей, так и в отношении общества в целом [17]. В норме родители постепенно должны снижать свою приспосабливаемость к потребностям детей, чтобы позволить им выражать свое недовольство вовне [4, с. 22]. Но это не означает, что «ты теперь взрослый, самостоятельно принимаешь все решения и сам справляешься с негативными последствиями своих решений».
Ф. Дольто полагает, что подростки — это незащищенные, ранимые люди, переживающие комплекс «омара» или «жизнь без панциря», когда старый детский панцирь уже сброшен, а новый еще не сформирован [6]. Д. Винникотт считает, что подростковый возраст не ограничивается физическим созреванием. Развитие требует времени, а пока оно в процессе, ответственность должны нести родители [4, с. 173].
Подросток нуждается в родителе «супервизоре», который не оценивает, не критикует, не предлагает готовых решений, а который выслушает, поддержит, предупредит о возможной опасности, поможет прояснить ситуацию, используя различие во взглядах и свой опыт, поможет сформировать новые мысли, решения, пути выхода из трудной жизненной ситуации. Подросток нуждается в таком родителе. Может в этом и есть счастье подростка?
Список литературы и использованных источников:
1.Авдеева Н.Н., Хоффман Б.Э. Актуальные направления исследований взаимоотношений подростков с родителями // Современная зарубежная психология. Том 8, 2019. – № 4.
2.Грюнвальд Б.Б. Консультирование семьи: практическое руководство. – М.: Когито-Центр, 2014. – 416 с.
3.Гугенбель А. Зловещее очаование инасилия. Профилактка детской агрессивности и насилия. – М.: ИОИ, 2021. – 232 с.
4.Винникотт Д.В. Все мы родом из родительского дома. – СПб: Питер, 2019. – 288 с.
5.Выготский Л.С. Лекции по психологии. – СПб.: Издательство Перспектива, 2020. – 148 с.
6.Дольто Ф. На стороне подростка. – Екатеринбург: Рама Паблишинг, 2022. – 423 с.
7.Кернберг О. Конфликт, лидерство, идеология в группах и организациях. – М.: Независимая фирма Класс, 2018. – 424 с.
8.Кляйн М. Психоаналитические труды. Любовь, вина и репарация. – Ижевск: ERGO, 2007. – 386 с.
9.Кляйн М. Психоаналитические труды. Зависть и благодарность. – Ижевск: ERGO, 2007. – 320 с.
10.Костогорова Н.В. Взаимосвязь типа детско-родительских отношений с проявлением деструктивных взаимоотношений подростков с родителями: дис…37.06.01/Костогорова Наталья Васильевна. – М., 2024. – 87 с.
11.Маслоу А. Мотивация и личность. СПб.: Питер, 2021. – 400 с.
12.Можгинский Ю.Б. Агрессивность детей и подростков. – М.: Когито-Центр, 2008. – 181 с.
13.Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений / Российская академия наук. Институт русского языка им. В. В. Виноградова. – М.: Азбуковник, 1999.
14.Пфистер О. Ошибки родителей. – Ижевск: ERGO, 2012. – 64 с.
15.Тайсон Ф., Тайсон Р. Психоаналитические теории развития. – М.: Когито-Центр, 2013. – 407 с.
16.Фрейд А. Введение в детский психоанализ. – М.: ИОИ, 2016. – 202 с.
17.Эриксон Э. Детство и общество. – СПб: Питер, 2021. – 448 с.
18.Исследование Сбербанка и Validata «30 фактов о современной молодежи».
Современные родители выстраивают партнёрские отношения с детьми подросткового возраста; предоставляя им много автономии, признают, что дети превосходят их во многих навыках. На первый взгляд, родители создают идеальные условия для роста и развития детей подросткового возраста, но как дети себя чувствуют в данных ситуациях? Каковы могут быть последствия данного межличностного взаимодействия родителей и детей? В докладе будут рассмотрены современные детско-родительские отношения родителей и их детей подросткового возраста, их возможные последствия для детей с точки зрения психоаналитической теории. Тезисы доклада подкреплены результатами эмпирического исследования семей, в которых родители и их дети подросткового возраста.
Счастье – это чувство и состояние полного, высшего удовлетворения [13]. В чем счастье подростка?
В 2016 году Сбербанком совместного с агентством Validata проведено исследование с целью определения особенностей современной молодежи. Были проведены 18 фокус-групп с детьми и молодежью в возрасте от 5 до 25 лет, 5 фокус-групп с родителями, ряд глубинных интервью с родителями и с учителями-экспертами. Получены следующие результаты в части отношения с родителями:
1.Родители выстраивают партнерские отношения с детьми, руководствуются принципом «не ругать за плохое, а хвалить за нормальное», при этом и дети, и родители говорят друг о друге с нежностью и теплом.
2.Взрослые не являются абсолютным авторитетом и сами признают, что дети превосходят их во многих навыках, а молодые люди не испытывают пиетета к старшим, общаются с ними свободно и на равных.
3.Родители жалеют детей, стараются оказывать на них минимальное давление, взваливают на себя все бытовые обязанности, «гиперопекают», что мешает нарабатывать навыки решения проблем реальной жизни.
4.У детей присутствует страх разочаровать родителей и страх сделать неправильный выбор. Сама свобода выбора для подростков — это не помощь, а затруднение. Родители с выбором не помогают, так как боятся упреков в будущем, при этом их путь не служит примером, а воспринимается как «рутина и однообразие».
5.Пугает одиночество и социальное несоответствие: идеальное будущее — это семья и друзья [18].
Рассмотрим результаты исследования детско-родительских отношений в зарубежных исследованиях.
По результатам исследования Баумринд, авторитетные отношения родителей (теплые, требовательные) привели к высокому уровню компетентности и психосоциальной зрелости у детей. В проекте 1991 года приняли участие примерно 4100 подростков от 14 до 18 лет и их семьи. Результаты исследования показали, что уровень влияния отношений детей с родителями в подростковом возрасте на развитие ребенка подобен уровню влияния детско-родительских отношений в раннем детстве. Один из авторов исследования, известный специалист в области психологии подростка, профессор Стейнберг отметил, что именно отзывчивость родителей, вместе с требовательностью, напрямую влияют на успешную адаптацию подростков, их успеваемость в школе и психологическую зрелость. Развитию агрессивного поведения у подростков способствовало отсутствие у них сформированных моральных представлений, которые формируются родителями в семье.
В работе Вайнстин проводилось сравнение влияния семьи и влияния сверстников на настроение подростка. Рассматривались две переменные: время, проведенное с семьей и со сверстниками, и возраст подростка. В лонгитюдном исследовании приняли участие 562 подростка из 8-го и 10-го классов. Анализ результатов исследования позволил обнаружить, что общая связь между поддержкой семьи и настроением подростка сильнее, чем связь между настроением подростка и поддержкой его сверстниками. Таким образом, было показано, что возросшая роль сверстников в подростковом возрасте не заменяет значимость эмоциональной поддержки, которую оказывали родители.
Среди работ последних лет можно отметить обширное лонгитюдное исследование, проведенное в Великобритании, в ходе которого было опрошено 2617 10-15-летних подростков. Изучалась связь удовлетворенности жизнью младших подростков с тремя факторами: качество отношений между родителями и детьми, позиция агрессора или жертвы в отношениях с братьями и сестрами, а также позиция в отношениях с друзьями. Полученные результаты свидетельствуют о том, что все три типа социальных отношений имеют существенные связи с удовлетворенностью жизнью. Наиболее значимы отношения с родителями. Родительская чуткость и отзывчивость по-прежнему важны, особенно в сфере поддержки автономии подростка. Полученные данные отчасти подтвердили, что по мере возрастания автономии отношения подростка с родителями становятся более равноправными. Гипотеза о том, что этот процесс стимулируется конфликтом «подросток-родитель», не подтвердилась. Конфликт между родителями и подростками связан с дезадаптацией подростков, а несогласие и враждебность оказывают негативное влияние на их развитие [1].
В исследовании детско-родительских отношений в рамках написания диссертации на тему «Взаимосвязь типа детско-родительских отношений с проявлением деструктивных взаимоотношений подростков с родителями» приняли участие 156 семей из которых 84 полных, 72 не полных (один родитель — мать). Возраст детей 12-18 лет. Результаты исследования показали, что в современных российских семьях со стороны родителей в отношении детей подросткового возраста преобладает гипоопека, либеральный (попустительский) стиль воспитания, при котором родители предоставляют детям «свободу», самостоятельность при минимальных требованиях и обязанностях. В рассматриваемых семьях родители нетребовательны, мягки, создают равноправные отношения с детьми, дают много свободы, при этом дети оценивают отношение родителей как более требовательное, строгое, контролирующее, непоследовательное. Данное расхождение в восприятии детей родителями и родителей детьми является причиной неудовлетворенности отношениями родителей с детьми, причем дети данной неудовлетворенности не замечают и показывают высокую авторитетность родителей [10].
Рассмотрим детско-родительские отношения с точки зрения психоаналитической теории.
Фрейд указывает, что «один из самых значительных и самых болезненных результатов психической деятельности пубертатного периода — освобождение от авторитета родителей, благодаря которому создается…противопоставление старого и нового поколений» [15].
М. Кляйн считает, что когда ребенок приближается к подростковому периоду, его тенденция к восхищению и преклонению перед родителями снижается. Проявляется сильная тенденция к отворачиванию от родителей. Молодые люди склонны к агрессивности и неприветливости по отношению к родителям [8, с. 237].
О. Кернберг утверждает, что физические и психологические изменения пубертатного периода и ранней юности и сопутствующие им несоответствие между представлением подростка о себе и представлением о нем у значимых взрослых вызывают временную потерю того, что Эриксон называл подтверждением идентичности Я социальной группой, а так же кризисом идентичности. Острое несоответствие между субьективным ощущением идентичности подростка и объективными реакциями на него заставляет его чувствовать отстраненность и отчужденность. Среди подростков, находящихся в состоянии эмоционального смятения, у которых относительно быстрые изменения в идентификации с социальной группой, проявляются серьезные конфликты с родителями, регрессивное поведение [7].
И все же, считает М. Кляйн, даже переживая эти трудности, дети могут хранить любовь и восхищение своими родителями [8, с. 237].
О. Кернберг считает, что в норме подросток проявляет симпатию к близким людям, имеет свою систему ценностей и свои интересы [7].
М. Кляйн показывает, что подросткам необходима интернализация хороших родителей и идентификация с ними, так как это лежит в основе лояльности к людям и внутреннему равновесию, которое способствует адаптации к внешнему миру, такому же несовершенному, как родители [9, с. 233-242].
По мере того, как подросток становится способным отличать всемогущие идеализированные репрезентации объектов, возникшие в раннем детском возрасте, от своих реальных родителей, он обретает способность устанавливать «дружеские» уважительные отношения со своими родителями и, вместе с тем, ощущать себя независимым от них [15, с. 134].
Подростки думают, что они взрослые, современнее родителей, лучше понимают жизнь, всю необходимую информацию могут найти с помощью интернета, но при этом у них не сформировано мышление взрослого человека, нет того опыта и мудрости, которая есть у родителей.
К середине подросткового возраста появляется способность к формальному операционному мышлению. Подростки становятся способными самостоятельно аргументировать свои гипотезы и мысленно проверять собственные рассуждения, находят общие закономерности, выдвигают предположения и выстраивают теории, анализируют свои представления. Мышление становится систематичным и подростки обретают способность критически оценивать собственное мышление и его результаты. Операциональный синтез первичного и вторичного процессов проявляется помимо креативности мышления подростка также в типичной этому возрасту регрессии к прежним желаниям и конфликтам, существующим наряду с взрослыми стремлениями и в повторном их инвестировании. Вследствие этого в мыслях подростка могут сочетаться философская тема поиска смысла жизни и нарциссически личные темы, отражающие когнитивный эгоцентризм. Подросток убежден, что другие должны воспринимать мир и мировые проблемы так же, как он и стремится управлять окружением. Мышление подростков еще преисполнено ощущением его всемогущества. Еще одна черта подросткового возраста — уход в фантазии, непринятие и проверка реальности [15, с. 208-211]. Представленные сами себе, подростки, сталкиваясь с непростыми ситуациями, могут «уйти в фантазии», не оценить реальность и принять неконструктивные решения. Подростки постоянно оказываются в ситуации фрустрации, чувствуют тревогу и неуверенность в себе. Можно сказать, что все хорошо, что родители предоставляют детям подросткового возраста много свободы и они учатся на своих ошибках! Возникает вопрос: почему у подростков правильных родителей наблюдаются проявления деструктивного поведения в отношении себя, в отношении родителей, в отношении с обществом?
Причины агрессивных проявлений подростков, которые обусловлены, прежде всего, семейными факторами, часто скрыты. Бывает трудно сразу отыскать связь между агрессией ребенка и проблемами в семье. Одна из главных причин — это гипоопека со стороны родителей, когда ребенку уделяется мало внимания и предоставляется много свободы [12].
Подросткам важна эмоциональная реакция родителей, которая означает озабоченность и обеспокоенность их поведением, если оно не укладывается в нормальные рамки. Озабоченный родительский взгляд предоставляет детям необходимое безопасное пространство для развития [3, c.106-111], которое способствует снижению тревоги.
М. Кляйн считает, что снижение тревоги у подростков видоизменяет агрессивные импульсы и приводит к более ценному их использованию и удовлетворению с социальной точки зрения, показывает растущее желание быть любимым и любить и быть в мире с окружающим миром [8, с. 125].
Для оптимального развития подросток, в конечном счете, должен сблизиться со своими родителями, чтобы принять их взрослые нормы и моральные принципы и идентифицироваться с ними, отвергнув другие. Супер-Эго становится более согласованной и устойчивой организацией, что позволит подростку самому для себя стать авторитетом и взять на себя ответственность за свои поступки в то самое время, когда он будет становиться все более независимым от родителей. Родителям важно оценить, как долго может продолжаться данный процесс [15, с. 246-249]. В настоящее время многие родительские пары в ущерб собственным интересам и интересам семьи приспосабливают свое мнение к потребностям растущей личности, создают равноправные отношения с детьми [16, с. 141]. Родители, позволяя делать детям все, что они хотят, оставляют их в состоянии дикости [2, с. 35].
Дети, безусловно, личности. Но они личности, не имеющие того жизненного опыта, который имеется у родителей и поэтому существует опасность в предоставлении детям безграничной свободы [11, с. 100]. Беспрекословное удовлетворение родителями потребностей ребенка, в том числе в безграничной свободе, может привести к трудностям с формированием воли как формы социального поведения по отношению к самому себе [5, с. 146]. Свободное воспитание, не требующее от ребенка ни ценной работы, ни отказов от чувственного желания, ни серьезных нравственных основ, обозначает одну из самых опасных родительских ошибок [14, с.13-16].
Для развития детей в любом возрасте, в том числе в подростковом, одинаково важны как любовь, забота, внимание родителей так и их требовательность и строгость. Данный баланс формирует определенный фундамент развития ребенка, связанный с базовым отношением к миру, что в свою очередь, является профилактикой проявления подростками деструктивного поведения как в отношении себя, родителей, так и в отношении общества в целом [17]. В норме родители постепенно должны снижать свою приспосабливаемость к потребностям детей, чтобы позволить им выражать свое недовольство вовне [4, с. 22]. Но это не означает, что «ты теперь взрослый, самостоятельно принимаешь все решения и сам справляешься с негативными последствиями своих решений».
Ф. Дольто полагает, что подростки — это незащищенные, ранимые люди, переживающие комплекс «омара» или «жизнь без панциря», когда старый детский панцирь уже сброшен, а новый еще не сформирован [6]. Д. Винникотт считает, что подростковый возраст не ограничивается физическим созреванием. Развитие требует времени, а пока оно в процессе, ответственность должны нести родители [4, с. 173].
Подросток нуждается в родителе «супервизоре», который не оценивает, не критикует, не предлагает готовых решений, а который выслушает, поддержит, предупредит о возможной опасности, поможет прояснить ситуацию, используя различие во взглядах и свой опыт, поможет сформировать новые мысли, решения, пути выхода из трудной жизненной ситуации. Подросток нуждается в таком родителе. Может в этом и есть счастье подростка?
Список литературы и использованных источников:
1.Авдеева Н.Н., Хоффман Б.Э. Актуальные направления исследований взаимоотношений подростков с родителями // Современная зарубежная психология. Том 8, 2019. – № 4.
2.Грюнвальд Б.Б. Консультирование семьи: практическое руководство. – М.: Когито-Центр, 2014. – 416 с.
3.Гугенбель А. Зловещее очаование инасилия. Профилактка детской агрессивности и насилия. – М.: ИОИ, 2021. – 232 с.
4.Винникотт Д.В. Все мы родом из родительского дома. – СПб: Питер, 2019. – 288 с.
5.Выготский Л.С. Лекции по психологии. – СПб.: Издательство Перспектива, 2020. – 148 с.
6.Дольто Ф. На стороне подростка. – Екатеринбург: Рама Паблишинг, 2022. – 423 с.
7.Кернберг О. Конфликт, лидерство, идеология в группах и организациях. – М.: Независимая фирма Класс, 2018. – 424 с.
8.Кляйн М. Психоаналитические труды. Любовь, вина и репарация. – Ижевск: ERGO, 2007. – 386 с.
9.Кляйн М. Психоаналитические труды. Зависть и благодарность. – Ижевск: ERGO, 2007. – 320 с.
10.Костогорова Н.В. Взаимосвязь типа детско-родительских отношений с проявлением деструктивных взаимоотношений подростков с родителями: дис…37.06.01/Костогорова Наталья Васильевна. – М., 2024. – 87 с.
11.Маслоу А. Мотивация и личность. СПб.: Питер, 2021. – 400 с.
12.Можгинский Ю.Б. Агрессивность детей и подростков. – М.: Когито-Центр, 2008. – 181 с.
13.Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений / Российская академия наук. Институт русского языка им. В. В. Виноградова. – М.: Азбуковник, 1999.
14.Пфистер О. Ошибки родителей. – Ижевск: ERGO, 2012. – 64 с.
15.Тайсон Ф., Тайсон Р. Психоаналитические теории развития. – М.: Когито-Центр, 2013. – 407 с.
16.Фрейд А. Введение в детский психоанализ. – М.: ИОИ, 2016. – 202 с.
17.Эриксон Э. Детство и общество. – СПб: Питер, 2021. – 448 с.
18.Исследование Сбербанка и Validata «30 фактов о современной молодежи».
Клинический практикум
ЦЕНА СЧАСТЬЯ
Красильникова Наталья Владимировна (Москва) – Заместитель Председателя РО Москва ЕАРПП, Председатель ЭК РО Москва ЕАРПП, психоаналитик, Тренинговый аналитик ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria).
«Бог слепил человека из глины, и остался у него неиспользованный кусок.
«Что ещё слепить тебе?» - спросил Бог.
Человек ответил: «Слепи мне счастье».
Ничего не ответил Бог, и только положил человеку в ладонь оставшийся кусочек глины.
Думаю, что любой психоаналитик с подозрением и опасением относится к слову «счастье». Потому что, читая Фрейда, а именно - его работу «Недовольство культурой», мы очень хорошо усвоили преходящую природу этого явления и его достоверность. Нас, как аналитиков, больше беспокоит скрытое страдание и страх, за ним стоящие. Мы - терапевты беспомощности и отчаяния, и нам ближе язык страданий, нежели счастья.
Однако, верно и то, что в личной жизни некоторые из нас способны испытывать счастье и умеют расслабляться: с друзьями, с родными, читая интересные книги, отдаваясь своим хобби, и т.д. А если подумать, то и в нашей работе есть моменты, где мы испытываем глубокое удовлетворение от процесса взаимопонимания, взаимопомощи и расположения.
Уровень нашего личного оптимизма и пессимизма, наши личные обстоятельства, а так же и другие вещи оказывают влияние на представления о счастье. Поэтому к любому результату наших психоаналитических исследований «счастья» можно отнестись с долей сомнения, поскольку он может выглядеть схематично, и никоим образом не приблизит нас к формуле или рецепту счастья. Ибо, счастье - это что то в высшей степени субъективное. Мы все разные, и выбираем к счастью разные пути. Аналитики мало писали о счастье, и у всех авторов было свое видение счастья.
М.Кляйн видела счастье и его происхождение в раннем опыте удовлетворения у материнской груди, связь с исследованием реальности и чувством благодарности и способности преодолевать зависть.
Хелен Дойч в своем докладе «Об удовлетворении, счастье и экстазе» высказала предположение, что счастье возникает в результате гармоничного взаимодействия всех компонентов Эго, и личности в целом. Делая упор на исчезновение всех интрапсихических разрывов и чувств «единства с Я».
Благодаря, например, исследованиям Б.Левина, мы знаем очень многое об эйфории, разных гипоманиакальных аффектах, - как защиты от депрессии. В концепции Б.Левина корни эйфории лежат в оральной триаде: желание есть, желание быть съеденным и желания спать, каждое из которых возникает у материнской груди. В случае обычного, а не маниакального счастья, пишет Б.Левин, эти желания не должны вызывать тревогу, и должны быть выражены гармоничным образом.
В то же время, Д. Винникотт, хотя и не использует термин «счастье», упоминает о внутреннем благополучии, которое может прийти через подлинность, став источником глубокого удовлетворения. А У. Бион рассматривает равновесие (похожее на счастье) как достижение через восприятие истины, которая для него — это не статичное состояние, а процесс, позволяющий воспринимать реальность со всеми её сложностями.
В своих клинических примерах я хотела бы поговорить о своих пациентах, для которых счастье остается труднодостижимым, даже иллюзорным, но именно этот поиск движет их вперёд, поддерживая в жизни и терапии. О трудностях: с чем не справляются пациенты, какие конфликты решают, или через что «сбегают» от принятия реальности, и почему не могут отказаться от ожиданий - и поговорим на нашем Клиническом практикуме «Цена счастья».
Литература:
Freud S.Недовольство культурой. S.E., 21: 1930.
Томпсон М.G. Счастье и случай: переоценка психоаналитической концепции страдания // Психоанализ и Психология. 2004. No 21.
Marmor J. Психодинамика реалистического беспокойства // Психиатрия в переходный период: избранные статьи Джадда Мармора. Нью-Йорк 1955.
Ахтар С. Комплексный словарь психоанализа. Лондон, 2009.
Deutsch H. На удовлетворении, счастье, и экстазе //Международный журнал психоанализа / International Journal of Psychoanalysis. 1989. No 70. Р. 715–723.
Lewin B. Психоанализ эмоций. Нью-Йорк, 1950.
Klein M. Заметки о некоторых шизоидных механизмах // Зависть и благодарность и другие произведения 1946—1963. Нью-Йорк, 1975.
Kohut H. Восстановление себя. Нью-Йорк, 1977.
Eidelberg L. В погоне за счастьем // Психоаналитический обзор. 1951. No 38. P. 222–244.
Wolf E. Опыт самости: развитие, психопатология, обработка // Kramer S. & Ахтар С. (Eds.). Кохут Х: перспективы развития, Психопатология, и техники. NJ, 1994.
Seligman M.E. Истинное счастье. Нью-Йорк, 2002.
«Бог слепил человека из глины, и остался у него неиспользованный кусок.
«Что ещё слепить тебе?» - спросил Бог.
Человек ответил: «Слепи мне счастье».
Ничего не ответил Бог, и только положил человеку в ладонь оставшийся кусочек глины.
Думаю, что любой психоаналитик с подозрением и опасением относится к слову «счастье». Потому что, читая Фрейда, а именно - его работу «Недовольство культурой», мы очень хорошо усвоили преходящую природу этого явления и его достоверность. Нас, как аналитиков, больше беспокоит скрытое страдание и страх, за ним стоящие. Мы - терапевты беспомощности и отчаяния, и нам ближе язык страданий, нежели счастья.
Однако, верно и то, что в личной жизни некоторые из нас способны испытывать счастье и умеют расслабляться: с друзьями, с родными, читая интересные книги, отдаваясь своим хобби, и т.д. А если подумать, то и в нашей работе есть моменты, где мы испытываем глубокое удовлетворение от процесса взаимопонимания, взаимопомощи и расположения.
Уровень нашего личного оптимизма и пессимизма, наши личные обстоятельства, а так же и другие вещи оказывают влияние на представления о счастье. Поэтому к любому результату наших психоаналитических исследований «счастья» можно отнестись с долей сомнения, поскольку он может выглядеть схематично, и никоим образом не приблизит нас к формуле или рецепту счастья. Ибо, счастье - это что то в высшей степени субъективное. Мы все разные, и выбираем к счастью разные пути. Аналитики мало писали о счастье, и у всех авторов было свое видение счастья.
М.Кляйн видела счастье и его происхождение в раннем опыте удовлетворения у материнской груди, связь с исследованием реальности и чувством благодарности и способности преодолевать зависть.
Хелен Дойч в своем докладе «Об удовлетворении, счастье и экстазе» высказала предположение, что счастье возникает в результате гармоничного взаимодействия всех компонентов Эго, и личности в целом. Делая упор на исчезновение всех интрапсихических разрывов и чувств «единства с Я».
Благодаря, например, исследованиям Б.Левина, мы знаем очень многое об эйфории, разных гипоманиакальных аффектах, - как защиты от депрессии. В концепции Б.Левина корни эйфории лежат в оральной триаде: желание есть, желание быть съеденным и желания спать, каждое из которых возникает у материнской груди. В случае обычного, а не маниакального счастья, пишет Б.Левин, эти желания не должны вызывать тревогу, и должны быть выражены гармоничным образом.
В то же время, Д. Винникотт, хотя и не использует термин «счастье», упоминает о внутреннем благополучии, которое может прийти через подлинность, став источником глубокого удовлетворения. А У. Бион рассматривает равновесие (похожее на счастье) как достижение через восприятие истины, которая для него — это не статичное состояние, а процесс, позволяющий воспринимать реальность со всеми её сложностями.
В своих клинических примерах я хотела бы поговорить о своих пациентах, для которых счастье остается труднодостижимым, даже иллюзорным, но именно этот поиск движет их вперёд, поддерживая в жизни и терапии. О трудностях: с чем не справляются пациенты, какие конфликты решают, или через что «сбегают» от принятия реальности, и почему не могут отказаться от ожиданий - и поговорим на нашем Клиническом практикуме «Цена счастья».
Литература:
Freud S.Недовольство культурой. S.E., 21: 1930.
Томпсон М.G. Счастье и случай: переоценка психоаналитической концепции страдания // Психоанализ и Психология. 2004. No 21.
Marmor J. Психодинамика реалистического беспокойства // Психиатрия в переходный период: избранные статьи Джадда Мармора. Нью-Йорк 1955.
Ахтар С. Комплексный словарь психоанализа. Лондон, 2009.
Deutsch H. На удовлетворении, счастье, и экстазе //Международный журнал психоанализа / International Journal of Psychoanalysis. 1989. No 70. Р. 715–723.
Lewin B. Психоанализ эмоций. Нью-Йорк, 1950.
Klein M. Заметки о некоторых шизоидных механизмах // Зависть и благодарность и другие произведения 1946—1963. Нью-Йорк, 1975.
Kohut H. Восстановление себя. Нью-Йорк, 1977.
Eidelberg L. В погоне за счастьем // Психоаналитический обзор. 1951. No 38. P. 222–244.
Wolf E. Опыт самости: развитие, психопатология, обработка // Kramer S. & Ахтар С. (Eds.). Кохут Х: перспективы развития, Психопатология, и техники. NJ, 1994.
Seligman M.E. Истинное счастье. Нью-Йорк, 2002.
Счастливый и мертвый или несчастный и живой. Убийственная фантазия о счастье у замещающих детей. На примере трех клинических случаев.
Кульчицкая Оксана Олеговна (Екатеринбург) – психолог-психоаналитик, член ЕАРПП.
Доклад посвящен проблеме фантазии о счастье у личностей с синдромом замещающего ребенка. В первую очередь она связана с принуждением достигнуть навязанного идеала, что становится целью жизни и единственным ее оправданием. Являясь смыслообразующей, в то же время данная фантазия — главная причина глубокого экзистенциального кризиса. Парадоксально, но чем ближе человек приближается к желаемому, тем сильнее его тревога, острее симптомы “размазанной” депрессии, появляется страх сумасшествия и // или смерти. Эти тяжелые переживания заставляют искать выход (в алкоголе, наркотиках, психозе), в более благоприятном развитии событий человек обращается за психологической помощью. В моей практике две анализантки с синдромом замещающего ребенка, находясь на грани нервного срыва, начали психоаналитическую работу именно в этот период.
Цель доклада — описать специфику фантазии о счастье у людей с синдромом замещающего ребенка. Сформулировать её особенности, проявляющиеся как следствия психодинамических процессов данного синдрома. Предположить, что данные особенности в той или иной степени характерны и стабильны для личностных расстройств, обусловленных травмой замещения.
Задачи доклада:
– исследовать различные психоаналитические взгляды на проблему синдрома замещающего ребенка;
– сформулировать особенности синдрома замещающего ребенка, влияющие на формирование специфической фантазии о счастье;
– описать главные особенности фантазии о счастье у личностей с синдромом замещающего ребенка;
– проиллюстрировать предположение на материале собственной клинической работы, упомянув особенности клинического взаимодействия;
– поделиться размышлениями о феноменологической схожести фантазий о счастье у замещающего ребенка и идеалами счастья в современном обществе.
Синдром замещающего ребенка как совокупность психических симптомов и метапсихических процессов к настоящему времени довольно полно описан, С. Каин и Барбара С. Каин (1964), Е. Познански (1972), С. Леклер (1975), А. Саббадини (1986), М. Поро (1993), К. Шеллински (2013). Мы будем использовать определение замещающего ребенка, который дал Морис Поро: любой ребенок, родившийся после смерти другого ребенка (выкидыша или аборта), при условии, что эта потеря не отгорёвана родителями. Из-за чего замещающий ребенок становится объектом идеалистических ожиданий и фантазий, которые родители вкладывали в умершего.
С точки зрения психоанализа, люди с синдромом замещающего ребенка имеют широкий спектр психических патологий и симптомов (расстройства настроения, личностные расстройства, проблемы в объектных отношениях и даже психотические нарушения). Тем не менее, все перечисленные страдания — это проявление трех базовых проблем:
– сознательное или бессознательное чувство вины выжившего;
– неразрешенная родительская скорбь;
– проблемы идентичности, в т.ч. идентификация с умершим.
В этом докладе я заострю внимание на нескольких аспектах синдрома замещающего ребенка, связанных в первую очередь с проблемами идентичности:
1. Фантазии родителей о чудо-ребенке, которые возникают в отношении любого ребенка, но со временем и опытом развенчиваются, теряют интенсивность. В случае с замещающим ребенком преждевременная смерть предыдущего мешает родителям разочароваться в своих идеалистических проекциях. Смерть сохраняет прекрасный выдуманный и недостижимый образ, которому теперь должен соответствовать заместитель. «У него не только нет права быть самим собой собственной личностью, но еще он должен воспроизводить схему, навязанную его предшественнику, то есть возникает двойное препятствие, которое очень трудно преодолеть» (Поро, 149). Другими словами замещающий ребенок — это недо-чудо-ребенок. И в этом недо заключается основное напряжение.
На практике это может выражаться в перфекционизме, который у замещающих детей доходит до крайней степени выраженности. Они совершенно серьезны в своих попытках достичь идеала и не понимают философской иронии о том, что это невозможно. Они находят сферы, соблазняющие мнимой вероятностью достичь совершенства на практике (внешность, работа). Их обсессивно-компульсивные проявления связаны не со стремлением контролировать внешнюю и внутреннюю реальность; для них обсессия — это инструмент соответствия идеальному шаблону, психический костыль, опираясь на который можно выстраивать псевдоидентичность. На попытки аналитика ослабить этот изматывающий суперэговский императив анализанты реагируют сильнейшей тревогой, связанной со страхом исчезновения: «Если я откажусь от попыток быть идеальным, тогда мне придется столкнуться с тем, чего я хочу. Для этого мне придется понять, кто хочет, т.е. обнаружить его существование как собственное».
2. Ловушка идентичности, в которую попадает личность. Замещающий ребенок, чтобы получить любовь родителей и, в конце концов, право на жизнь, должен максимально соответствовать предшественнику, которого он заменяет. И в то же он вынужден уклоняться от полного сходства с мертвецом, так как в этом случае замещающий ребенок должен будет также умереть (быть максимально соответствующим = быть мертвым). Таким образом, быть тем, кем должен, то есть идти по единственно возможному пути — это одновременно и цель, и катастрофа.
В моей практике это выглядело так: как только человек приближался к тому о чем “мечтал” и от чего ждал счастья, у него возникала сильная обесточивающая тревога, приводящая к нервному срыву. Как раз в этот период и в том, и в другом случае было принято решение обратиться к аналитику. Мечтать я выделила в кавычки, так как это состояние вряд ли знакомо людям с синдромом замещающего ребенка. Мечтать — значит предвкушать удовольствие и разрядку, психосоматический опыт в перспективе, в будущем. Для замещающего ребенка мечтать — значит компульсивно соответствовать “голограмме”, фикции, фантому, застывшему в безвременье. Тому, кого нет и никогда не будет.
3. Смерть времени — третий интересующий меня аспект синдрома замещающего ребенка. Восприятие времени у таких анализантов характеризуется разрывом непрерывности между прошлым, настоящим и будущим. Изначально эту особенность психоаналитики заметили у потомков носителей коллективной травмы. И описали как глубокую диссоциацию между субъективным временем памяти и объективным историческим временем (К. Нери, 1982), (М. Киджак и С. Фантович, 1984), (А. Конноли, 2012). В случае с травмой замещения, на мой взгляд, разрыв происходит между личной историей и памятью. Это приводит к возникновению «мертвого нарратива», когда человек воспринимает свою личную историю без воспоминаний — как набор сухих и статичных картинок, эскизов. Которые как будто не относятся к нему лично, но в то же время удостоверяют факт его существования. Это выглядит примерно так, если бы при знакомстве на вечеринке человек вместо живого рассказа о себе предъявил вам свой паспорт.
В клинической ситуации можно заметить, что человек воспринимает свое существование не линейно, а так, как будто прошлое, настоящее и будущее одинаково доступны для него. Как елочные игрушки, до которых всегда можно дотронуться рукой или перевесить. Или как фильм, который можно остановить на любом моменте, перемотать вперед или назад. Воспоминания как застывшие картинки — мало окрашены чувствами, бессубъектны, схематичны и всегда неизменны («мама с папой меня любили», «я была послушным ребенком», «у нас хорошая семья»). Прошлое не заканчивается никогда. Будущее — тоже набор картинок, в подавляющей доле связанных с псевдоидентичностью недо-чудо-ребенка, который все-таки когда-нибудь оправдает ожидания не разочаровавшихся родителей. Оно полностью управляемо, запроектировано и “дезинфицировано” от самой жизни (спонтанность, форс-мажоры, влияние обстоятельств и других людей). Из-за чего будущее больше похоже на глянцевый журнал, чем на перспективу живого человека.
Все вышеперечисленные аспекты, по моему предположению, напрямую связаны с фантазией о счастье у замещающих детей, которая является смыслообразующей и в то же время главной причиной глубокого экзистенциального кризиса. Для людей с синдромом замещающего ребенка счастье — это, в первую очередь цель, а жизнь — вектор, направленный к этой точке. В то же время эта цель представляет из себя идеальную, глянцевую застывшую картинку, которая означает, что когда-нибудь недо-чудо-ребенку все-таки удасться сделать невозможное и стать тем, кем хотят видеть его родители. Но как только это произойдет, он должен будет умереть, другими словами счастье — это конечная точка существования.
Убийственная фантазия о счастье у замещающих детей:
– счастье конкретно, оформлено, практично. Его можно запланировать.
– счастье — это достижение эталона, идеала. Это совершенная степень существования, которое при этом не переживается как собственное.
– счастье неотвратимо как смерть. Его наступление означает провозглашение жизни мертвеца и капитуляцию собственной жизни.
Размышления о фантазии о счастье у замещающих детей
Фридрих Ницше полагал, что для счастья существует только одно главное условие — умение забывать и вспоминать, то есть «определять, когда нужно ощущать исторически и когда — неисторически». Он называл это умение «способностью здравого инстинкта» — соблюдать баланс между моментом здесь-и-сейчас и историей, полагая, что именно она (способность) делает человека человеком. Судя по всему, люди с синдромом замещающего ребенка лишены этой способности по причине глубокой диссоциации в восприятии времени, из-за чего все бывшее с ними никогда не становится памятью, а грядущее воспринимается как лабиринт Минотавра, тупик, поэтому к нему нет доверия, оно лишено перспективы.
В этом смысле задачей аналитика является возвращение клиенту его личной истории. Связывать осколки, схемы из прошлого и настоящего в нарратив, своеобразным “клеем” которого должны стать мелочи (не сюжет, а ремарки и фразы) — чувства, эмоции, живые детали, естественные реакции и “непричесанные”, затерявшиеся факты жизни, а не подражания ей. Кабинет психоаналитика должен стать своеобразным бюро находок, где скопились непарные варежки, зонтик-трость, разномастные ношенные шапки. Все, что на первый взгляд кажется ненужным барахлом, если оно никому не принадлежит. Но, если за вещью обратится хозяин, она приобретает ценность и свой смысл.
Зигмунд Фрейд подчеркивал, что в стремлении к идеальному (богоподобному) представлению о себе очень важно, чтобы человек сохранял здравый смысл и признавал, насколько именно этот идеал достижим. При этом он выразил опасение, что с развитием прогресса способность человека тестировать реальность в этом аспекте может ослабевать. «Грядущие времена принесут новые, не представимые сегодня плоды прогресса в этой области культуры, они сделают еще большим его богоподобие. Однако в интересах нашего исследования мы не должны забывать, что при всем своем богоподобии современный человек не чувствует себя счастливым». Сегодня, в пост нарциссическую эпоху, уже очевидно, что опасения Фрейда оказались пророческими. Люди не стали счастливее, так как именно стремление к счастью как к потреблению и всемогуществу их и подвело. Необходимость соответствовать культурным стереотипам счастья-успеха — стало новой формой массового Супер-Эго, делающего современного человека и несвободным, и несчастным. Для замещающего ребенка картонное, навязанное счастье — это тоже цель и даже смысл его жизни, из-за чего он попадает в ту же ловушку, что и современный потребитель.
Учитывая вышесказанное можно сказать, что массовая трагедия современного человека («бога на протезах» или недо-бога) очень схожа с личным экзистенциальным кризисом замещающего ребенка (недо-чудо-ребенка): чем больше я достигаю навязанного мне идеала и всемогущества, тем больше я несчастлив. Казалось бы, развенчание ложных, глянцевых картинок — первое, на чем должна сфокусироваться терапия. Но в случае с замещающим ребенком делать это не только сложно, но и долгое время противопоказано, так как идеальное представление себя и своего будущего — это стержень идентичности замещающего ребенка, пусть ложной, но единственной. Прежде, чем “свергать богов”, психоаналитик должен отыскать человека — несовершенного, из плоти и крови, который, их должен заменить. Нужна незаурядная и долгая работа, чтобы трансформировать восприятие жизни у анализанта из вектора — в океан, где нет дифференцированных целей и направлений, где нет контрастов и готовых форм, где единственный смысл жизни — в самой жизни, а счастье — это имманентная способность чувств и разума понимать, что эта жизнь такова, что её просто стоит жить.
Список литературы:
Доклад посвящен проблеме фантазии о счастье у личностей с синдромом замещающего ребенка. В первую очередь она связана с принуждением достигнуть навязанного идеала, что становится целью жизни и единственным ее оправданием. Являясь смыслообразующей, в то же время данная фантазия — главная причина глубокого экзистенциального кризиса. Парадоксально, но чем ближе человек приближается к желаемому, тем сильнее его тревога, острее симптомы “размазанной” депрессии, появляется страх сумасшествия и // или смерти. Эти тяжелые переживания заставляют искать выход (в алкоголе, наркотиках, психозе), в более благоприятном развитии событий человек обращается за психологической помощью. В моей практике две анализантки с синдромом замещающего ребенка, находясь на грани нервного срыва, начали психоаналитическую работу именно в этот период.
Цель доклада — описать специфику фантазии о счастье у людей с синдромом замещающего ребенка. Сформулировать её особенности, проявляющиеся как следствия психодинамических процессов данного синдрома. Предположить, что данные особенности в той или иной степени характерны и стабильны для личностных расстройств, обусловленных травмой замещения.
Задачи доклада:
– исследовать различные психоаналитические взгляды на проблему синдрома замещающего ребенка;
– сформулировать особенности синдрома замещающего ребенка, влияющие на формирование специфической фантазии о счастье;
– описать главные особенности фантазии о счастье у личностей с синдромом замещающего ребенка;
– проиллюстрировать предположение на материале собственной клинической работы, упомянув особенности клинического взаимодействия;
– поделиться размышлениями о феноменологической схожести фантазий о счастье у замещающего ребенка и идеалами счастья в современном обществе.
Синдром замещающего ребенка как совокупность психических симптомов и метапсихических процессов к настоящему времени довольно полно описан, С. Каин и Барбара С. Каин (1964), Е. Познански (1972), С. Леклер (1975), А. Саббадини (1986), М. Поро (1993), К. Шеллински (2013). Мы будем использовать определение замещающего ребенка, который дал Морис Поро: любой ребенок, родившийся после смерти другого ребенка (выкидыша или аборта), при условии, что эта потеря не отгорёвана родителями. Из-за чего замещающий ребенок становится объектом идеалистических ожиданий и фантазий, которые родители вкладывали в умершего.
С точки зрения психоанализа, люди с синдромом замещающего ребенка имеют широкий спектр психических патологий и симптомов (расстройства настроения, личностные расстройства, проблемы в объектных отношениях и даже психотические нарушения). Тем не менее, все перечисленные страдания — это проявление трех базовых проблем:
– сознательное или бессознательное чувство вины выжившего;
– неразрешенная родительская скорбь;
– проблемы идентичности, в т.ч. идентификация с умершим.
В этом докладе я заострю внимание на нескольких аспектах синдрома замещающего ребенка, связанных в первую очередь с проблемами идентичности:
1. Фантазии родителей о чудо-ребенке, которые возникают в отношении любого ребенка, но со временем и опытом развенчиваются, теряют интенсивность. В случае с замещающим ребенком преждевременная смерть предыдущего мешает родителям разочароваться в своих идеалистических проекциях. Смерть сохраняет прекрасный выдуманный и недостижимый образ, которому теперь должен соответствовать заместитель. «У него не только нет права быть самим собой собственной личностью, но еще он должен воспроизводить схему, навязанную его предшественнику, то есть возникает двойное препятствие, которое очень трудно преодолеть» (Поро, 149). Другими словами замещающий ребенок — это недо-чудо-ребенок. И в этом недо заключается основное напряжение.
На практике это может выражаться в перфекционизме, который у замещающих детей доходит до крайней степени выраженности. Они совершенно серьезны в своих попытках достичь идеала и не понимают философской иронии о том, что это невозможно. Они находят сферы, соблазняющие мнимой вероятностью достичь совершенства на практике (внешность, работа). Их обсессивно-компульсивные проявления связаны не со стремлением контролировать внешнюю и внутреннюю реальность; для них обсессия — это инструмент соответствия идеальному шаблону, психический костыль, опираясь на который можно выстраивать псевдоидентичность. На попытки аналитика ослабить этот изматывающий суперэговский императив анализанты реагируют сильнейшей тревогой, связанной со страхом исчезновения: «Если я откажусь от попыток быть идеальным, тогда мне придется столкнуться с тем, чего я хочу. Для этого мне придется понять, кто хочет, т.е. обнаружить его существование как собственное».
2. Ловушка идентичности, в которую попадает личность. Замещающий ребенок, чтобы получить любовь родителей и, в конце концов, право на жизнь, должен максимально соответствовать предшественнику, которого он заменяет. И в то же он вынужден уклоняться от полного сходства с мертвецом, так как в этом случае замещающий ребенок должен будет также умереть (быть максимально соответствующим = быть мертвым). Таким образом, быть тем, кем должен, то есть идти по единственно возможному пути — это одновременно и цель, и катастрофа.
В моей практике это выглядело так: как только человек приближался к тому о чем “мечтал” и от чего ждал счастья, у него возникала сильная обесточивающая тревога, приводящая к нервному срыву. Как раз в этот период и в том, и в другом случае было принято решение обратиться к аналитику. Мечтать я выделила в кавычки, так как это состояние вряд ли знакомо людям с синдромом замещающего ребенка. Мечтать — значит предвкушать удовольствие и разрядку, психосоматический опыт в перспективе, в будущем. Для замещающего ребенка мечтать — значит компульсивно соответствовать “голограмме”, фикции, фантому, застывшему в безвременье. Тому, кого нет и никогда не будет.
3. Смерть времени — третий интересующий меня аспект синдрома замещающего ребенка. Восприятие времени у таких анализантов характеризуется разрывом непрерывности между прошлым, настоящим и будущим. Изначально эту особенность психоаналитики заметили у потомков носителей коллективной травмы. И описали как глубокую диссоциацию между субъективным временем памяти и объективным историческим временем (К. Нери, 1982), (М. Киджак и С. Фантович, 1984), (А. Конноли, 2012). В случае с травмой замещения, на мой взгляд, разрыв происходит между личной историей и памятью. Это приводит к возникновению «мертвого нарратива», когда человек воспринимает свою личную историю без воспоминаний — как набор сухих и статичных картинок, эскизов. Которые как будто не относятся к нему лично, но в то же время удостоверяют факт его существования. Это выглядит примерно так, если бы при знакомстве на вечеринке человек вместо живого рассказа о себе предъявил вам свой паспорт.
В клинической ситуации можно заметить, что человек воспринимает свое существование не линейно, а так, как будто прошлое, настоящее и будущее одинаково доступны для него. Как елочные игрушки, до которых всегда можно дотронуться рукой или перевесить. Или как фильм, который можно остановить на любом моменте, перемотать вперед или назад. Воспоминания как застывшие картинки — мало окрашены чувствами, бессубъектны, схематичны и всегда неизменны («мама с папой меня любили», «я была послушным ребенком», «у нас хорошая семья»). Прошлое не заканчивается никогда. Будущее — тоже набор картинок, в подавляющей доле связанных с псевдоидентичностью недо-чудо-ребенка, который все-таки когда-нибудь оправдает ожидания не разочаровавшихся родителей. Оно полностью управляемо, запроектировано и “дезинфицировано” от самой жизни (спонтанность, форс-мажоры, влияние обстоятельств и других людей). Из-за чего будущее больше похоже на глянцевый журнал, чем на перспективу живого человека.
Все вышеперечисленные аспекты, по моему предположению, напрямую связаны с фантазией о счастье у замещающих детей, которая является смыслообразующей и в то же время главной причиной глубокого экзистенциального кризиса. Для людей с синдромом замещающего ребенка счастье — это, в первую очередь цель, а жизнь — вектор, направленный к этой точке. В то же время эта цель представляет из себя идеальную, глянцевую застывшую картинку, которая означает, что когда-нибудь недо-чудо-ребенку все-таки удасться сделать невозможное и стать тем, кем хотят видеть его родители. Но как только это произойдет, он должен будет умереть, другими словами счастье — это конечная точка существования.
Убийственная фантазия о счастье у замещающих детей:
– счастье конкретно, оформлено, практично. Его можно запланировать.
– счастье — это достижение эталона, идеала. Это совершенная степень существования, которое при этом не переживается как собственное.
– счастье неотвратимо как смерть. Его наступление означает провозглашение жизни мертвеца и капитуляцию собственной жизни.
Размышления о фантазии о счастье у замещающих детей
Фридрих Ницше полагал, что для счастья существует только одно главное условие — умение забывать и вспоминать, то есть «определять, когда нужно ощущать исторически и когда — неисторически». Он называл это умение «способностью здравого инстинкта» — соблюдать баланс между моментом здесь-и-сейчас и историей, полагая, что именно она (способность) делает человека человеком. Судя по всему, люди с синдромом замещающего ребенка лишены этой способности по причине глубокой диссоциации в восприятии времени, из-за чего все бывшее с ними никогда не становится памятью, а грядущее воспринимается как лабиринт Минотавра, тупик, поэтому к нему нет доверия, оно лишено перспективы.
В этом смысле задачей аналитика является возвращение клиенту его личной истории. Связывать осколки, схемы из прошлого и настоящего в нарратив, своеобразным “клеем” которого должны стать мелочи (не сюжет, а ремарки и фразы) — чувства, эмоции, живые детали, естественные реакции и “непричесанные”, затерявшиеся факты жизни, а не подражания ей. Кабинет психоаналитика должен стать своеобразным бюро находок, где скопились непарные варежки, зонтик-трость, разномастные ношенные шапки. Все, что на первый взгляд кажется ненужным барахлом, если оно никому не принадлежит. Но, если за вещью обратится хозяин, она приобретает ценность и свой смысл.
Зигмунд Фрейд подчеркивал, что в стремлении к идеальному (богоподобному) представлению о себе очень важно, чтобы человек сохранял здравый смысл и признавал, насколько именно этот идеал достижим. При этом он выразил опасение, что с развитием прогресса способность человека тестировать реальность в этом аспекте может ослабевать. «Грядущие времена принесут новые, не представимые сегодня плоды прогресса в этой области культуры, они сделают еще большим его богоподобие. Однако в интересах нашего исследования мы не должны забывать, что при всем своем богоподобии современный человек не чувствует себя счастливым». Сегодня, в пост нарциссическую эпоху, уже очевидно, что опасения Фрейда оказались пророческими. Люди не стали счастливее, так как именно стремление к счастью как к потреблению и всемогуществу их и подвело. Необходимость соответствовать культурным стереотипам счастья-успеха — стало новой формой массового Супер-Эго, делающего современного человека и несвободным, и несчастным. Для замещающего ребенка картонное, навязанное счастье — это тоже цель и даже смысл его жизни, из-за чего он попадает в ту же ловушку, что и современный потребитель.
Учитывая вышесказанное можно сказать, что массовая трагедия современного человека («бога на протезах» или недо-бога) очень схожа с личным экзистенциальным кризисом замещающего ребенка (недо-чудо-ребенка): чем больше я достигаю навязанного мне идеала и всемогущества, тем больше я несчастлив. Казалось бы, развенчание ложных, глянцевых картинок — первое, на чем должна сфокусироваться терапия. Но в случае с замещающим ребенком делать это не только сложно, но и долгое время противопоказано, так как идеальное представление себя и своего будущего — это стержень идентичности замещающего ребенка, пусть ложной, но единственной. Прежде, чем “свергать богов”, психоаналитик должен отыскать человека — несовершенного, из плоти и крови, который, их должен заменить. Нужна незаурядная и долгая работа, чтобы трансформировать восприятие жизни у анализанта из вектора — в океан, где нет дифференцированных целей и направлений, где нет контрастов и готовых форм, где единственный смысл жизни — в самой жизни, а счастье — это имманентная способность чувств и разума понимать, что эта жизнь такова, что её просто стоит жить.
Список литературы:
- Кристал Г. Интеграция и самоисцеление. Аффект Травма Алекситимия / пер. с англ. В. Старовойтова. – М.: ИОИ, 2014. – 542 с.
- Либерман Д., Грассано де Пикколо Э., Неборак де Димант С., Пистинер де Кортиньяс Л., Рольман де Воскобойник П. От тела к символу. Сверхадаптация и психосоматические заболевания / Пер. с исп. В. Култыгин.– М.: Евро-Латиноамериканская Психосоматисеская Школа (EULAPS), 2024. – 314 с.
- Ницше Ф. Несвоевременные размышления: «О пользе и вреде истории для жизни» / Пер. с нем. – М.: АСТ, 2021. – 208 с.
- Поро М. Замещающий ребенок / Пер. с фр. – М.: Когито-Центр, 2016. – 211 с.
- Фрейд З. Я и ОНО. Психология бессознательного. – СПб.: Питер, 2010. – 400 с.
- Фрейд З. Недовольство культурой / Пер. с нем. А. Руткевич. – М.: ЭКСМО, 2023. – 256 с.
- Шеллински К. Замещающие дети. Сновидения и экзистенциальные вопросы клиентов, родственники которых умерли или исчезли / Научно практический журнал «Юнгианский анализ» / Альманах №6 2010 - 2021 Травма. – Т. 2. – 321 с.
- Connolly A. Healing the wounds of our fathers: intergenerational trauma, memory, symbolization and narrative // Journal of Analytical Psychology. 2011. Vol. 5(56). P. 607–626.
Секция психосоматики
Нарциссические инвестиции как возможность восстановления соматического благополучия (с клиническими примерами)
Ларина Екатерина-Кристина Николаевна (Екатеринбург) – Член КСиА ЕАРПП, член Правления РО-Екатеринбург ЕАРПП,психолог-психоаналитик, Супервизор ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria)
При всей многомерности понятия «счастье» существует ряд общепризнанных критериев, позволяющих человеку считать себя более или менее счастливым. Среди таких критериев соматическое здоровье занимает важную позицию. Очевидно, когда человек болен, он не в силах радоваться окружающему миру – «больной сосредоточивает свое либидо на своем Я, отнимая его у объектов… Известный эгоизм больных берет верх над всеми интересами без исключения» [5].
Доклад посвящен рассмотрению некоторых причин возникновения тяжелых соматических заболеваний, а также возможностей и условий выздоровления в процессе психоаналитической терапии. В фокусе исследования – психо-инвестиции, питающие нарциссизм субъекта, как фактор его психического и соматического здоровья.
Несмотря на достаточно большое количество научных работ, подтверждающих, что среди прочих имеют место психические причины соматических заболеваний, это до сих пор не учитывается некоторыми врачами соматической медицины и в их назначениях пациентам отсутствует рекомендация обратиться за психотерапевтической помощью.
Психоанализ признает единство психики и сомы и обладает обширной практикой в плане работы с «психосоматикой». В психоаналитическом дискурсе уже в работах Фрейда отмечалось, что эмоциональные конфликты и подавленные желания могут приводить к возникновению физических симптомов и болезней. Идеи психосоматики развивалась психосоматической медициной и психоанализом: Г. Аммон, Ф. Александер, М. Шур, Г. Гроддек, Ф. Дойч, О. Фенихель, А. Грин, а также психоаналитиками Парижской психсоматической школы. Было проведено разграничение телесных симптомов: одни из них имеют символический смысл и могут быть интерпретированы, другие выражают лишь непереработанное психикой напряжение, также изучались особенности истории жизни тяжело больных людей, совершенствовалась психоаналитическая техника работы с психосоматическими пациентами [2].
Важным фактором, оказывающим влияние на возможность выздоровления выступают так называемые «нарциссические инвестиции». Речь в первую очередь идет о периоде раннего детства, когда забота достаточно хорошей матери является первичной основой для способности организма ее ребенка на протяжении жизни выходить из состояния не только соматического регресса, но и более тяжелых соматических состояний, связанных с развитием прогрессивной дезорганизации [6]. Пациенты, склонные к тяжелым соматизациям, в личной истории неизбежно обнаруживают травму привязанности в первые месяцы или годы жизни. Почти всегда речь идет о ранней материнской нехватке – внезапные, частые и/или продолжительные разлуки с матерью. Такое потрясение редко удается компенсировать даже достаточно хорошей матери, не говоря о матери «избыточной» или «недостаточной» [1].
Однако, не следует забывать, что кроме «инвестиционного воздействия» родителей мы имеем дело с ребенком с индивидуальной психикой. И у нее есть определенное строение, есть генетические факторы, определяющие способы взаимодействия, которые будет использовать младенец. И между этими двумя элементами постоянна взаимная связь [3].
Помимо родительских инвестиций первичного нарциссизма маленького субъекта во взрослой жизни человека имеются внешние контакты. Во время протекания заболевания благотворное качество этих контактов определяет способность психики создать нео-объект из больного органа или болезненного процесса. Эта креативная работа необходима для связывания освободившегося от влияния либидо влечения к смерти, свободное состояние которого, по мнению психоаналитиков Парижской психосоматической школы, является причиной усугубления болезненного состояния [7]. Соматическая болезнь может послужить сохранению пациента и его реконструкции и реорганизации в том смысле, что именно больной орган или заболевание являются тем организующим центром, вокруг которого пациент может реконструировать себя, инвестируя больной орган или само заболевание. В этом процессе важно присутствие в жизни субъекта Другого или Других, эмоционально включенных в него людей, т.к. психического материала для собственных инвестиций может не хватить в силу недостаточности первичных (родительских) инвестиций.
Психоаналитик так же выступает как «инвестор», проявляя включенность в виде интереса к своему пациенту. Он выполняет работу, сходную с «материнской функцией». Аналитик инвестирует пациенту свое внимание, тем самым напитывая его психику и этим помогая справляться с болезнью при условии соблюдения психоаналитической техники.
Список литературы и использованных источников:
1.Балинт М. Первичный нарциссизм и первичная любовь [Электронный ресурс]. – URL: https://psyjournal.ru/articles/pervichnyy-narcissizm-i-pervichnaya-lyubov (дата обращения: 24.11.2024).
2.Бастиаас Я. Вклад психоанализа в психосоматическую медицину / Энциклопедия глубинной психологии: Т.2. [Электронный ресурс]. – URL: https://psyjournal.ru/articles/vklad-psihoanaliza-v-psihosomaticheskuyu-medicinu (дата обращения: 26.11.2024).
3.Бернар П. Материалы семинаров ВШЭ, Магистерская программа Психоанализ и психоаналитическая психотерапия, 2024.
4.Смаджа К. Оператуарная жизнь: Психоаналитические исследования. – Москва: Когито-Центр, 2014. – 256 с.
5.Фрейд З. О введении понятия нарциссизм. Т. 3. – Москва: ООО «Фирма СТД», 2006. – C. 39 – 71.
6.Фэн М. Психоанализ и психосоматика. – Санкт-Петербург: Питер, 2005. – С. 502.
7.Шишов М. С., Кулагина И. В. Картина нарциссической травматизации и пограничных феноменов при разной степени выраженности психосоматических жалоб // Научно-методический электронный журнал «Концепт». № 4, 2023. – С. 156 – 165.
При всей многомерности понятия «счастье» существует ряд общепризнанных критериев, позволяющих человеку считать себя более или менее счастливым. Среди таких критериев соматическое здоровье занимает важную позицию. Очевидно, когда человек болен, он не в силах радоваться окружающему миру – «больной сосредоточивает свое либидо на своем Я, отнимая его у объектов… Известный эгоизм больных берет верх над всеми интересами без исключения» [5].
Доклад посвящен рассмотрению некоторых причин возникновения тяжелых соматических заболеваний, а также возможностей и условий выздоровления в процессе психоаналитической терапии. В фокусе исследования – психо-инвестиции, питающие нарциссизм субъекта, как фактор его психического и соматического здоровья.
Несмотря на достаточно большое количество научных работ, подтверждающих, что среди прочих имеют место психические причины соматических заболеваний, это до сих пор не учитывается некоторыми врачами соматической медицины и в их назначениях пациентам отсутствует рекомендация обратиться за психотерапевтической помощью.
Психоанализ признает единство психики и сомы и обладает обширной практикой в плане работы с «психосоматикой». В психоаналитическом дискурсе уже в работах Фрейда отмечалось, что эмоциональные конфликты и подавленные желания могут приводить к возникновению физических симптомов и болезней. Идеи психосоматики развивалась психосоматической медициной и психоанализом: Г. Аммон, Ф. Александер, М. Шур, Г. Гроддек, Ф. Дойч, О. Фенихель, А. Грин, а также психоаналитиками Парижской психсоматической школы. Было проведено разграничение телесных симптомов: одни из них имеют символический смысл и могут быть интерпретированы, другие выражают лишь непереработанное психикой напряжение, также изучались особенности истории жизни тяжело больных людей, совершенствовалась психоаналитическая техника работы с психосоматическими пациентами [2].
Важным фактором, оказывающим влияние на возможность выздоровления выступают так называемые «нарциссические инвестиции». Речь в первую очередь идет о периоде раннего детства, когда забота достаточно хорошей матери является первичной основой для способности организма ее ребенка на протяжении жизни выходить из состояния не только соматического регресса, но и более тяжелых соматических состояний, связанных с развитием прогрессивной дезорганизации [6]. Пациенты, склонные к тяжелым соматизациям, в личной истории неизбежно обнаруживают травму привязанности в первые месяцы или годы жизни. Почти всегда речь идет о ранней материнской нехватке – внезапные, частые и/или продолжительные разлуки с матерью. Такое потрясение редко удается компенсировать даже достаточно хорошей матери, не говоря о матери «избыточной» или «недостаточной» [1].
Однако, не следует забывать, что кроме «инвестиционного воздействия» родителей мы имеем дело с ребенком с индивидуальной психикой. И у нее есть определенное строение, есть генетические факторы, определяющие способы взаимодействия, которые будет использовать младенец. И между этими двумя элементами постоянна взаимная связь [3].
Помимо родительских инвестиций первичного нарциссизма маленького субъекта во взрослой жизни человека имеются внешние контакты. Во время протекания заболевания благотворное качество этих контактов определяет способность психики создать нео-объект из больного органа или болезненного процесса. Эта креативная работа необходима для связывания освободившегося от влияния либидо влечения к смерти, свободное состояние которого, по мнению психоаналитиков Парижской психосоматической школы, является причиной усугубления болезненного состояния [7]. Соматическая болезнь может послужить сохранению пациента и его реконструкции и реорганизации в том смысле, что именно больной орган или заболевание являются тем организующим центром, вокруг которого пациент может реконструировать себя, инвестируя больной орган или само заболевание. В этом процессе важно присутствие в жизни субъекта Другого или Других, эмоционально включенных в него людей, т.к. психического материала для собственных инвестиций может не хватить в силу недостаточности первичных (родительских) инвестиций.
Психоаналитик так же выступает как «инвестор», проявляя включенность в виде интереса к своему пациенту. Он выполняет работу, сходную с «материнской функцией». Аналитик инвестирует пациенту свое внимание, тем самым напитывая его психику и этим помогая справляться с болезнью при условии соблюдения психоаналитической техники.
Список литературы и использованных источников:
1.Балинт М. Первичный нарциссизм и первичная любовь [Электронный ресурс]. – URL: https://psyjournal.ru/articles/pervichnyy-narcissizm-i-pervichnaya-lyubov (дата обращения: 24.11.2024).
2.Бастиаас Я. Вклад психоанализа в психосоматическую медицину / Энциклопедия глубинной психологии: Т.2. [Электронный ресурс]. – URL: https://psyjournal.ru/articles/vklad-psihoanaliza-v-psihosomaticheskuyu-medicinu (дата обращения: 26.11.2024).
3.Бернар П. Материалы семинаров ВШЭ, Магистерская программа Психоанализ и психоаналитическая психотерапия, 2024.
4.Смаджа К. Оператуарная жизнь: Психоаналитические исследования. – Москва: Когито-Центр, 2014. – 256 с.
5.Фрейд З. О введении понятия нарциссизм. Т. 3. – Москва: ООО «Фирма СТД», 2006. – C. 39 – 71.
6.Фэн М. Психоанализ и психосоматика. – Санкт-Петербург: Питер, 2005. – С. 502.
7.Шишов М. С., Кулагина И. В. Картина нарциссической травматизации и пограничных феноменов при разной степени выраженности психосоматических жалоб // Научно-методический электронный журнал «Концепт». № 4, 2023. – С. 156 – 165.
Счастье: проблема или состояние... В поисках Эльдорадо
Малеева Светлана Юрьевна (Хабаровск) – канд.психол.наук, клинический психолог, психолог-психоаналитик, доцент кафедры педагогики и психологии ФГБОУ ВО Дальневосточный государственный медицинский университет Минздрава России, член ЕАРПП.
Часто ли мы задумываемся, что такое счастье, откуда появилось, как проявляется?! Часто. С детства. И каждый раз меняется тема, содержание и понимание того, что делает нас счастливыми.
Слово «Счастье» - со-частье, доля, пай. Всякому своё счастье; в чужое счастье не заедешь[3].
Эльдорадо… Мы привыкли думать, что это таинственный золотой город? А оказывается это человек… Древний народ муисков сложил особую традицию: когда к власти приходил новый король, он покрывал себя золотой пылью, прежде чем нырнуть в озеро Гуатавита. Испанские исследователи, прибывшие в начале XVI века, услышали о народе муисков и их традициях и дали королю имя: Эльдорадо или «позолоченный».
В нашей культуре… Кто не знает сказку про золотое яичко… И таких примеров можно найти массу. У каждого народа есть свой «позолоченный», поиску которого посвящается много времени и сил, а на финише оказывается, что всё это про состояние души, семью, друзей и т.д.
Таким образом, менталитет разных народов указывает на Счастье как на нечто, находящееся внутри… Но понимание этого либо не доступно, либо затрудненно и скрыто «напылением» семейных и социальных стереотипов.
Вот и получается, что как только мы принимаем свою «Золотость», мы обретаем свою самоценность, находим Эльдорадо в себе и обретаем счастье. Путь этот не прост и не быстр. И начинается задолго до нашего рождения.
Счастье – это путь, а не пункт назначения– таким образом мы видим процесс, происходящий в кабинете психоаналитика.
Что определяет содержание этого пути? Прошлый опыт – прежде всего, детский (золотое яичко…).
Счастье – поток – все мы социальны, а значит находимся в потоке: информационном, социальном, музыкальном, образовательном… Потоков много [2].
К сожалению, в поиске счастья каждого из наших клиентов хочется постичь хоть какой-нибудь определённости. Поэтому, оказывается важно найти симптом (тогда «Я» воспринимается как другой=чужой, у которого есть симптом) или проблему (желательно в ком–то), врага или иной объект. Всё это открывается в процессе проработки переносов и контрпереносов, нагромождения психологических защит и понимания особенностей психической организации клиентов.
Проиллюстрируем наши размышления клиническими виньетками.
Список литературы:
1. Aйтен Юран. Счастливый субъект психоанализа. Текст доклада на Всемирном Психоаналитическом Конгрессе «Политика счастья» в Киеве 24-28 мая
2. С. Л. Соловьева. Психологическая концепция счастья и оптимизм// Вестник Санкт-Петербургского университета. Социология. Сер. 12. 2009. Вып. 1. Ч. 1.
3. Толковый словарь живого великорусского языка В. И. Даля/ Сост. Н. В. Шахматова и др. – СПб.: ИД «Весь», 2004. – 736 с., ил.
Часто ли мы задумываемся, что такое счастье, откуда появилось, как проявляется?! Часто. С детства. И каждый раз меняется тема, содержание и понимание того, что делает нас счастливыми.
Слово «Счастье» - со-частье, доля, пай. Всякому своё счастье; в чужое счастье не заедешь[3].
Эльдорадо… Мы привыкли думать, что это таинственный золотой город? А оказывается это человек… Древний народ муисков сложил особую традицию: когда к власти приходил новый король, он покрывал себя золотой пылью, прежде чем нырнуть в озеро Гуатавита. Испанские исследователи, прибывшие в начале XVI века, услышали о народе муисков и их традициях и дали королю имя: Эльдорадо или «позолоченный».
В нашей культуре… Кто не знает сказку про золотое яичко… И таких примеров можно найти массу. У каждого народа есть свой «позолоченный», поиску которого посвящается много времени и сил, а на финише оказывается, что всё это про состояние души, семью, друзей и т.д.
Таким образом, менталитет разных народов указывает на Счастье как на нечто, находящееся внутри… Но понимание этого либо не доступно, либо затрудненно и скрыто «напылением» семейных и социальных стереотипов.
Вот и получается, что как только мы принимаем свою «Золотость», мы обретаем свою самоценность, находим Эльдорадо в себе и обретаем счастье. Путь этот не прост и не быстр. И начинается задолго до нашего рождения.
Счастье – это путь, а не пункт назначения– таким образом мы видим процесс, происходящий в кабинете психоаналитика.
Что определяет содержание этого пути? Прошлый опыт – прежде всего, детский (золотое яичко…).
Счастье – поток – все мы социальны, а значит находимся в потоке: информационном, социальном, музыкальном, образовательном… Потоков много [2].
К сожалению, в поиске счастья каждого из наших клиентов хочется постичь хоть какой-нибудь определённости. Поэтому, оказывается важно найти симптом (тогда «Я» воспринимается как другой=чужой, у которого есть симптом) или проблему (желательно в ком–то), врага или иной объект. Всё это открывается в процессе проработки переносов и контрпереносов, нагромождения психологических защит и понимания особенностей психической организации клиентов.
Проиллюстрируем наши размышления клиническими виньетками.
Список литературы:
1. Aйтен Юран. Счастливый субъект психоанализа. Текст доклада на Всемирном Психоаналитическом Конгрессе «Политика счастья» в Киеве 24-28 мая
2. С. Л. Соловьева. Психологическая концепция счастья и оптимизм// Вестник Санкт-Петербургского университета. Социология. Сер. 12. 2009. Вып. 1. Ч. 1.
3. Толковый словарь живого великорусского языка В. И. Даля/ Сост. Н. В. Шахматова и др. – СПб.: ИД «Весь», 2004. – 736 с., ил.
Мастер-класс «Анализ сновидений. Карта дорог к бессознательному»
Метельская Юлия Сергеевна (Ярославль) –Председатель Правления РО-Ярославль ЕАРПП, психоаналитик, член РАПК, Тренинговый аналитик ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria)
С тех пор, как З.Фрейд открыл «порождающую грамматику сновидений», разделив скрытое и явное содержание сновидения и описал свое открытие в работе «Толкование сновидений»(1900), стало ясно, что интерпретация сновидения, дешифровка его скрытого содержания дает ключ к самым глубинным слоям психики: бессознательным конфликтам, инфантильным травмам и вытесненным желаниям.
Анализ сновидений остается важным элементом психоаналитической работы с пациентами, наряду с анализом воспоминаний, переноса и сопротивления, позволяя определять конфигурации основных конфликтов, защит, способов решения проблем, Я- и Объект-репрезентаций.
В дальнейшем многие психоаналитики внесли свой вклад в понимание значения сновидений и способы работы с ними в психоаналитической практике, поставив акцент нароли эмоций, фантазий и мыслительных процессов, с помощью которых эмоциональные конфликты и проблемы ищут своего разрешения через сновидение.
Работа со сновидениями требует специального тренинга, позволяющего развить способность аналитика видеть символические образы, мифологические темы, возникающие в сновидениях, понимать, как и для чего сновидение создает причудливые образы за счет действия механизмов: сгущения, смещения, изобразительности, буквализации метафор и др.
Опыт взаимодействия с коллегами показывает, что интерпретация сновидений может идти в очень разных направлениях, сильно зависит от теоретических представлений аналитика и его фокусировке на различных аспектах сновидения.
Ш.Роут выделяет разные стратегии интерпретации сновидения: акцент на визуальных образах и лингвистических метафорах, акцент на аффекте, на нарративе и конфликте, на дневных остатках.
А.Ферро, Дж.Чивитарезе делают акцент на персонажах сновидения и нарративе.
Д.Белл, рассматривая содержание художественных произведений с психоаналитической точки зрения, выделяет следующие направления анализа: возвращение вытесненного, расщепление Я и проекции, контейнер и контейнируемое, влечение к жизни и влечение к смерти. Что, если сновидения анализировать по вышеперечисленным пунктам?
Участники мастер-класса примут участие в своеобразном эксперименте – анализ и интерпретация одного сновидения с использованием различных стратегий:
· Конфликты, отраженные в сновидении (между структурами, влечениями, репрезентациями)
· Символы, метафоры, идиомы
· Персонажи сновидения, объектные отношения, аффекты
· Выражение бессознательных тем и интересов, важных для сновидца в течение жизни; образы, отражающие актуальную ситуацию сновидца.
Работа будет происходить в мини-группах с последующим анализом, сравнением и соотнесением результатов, полученных в группах.
Литература:
1. Анзье Д. Самоанализ Фрейда. – М., ИОИ, 2021
2.Исследование сновидений-1. Альманах Общества интегративного психоанализа / Под ред. И.В. Пудикова, К.А. Лемешко. — М.: Академический проект, 2017
3.Исследование сновидений-2. Альманах Общества интегративного психоанализа / Под ред. И.В. Пудикова, К.А. Лемешко. — М.: Академический проект, 2024
4.Мельтцер Д. Сновидческая жизнь. Пересмотр психоаналитической теории и психоаналитической техники – М.: ИОИ, 2021
5.Огден, Томас. Мечтание и интерпретация. Ощущая человеческое - М.: Класс, 2001.
6.Роут Ш. Сновидения в психотерапии // Журнал практической психологии и психоанализа. 2001. № 1-2
7.Современная теория сновидений. Под ред. С. Фландерс. – М., 1999
8.Фрейд 3. О сновидениях // Сон и сновидения. – М., 1997.
9.Фрейд З. Толкование сновидений.- СПб, ВЕИП, 2023
С тех пор, как З.Фрейд открыл «порождающую грамматику сновидений», разделив скрытое и явное содержание сновидения и описал свое открытие в работе «Толкование сновидений»(1900), стало ясно, что интерпретация сновидения, дешифровка его скрытого содержания дает ключ к самым глубинным слоям психики: бессознательным конфликтам, инфантильным травмам и вытесненным желаниям.
Анализ сновидений остается важным элементом психоаналитической работы с пациентами, наряду с анализом воспоминаний, переноса и сопротивления, позволяя определять конфигурации основных конфликтов, защит, способов решения проблем, Я- и Объект-репрезентаций.
В дальнейшем многие психоаналитики внесли свой вклад в понимание значения сновидений и способы работы с ними в психоаналитической практике, поставив акцент нароли эмоций, фантазий и мыслительных процессов, с помощью которых эмоциональные конфликты и проблемы ищут своего разрешения через сновидение.
Работа со сновидениями требует специального тренинга, позволяющего развить способность аналитика видеть символические образы, мифологические темы, возникающие в сновидениях, понимать, как и для чего сновидение создает причудливые образы за счет действия механизмов: сгущения, смещения, изобразительности, буквализации метафор и др.
Опыт взаимодействия с коллегами показывает, что интерпретация сновидений может идти в очень разных направлениях, сильно зависит от теоретических представлений аналитика и его фокусировке на различных аспектах сновидения.
Ш.Роут выделяет разные стратегии интерпретации сновидения: акцент на визуальных образах и лингвистических метафорах, акцент на аффекте, на нарративе и конфликте, на дневных остатках.
А.Ферро, Дж.Чивитарезе делают акцент на персонажах сновидения и нарративе.
Д.Белл, рассматривая содержание художественных произведений с психоаналитической точки зрения, выделяет следующие направления анализа: возвращение вытесненного, расщепление Я и проекции, контейнер и контейнируемое, влечение к жизни и влечение к смерти. Что, если сновидения анализировать по вышеперечисленным пунктам?
Участники мастер-класса примут участие в своеобразном эксперименте – анализ и интерпретация одного сновидения с использованием различных стратегий:
· Конфликты, отраженные в сновидении (между структурами, влечениями, репрезентациями)
· Символы, метафоры, идиомы
· Персонажи сновидения, объектные отношения, аффекты
· Выражение бессознательных тем и интересов, важных для сновидца в течение жизни; образы, отражающие актуальную ситуацию сновидца.
Работа будет происходить в мини-группах с последующим анализом, сравнением и соотнесением результатов, полученных в группах.
Литература:
1. Анзье Д. Самоанализ Фрейда. – М., ИОИ, 2021
2.Исследование сновидений-1. Альманах Общества интегративного психоанализа / Под ред. И.В. Пудикова, К.А. Лемешко. — М.: Академический проект, 2017
3.Исследование сновидений-2. Альманах Общества интегративного психоанализа / Под ред. И.В. Пудикова, К.А. Лемешко. — М.: Академический проект, 2024
4.Мельтцер Д. Сновидческая жизнь. Пересмотр психоаналитической теории и психоаналитической техники – М.: ИОИ, 2021
5.Огден, Томас. Мечтание и интерпретация. Ощущая человеческое - М.: Класс, 2001.
6.Роут Ш. Сновидения в психотерапии // Журнал практической психологии и психоанализа. 2001. № 1-2
7.Современная теория сновидений. Под ред. С. Фландерс. – М., 1999
8.Фрейд 3. О сновидениях // Сон и сновидения. – М., 1997.
9.Фрейд З. Толкование сновидений.- СПб, ВЕИП, 2023
Притча о 10 девах как предощущение счастья в христианстве и психоанализе
Никулина Наталья Олеговна (Екатеринбург) – психоаналитик, Специалист ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria).
Евангелие от Матфея, 25 глава, стихи с 1 по 13.
1 Тогда подобно будет Царствие Небесное тому, как если бы десять дев со светильниками в руках вышли встречать жених;
2 а было среди них пятеро глупых и пятеро разумных.
3 И вот глупые, взяв светильники свои, масла не взяли с собою;
4 а разумные взяли вместе со светильниками сосуды с маслом.
5 Но жених все не приходил, и все они задремали и уснули.
6 А в полночь раздался вопль: «Вот жених, встречайте его!».
7 Тут все девы встали и оправили светильники свои,
8 и глупые сказали разумным: «Дайте нам вашего масла, а то светильники наши угасают».
9 Но разумные отвечали так: «Боимся, что не достанет нашего масла и для нас, и для вас, лучше подойдите к продавцам и купите».
10 А пока они ходили покупать, пришёл жених; те, кто были готовы, вошли вместе с ним на брачный пир, и дверь затворилась.
11 А после приходят прочие девы со словами: «Господин! Господин! Отвори нам».
12 Но он сказал им в ответ: «Воистину говорю вам: не знаю вас».
13 Итак, бодрствуйте: ведь вы не знаете ни дня, ни часа (в который приидет Сын Человеческий).
Притча о 10 девах относится к притче о царстве небесном. То есть о тех законах или той логике жизни, которая ожидает человека на том свете. В притче описан свадебный обряд, в котором своя роль отведена девочкам-подросткам. Они принимают участие в этом обряде в качестве подруг невесты, которые должны встречать жениха.
Когда придет жених, никому не известно. Он готовится к брачному обряду, а когда этот обряд будет совершаться, неизвестно. Задача девочек быть начеку, ждать прихода жениха и зажечь светильники, т. к. жених может прийти в любое время. Поэтому наличие запаса масла у девочек имеет такое важное значение. Если светильники не зажгутся, будет кромешная тьма и праздник будет испорчен. В притче на брачный пир жених берет только тех девочек, у которых был запас масла и горели светильники. Запас масла можно рассматривать как готовность вступать в брачные отношения. Девочки примеривают на себя роль невесты. Это как бы подготовка, предвкушение своего брачного пира. К нему нужно быть готовой.
Брак вводит человека в новые отношения, требует от человека новых способностей и новой реализации своей роли. Уже не просто девушки, готовящейся к взрослой жизни, но и вступившей в эту жизнь, готовой к ней. Проводя параллели с психоанализом, можно задаться вопросом, к чему и как может готовиться человек в ходе анализа? Что в жизни анализанта является брачный пир? Корректна ли такая постановка вопроса или это бессмысленная метафора. Чем может обогатить понимание психоаналитической динамики привнесение в нее символики брачного пира? К какой новой роли, новой идентичности, к какой взрослой жизни может прийти анализант и что для этого нужно?
Приглашаем принять участие в дискуссии и поразмышлять на поставленные вопросы и сформулировать новые.
Евангелие от Матфея, 25 глава, стихи с 1 по 13.
1 Тогда подобно будет Царствие Небесное тому, как если бы десять дев со светильниками в руках вышли встречать жених;
2 а было среди них пятеро глупых и пятеро разумных.
3 И вот глупые, взяв светильники свои, масла не взяли с собою;
4 а разумные взяли вместе со светильниками сосуды с маслом.
5 Но жених все не приходил, и все они задремали и уснули.
6 А в полночь раздался вопль: «Вот жених, встречайте его!».
7 Тут все девы встали и оправили светильники свои,
8 и глупые сказали разумным: «Дайте нам вашего масла, а то светильники наши угасают».
9 Но разумные отвечали так: «Боимся, что не достанет нашего масла и для нас, и для вас, лучше подойдите к продавцам и купите».
10 А пока они ходили покупать, пришёл жених; те, кто были готовы, вошли вместе с ним на брачный пир, и дверь затворилась.
11 А после приходят прочие девы со словами: «Господин! Господин! Отвори нам».
12 Но он сказал им в ответ: «Воистину говорю вам: не знаю вас».
13 Итак, бодрствуйте: ведь вы не знаете ни дня, ни часа (в который приидет Сын Человеческий).
Притча о 10 девах относится к притче о царстве небесном. То есть о тех законах или той логике жизни, которая ожидает человека на том свете. В притче описан свадебный обряд, в котором своя роль отведена девочкам-подросткам. Они принимают участие в этом обряде в качестве подруг невесты, которые должны встречать жениха.
Когда придет жених, никому не известно. Он готовится к брачному обряду, а когда этот обряд будет совершаться, неизвестно. Задача девочек быть начеку, ждать прихода жениха и зажечь светильники, т. к. жених может прийти в любое время. Поэтому наличие запаса масла у девочек имеет такое важное значение. Если светильники не зажгутся, будет кромешная тьма и праздник будет испорчен. В притче на брачный пир жених берет только тех девочек, у которых был запас масла и горели светильники. Запас масла можно рассматривать как готовность вступать в брачные отношения. Девочки примеривают на себя роль невесты. Это как бы подготовка, предвкушение своего брачного пира. К нему нужно быть готовой.
Брак вводит человека в новые отношения, требует от человека новых способностей и новой реализации своей роли. Уже не просто девушки, готовящейся к взрослой жизни, но и вступившей в эту жизнь, готовой к ней. Проводя параллели с психоанализом, можно задаться вопросом, к чему и как может готовиться человек в ходе анализа? Что в жизни анализанта является брачный пир? Корректна ли такая постановка вопроса или это бессмысленная метафора. Чем может обогатить понимание психоаналитической динамики привнесение в нее символики брачного пира? К какой новой роли, новой идентичности, к какой взрослой жизни может прийти анализант и что для этого нужно?
Приглашаем принять участие в дискуссии и поразмышлять на поставленные вопросы и сформулировать новые.
Секция психосоматики
Счастье – это когда себя понимаешь
Ошуркова Наталья Моисеевна (Екатеринбург) – психолог-психоаналитик, Супервизор ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria)
При всем богатстве и разнообразии теоретических моделей, пытающихся описывать столь неуловимый и субъективный феномен, остановлюсь на некоем обобщающем определении счастья как переживании субъективного психического благополучия.
Сразу оговорюсь: при всем уважении к классикам психоанализа мне никак не отзывается фрейдовский вариант «невротического счастья» - ни в рамках принципа удовольствия, ни с поправкой на грозящую неудовольствием реальность.
Первая же ассоциация к слову «счастье» (предваряя последующий поток ассоциаций) отослала меня в детство: «Счастье – это когда тебя понимают» - написал в школьном сочинении юный герой советского фильма «Доживем до понедельника». Собственно, это полный текст упомянутого сочинения – изящно-лаконичный. Парень вряд ли читал Конфуция, однако процитировал.
Тут же вспомнилось – из теории, из практики и из житейского опыта - что простое подтверждение переживаний субъекта сразу существенно снижает интенсивность его тревоги.
Следом память подбросила идею Стайнера – про клиента, «застрявшего» в психическом убежище: он не желает ничего понимать, ему нужно, чтобы его поняли. Пришло в голову, что это не столько противоположности, сколько вехи развития. И этапы контейнирования (сначала мать поймет переживания младенца, с течением времени он сможет присвоить это понимание, интроецировав контейнирующий объект).
Совсем недавно (на 3-м месяце совместной работы) я услышала от 60-летней клиентки: «Я всегда жила чужими задачами и нуждами, я совсем не знаю себя и своих желаний. И очень хочу, наконец, узнать. Это ведь про счастье?»
Потом вплыла в памяти формула, предложенная нам, первокурсникам, 15 лет назад преподавателем В. Н. Шлыковым (в качестве ответа на потенциальный клиентский вопрос, чем, собственно, занимается психоанализ). Получилась условная сравнительная характеристика психолога, психотерапевта и психоаналитика (само собой, в реальности все перемешано, и вряд ли такая таксономия корректна, но оказалась весьма полезна «на местности»): психолог тестирует субъекта на предмет того, где он в силу своих склонностей и способностей будет наиболее социально полезен («точное попадание человека на стул», по Жванецкому); психотерапевт имеет дело с субъектом, который «попадает мимо стула» - пребывает в состоянии дезадаптации - и, собственно, помогает субъекту обратно «на стул» вернуться; психоаналитик же, в свою очередь, вообще социальным заказом не озабочен, его задача помочь клиенту обнаружить свои истинные потребности и научиться их удовлетворять максимально эффективно и безопасно – не навредив себе и другим, то есть, собственно, протоптать дорогу к счастью.
Тогда мы скорее интуитивно или обыденно понимали про «истинные потребности», не будучи еще знакомы с винникотовской концепцией Истинной Самости – берущем начало в теле и составляющим с ним единое целое ощущением себя, основанном на подлинном опыте и чувстве того, что вы действительно присутствуете и живы. Самой серьезной опасностью для младенческого Я Винникотт назвал необходимость преждевременной адаптации к окружающей среде, т.к. на этих самых ранних стадиях Я еще не обладает достаточной силой, чтобы реагировать без утраты своей идентичности. Если первичное окружение не защищает младенца от вторжений среды, он, реагируя на эти вторжения защитным образом, утрачивае свою идентичность - развивая Ложную самость, которая выполняет 3 функции: следит за матерью (окружением), скрывает и защищает истинную самость, а также принимает на себя функцию заботы, с которой не справилось окружение ребенка.
В похожей логике В. Н. Шлыковым в рамках авторской теории влечений разработана концепция функционирования в рамках истинной (на базе самоидентификации) или ложной (основанной на интроектной активности) личностных структур, определяемых, в свою очередь, фиксацией на одной из 4-х фаз инфантильного развития каждого из описанных автором влечения. Меня в свое время заинтриговали рассуждения о разнице в эффективности борьбы с тревогой в зависимости от того, на какую (истинную или ложную структуру личности) опирается субъект: в рамках истинной структуры можно достичь стабильного состояния равновесия (покоя/благополучия), в рамках ложной ради снижения тревоги до выносимого уровня требуется обсессивное использование избранного защитного механизма.
Далее пришел на ум Ллойд Де-Моз с его альтернативными родительскими стратегиями: проективной или эмпатической заботой (первая реализуется соответственно представлению родителя о том, что требуется ребенку, вторая основана на эмпатическом отклике на истинные потребности ребенка – и соответствующем удовлетворении оных).
Из вышеупомянутых идей рассуждения Винникотта о последствиях ранней адаптации к первичной среде связались у меня с проблемой сверхадаптации психосоматического субъекта.
Кажется правомерным предположить наличие отрицательной корреляции между необходимой степенью ранней адаптации к среде («матери-среде») – и возможностью контакта со своими истинными/подлинными/аутентичными потребностями. Следуя этой логике, вынужденная сверхадаптированность психосоматического субъекта фактически отнимает у него я-переживание.
При этом клиническая практика не так уж редко сталкивает нас с поразительным феноменом: перед лицом смертельно заболевания у субъекта с невероятной скоростью и интенсивностью расцветает психическая жизнь, услышав страшный диагноз, человек становится счастливым – подлинно счастливым, не в рамках маниакального отрицания, крайней степени мазохизма или апофеоза самодеструктивной программы. Созависимый клиент внезапно обнаруживает Себя и избавляется от запрета на заботу о себе.Тяжелый нарцисс за считанные месяцы выстраивает настоящие объектные отношения. Крайне ригидная личность возвращает себе способность развиваться – и движется семимильными шагами, успевая насладиться спонтанностью и любовью – и прийти к финалу умиротворенным и мудрым, а в ряде случаев вопреки всем прогнозам умудряясь отодвинуть финал на месяцы и целые годы.
Вероятно, упомянутый парадоксальный феномен поликаузален.
Прилагаемый клинический материал предполагает плодотворную дискуссию.
Список литературы:
1.Булкина Н. И. «О феномене счастья. Обзор зарубежных и отечественных исследований».Мир науки. Педагогика и психология. 2020, №5, Том 8.
2.Винникотт. Статья «Искажение Эгов терминах истинного и ложного Я», Московский псизотерапевтический журнал, 2006, №1
3.Демоз Ллойд «Психоистория», Изд-во Феникс, Серия: Классики психологии ХХ века, 2000 г.
4.Кристал Генри «Интеграция и самоисцеление. Аффект. Травма. Алекситимия». Институт общегуманитарных исследований, 2017 г.
5.Стайнер Джон «Психические убежища», Библиотека психоанализа, 2017 г.
6.Фрейд З. неудовлетворенность культурой. Аналитическое повествование. М. Московский рабочий, 1990 г.
7.Шлыков В. Н. «Влечения. Краткий очерк». Екатеринбург: Изд-во АМБ, 2004 г.
При всем богатстве и разнообразии теоретических моделей, пытающихся описывать столь неуловимый и субъективный феномен, остановлюсь на некоем обобщающем определении счастья как переживании субъективного психического благополучия.
Сразу оговорюсь: при всем уважении к классикам психоанализа мне никак не отзывается фрейдовский вариант «невротического счастья» - ни в рамках принципа удовольствия, ни с поправкой на грозящую неудовольствием реальность.
Первая же ассоциация к слову «счастье» (предваряя последующий поток ассоциаций) отослала меня в детство: «Счастье – это когда тебя понимают» - написал в школьном сочинении юный герой советского фильма «Доживем до понедельника». Собственно, это полный текст упомянутого сочинения – изящно-лаконичный. Парень вряд ли читал Конфуция, однако процитировал.
Тут же вспомнилось – из теории, из практики и из житейского опыта - что простое подтверждение переживаний субъекта сразу существенно снижает интенсивность его тревоги.
Следом память подбросила идею Стайнера – про клиента, «застрявшего» в психическом убежище: он не желает ничего понимать, ему нужно, чтобы его поняли. Пришло в голову, что это не столько противоположности, сколько вехи развития. И этапы контейнирования (сначала мать поймет переживания младенца, с течением времени он сможет присвоить это понимание, интроецировав контейнирующий объект).
Совсем недавно (на 3-м месяце совместной работы) я услышала от 60-летней клиентки: «Я всегда жила чужими задачами и нуждами, я совсем не знаю себя и своих желаний. И очень хочу, наконец, узнать. Это ведь про счастье?»
Потом вплыла в памяти формула, предложенная нам, первокурсникам, 15 лет назад преподавателем В. Н. Шлыковым (в качестве ответа на потенциальный клиентский вопрос, чем, собственно, занимается психоанализ). Получилась условная сравнительная характеристика психолога, психотерапевта и психоаналитика (само собой, в реальности все перемешано, и вряд ли такая таксономия корректна, но оказалась весьма полезна «на местности»): психолог тестирует субъекта на предмет того, где он в силу своих склонностей и способностей будет наиболее социально полезен («точное попадание человека на стул», по Жванецкому); психотерапевт имеет дело с субъектом, который «попадает мимо стула» - пребывает в состоянии дезадаптации - и, собственно, помогает субъекту обратно «на стул» вернуться; психоаналитик же, в свою очередь, вообще социальным заказом не озабочен, его задача помочь клиенту обнаружить свои истинные потребности и научиться их удовлетворять максимально эффективно и безопасно – не навредив себе и другим, то есть, собственно, протоптать дорогу к счастью.
Тогда мы скорее интуитивно или обыденно понимали про «истинные потребности», не будучи еще знакомы с винникотовской концепцией Истинной Самости – берущем начало в теле и составляющим с ним единое целое ощущением себя, основанном на подлинном опыте и чувстве того, что вы действительно присутствуете и живы. Самой серьезной опасностью для младенческого Я Винникотт назвал необходимость преждевременной адаптации к окружающей среде, т.к. на этих самых ранних стадиях Я еще не обладает достаточной силой, чтобы реагировать без утраты своей идентичности. Если первичное окружение не защищает младенца от вторжений среды, он, реагируя на эти вторжения защитным образом, утрачивае свою идентичность - развивая Ложную самость, которая выполняет 3 функции: следит за матерью (окружением), скрывает и защищает истинную самость, а также принимает на себя функцию заботы, с которой не справилось окружение ребенка.
В похожей логике В. Н. Шлыковым в рамках авторской теории влечений разработана концепция функционирования в рамках истинной (на базе самоидентификации) или ложной (основанной на интроектной активности) личностных структур, определяемых, в свою очередь, фиксацией на одной из 4-х фаз инфантильного развития каждого из описанных автором влечения. Меня в свое время заинтриговали рассуждения о разнице в эффективности борьбы с тревогой в зависимости от того, на какую (истинную или ложную структуру личности) опирается субъект: в рамках истинной структуры можно достичь стабильного состояния равновесия (покоя/благополучия), в рамках ложной ради снижения тревоги до выносимого уровня требуется обсессивное использование избранного защитного механизма.
Далее пришел на ум Ллойд Де-Моз с его альтернативными родительскими стратегиями: проективной или эмпатической заботой (первая реализуется соответственно представлению родителя о том, что требуется ребенку, вторая основана на эмпатическом отклике на истинные потребности ребенка – и соответствующем удовлетворении оных).
Из вышеупомянутых идей рассуждения Винникотта о последствиях ранней адаптации к первичной среде связались у меня с проблемой сверхадаптации психосоматического субъекта.
Кажется правомерным предположить наличие отрицательной корреляции между необходимой степенью ранней адаптации к среде («матери-среде») – и возможностью контакта со своими истинными/подлинными/аутентичными потребностями. Следуя этой логике, вынужденная сверхадаптированность психосоматического субъекта фактически отнимает у него я-переживание.
При этом клиническая практика не так уж редко сталкивает нас с поразительным феноменом: перед лицом смертельно заболевания у субъекта с невероятной скоростью и интенсивностью расцветает психическая жизнь, услышав страшный диагноз, человек становится счастливым – подлинно счастливым, не в рамках маниакального отрицания, крайней степени мазохизма или апофеоза самодеструктивной программы. Созависимый клиент внезапно обнаруживает Себя и избавляется от запрета на заботу о себе.Тяжелый нарцисс за считанные месяцы выстраивает настоящие объектные отношения. Крайне ригидная личность возвращает себе способность развиваться – и движется семимильными шагами, успевая насладиться спонтанностью и любовью – и прийти к финалу умиротворенным и мудрым, а в ряде случаев вопреки всем прогнозам умудряясь отодвинуть финал на месяцы и целые годы.
Вероятно, упомянутый парадоксальный феномен поликаузален.
Прилагаемый клинический материал предполагает плодотворную дискуссию.
Список литературы:
1.Булкина Н. И. «О феномене счастья. Обзор зарубежных и отечественных исследований».Мир науки. Педагогика и психология. 2020, №5, Том 8.
2.Винникотт. Статья «Искажение Эгов терминах истинного и ложного Я», Московский псизотерапевтический журнал, 2006, №1
3.Демоз Ллойд «Психоистория», Изд-во Феникс, Серия: Классики психологии ХХ века, 2000 г.
4.Кристал Генри «Интеграция и самоисцеление. Аффект. Травма. Алекситимия». Институт общегуманитарных исследований, 2017 г.
5.Стайнер Джон «Психические убежища», Библиотека психоанализа, 2017 г.
6.Фрейд З. неудовлетворенность культурой. Аналитическое повествование. М. Московский рабочий, 1990 г.
7.Шлыков В. Н. «Влечения. Краткий очерк». Екатеринбург: Изд-во АМБ, 2004 г.
Решетников Дмитрий Геннадьевич (Москва) - член Этического комитета ЕАРПП, заместитель директора МШГА, преподаватель МШГА, МИП, ММА, психоаналитический психотерапевт, сексолог, семейный психотерапевт, Тренинговый групп аналитик ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria).
Работа горя как построение фундамента для нового счастья
Рыжова Ирина Вячеславовна (Новосибирск) – психолог-психоаналитик, член ЕАРПП.
Почему я выбрала данную тему для написания доклада? Я считаю, что счастливым хочет быть практически каждый человек. Совместно с этим желанием красной линией по жизни индивида идёт утрата значимых объектов, и я не исключение. Оказалось, что проделать работу горя и найти своё счастье способен не каждый человек. Для этого нужно иметь зрелый психический аппарат. Иногда его можно взрастить с помощью хорошего психоаналитика, а иногда и это невозможно. Формулируя эту мысль, я звучу как анализант и как психоаналитик.
В процессе работы со своим психоаналитиком на протяжении нескольких лет я сталкивалась с переживанием горя, о котором раньше даже и не подозревала. Словно «размораживаясь», я стала испытывать разные чувства по отношению к своему прошлому, а впоследствии, к настоящему и к будущему. Это показало мне, что вполне возможно научиться слышать свои желания и потребности, идти по пути их удовлетворения согласно принципу реальности. Произошло освобождение либидо от сдерживания непереносимых чувств по поводу утраты или недополучения чего-то значимого в прошлом.
Когда я начала собственный анализ и обучение на психоаналитика, я чувствовала особый интерес к теме горя. Это казалось мне удивительным и непонятным. Так случилось, что написание доклада на данную тему совпало с неизлечимой болезнью значимого для меня человека — моего дедушки, который с самого детства выполнял роль моего отца. Я думала, что не справлюсь с переживанием печали и одновременно подготовкой данной исследовательской работы. Но, с пониманием нижеследующей теории, оказалось доступным и интересным наблюдать за собственными психическими процессами и оставаться в контакте с реальностью, в которой я чувствую себя достаточно счастливой.
В процессе собственной практики как психоаналитик, я отмечаю, что тема горя актуальна для многих анализантов и неспособность прожить это горе является препятствием для построения счастья. В данной работе я представлю клинический случай, наглядно иллюстрирующий вышесказанное.
Готовясь к написанию данной исследовательской работы я столкнулась с бессознательным сопротивлением. Испытывала большой интерес и большое нежелание прикасаться к теме горя. Данные ощущения амбивалентны как чувства любого субъекта, столкнувшегося с утратой. Изучение процессов «работы горя» стало для меня хорошим опытом и положило начало для более глубокого и детального познания психических и жизненных процессов.
Актуальность данной темы обусловлена стремлением каждого индивида к ощущению счастья и невозможностью его достижения в связи с непреходящей значимостью проблемы переживания утраты в жизни каждого человека и общества в целом. В условиях современного мира, характеризующегося высоким уровнем стресса, глобальными кризисами и быстрыми социальными изменениями, понимание механизмов горевания и способов помощи скорбящим приобретает особую важность, так как помогает человеку справится с чувствами неудовольствия и несчастности.
Предметом исследования является концепция «работы горя», разработанная Зигмундом Фройдом и развитая его последователями, а также ее эволюция и применение в современной психологической практике.
Объектом исследования выступает процесс переживания утраты и его психологические механизмы, рассматриваемые через призму психоаналитической теории.
Цель данного исследования заключается в комплексном анализе концепции «работы горя» Фройда, ее развития и современного применения в контексте исследования и терапии психопатологических состояний, связанных с утратой и, как следствие, возможность обретения нового счастья.
Научная новизна исследования заключается в интеграции классических психоаналитических представлений о горевании с современными научными данными, включая результаты нейробиологических и социально-психологических исследований.
Практическая значимость работы состоит в том, что ее результаты могут быть использованы для разработки более эффективных методов диагностики и терапии патологических форм горя, а также для создания программ психологической поддержки людей, переживающих утрату.
Теоретической и методологической базой исследования служат труды З. Фройда, М. Кляйн, Дж. Боулби, а также работы современных исследователей в области психологии горя.
Данное исследование стремится внести вклад в понимание процессов горевания, объединяя классические психоаналитические идеи с современными научными подходами, и, тем самым, способствующие развитию более эффективных методов помощи людям, переживающим утрату.
Список литературы и использованных источников:
1.Анзье Д. Феномены аутизма и Я – кожа. – Ижевск: Эрго, 2004. – С. 221-229.
2.Боулби Дж. Создание и разрушение эмоциональных связей. – М.: Академический проект, 2004. – C. 232.
3.Вамик Д. Волкан. Жизнь после утраты. Психология горевания. – М.: Когито-Центр, 1993. – С. 170.
4.Депрессивная триада, горе и меланхолия. URL: https://www.hse.ru/ma/therapy/news/925898059.html (дата обращения: 11.09.2024).
5.Неспособность горевать. Замороженное горе». URL: .https://www.b17.ru/media/60919/ (дата обращения: 26.09.2024).
6.Василюк Ф.Е. Психология переживаний (анализ преодоления критических ситуаций). – М.: Издательство Московского университета, 2021. – С. 207.
7.Ворден В. Консультирование и терапия горя. СПб.: Питер, 2022. – С. 320.
8.Зигмунд Фройд По ту сторону принципа удовольствия (1920). https://psychic.ru/books/book38.htm (дата обращения: 15.09.2024).
9.Зигмунд Фройд. Горе (скорбь) и меланхолия. 1917 г. https://psychic.ru/articles/ (дата обращения: 13.09.2024).
10.Кардиналь М. Слова, которые исцеляют. – М.: Когито – Центр 2014. – С. 307.
11.Кинодо Ж. Читая Фройда: изучение трудов Фройда в хронологической перспективе. – М.: Когито-Центр, 2012. – С. 223-231.
12.Кляйн М. Психоаналитические труды, Т. 2. – Ижевск, 2007. – С. 386.
13.Куттер П. Современный психоанализ. Введение в психологию бессознательных процессов. – М.: ИОИ, 2020. – 342 с.
14.Кюблер-Росс Э. О смерти и умирании. http://nkozlov.ru/book/271–kyubler–ross–elizabet–o–smerti–i–umiranii.html (дата обращения: 20.09.2024).
15.Лапланш Ж., Понталис Ж.-Б. Словарь по психоанализу. – СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2020. – С. 195-196, С. 467-468.
16.Магомед-Эминов М.Ш. Психология уцелевшего // Вестник МГУ. Сер. Психология. 2020. – № 3. – С. 3-19.
17.Мак-Вильямс Н. Психоаналитическая диагностика: Понимание структуры личности в клиническом процессе. – М.: Независимая фирма Класс, 2015. – С. 155-215.
18.Поро Морис. Замещющий ребенок. – М.: Когито-Центр, 2016. – С. 136-144.
19.Психоанализ – реляционный поворот. Часть 2. Истоки: Шандор Ференци. https://www.b17.ru/article/535759/ (дата обращения: 18.09.2024).
20.Работа горя: оценка взаимоотношений и освобождение https://psyjournal.ru/articles/rabota–gorya–ocenka–vzaimootnosheniy–i–osvobozhdenie (дата обращения: 11.09.2024).
21.Решетников М. М. Психодинамика и психотерапия депрессий. – СПб.: Восточно–Европейский Институт Психоанализа, 2003. – С. 7-102.
22.Фройд З. Основные психологические теории в психоанализе. Очерк истории психоанализа: Сборник. СПб.: Алетейя, 1998. – С. 211-231.
Почему я выбрала данную тему для написания доклада? Я считаю, что счастливым хочет быть практически каждый человек. Совместно с этим желанием красной линией по жизни индивида идёт утрата значимых объектов, и я не исключение. Оказалось, что проделать работу горя и найти своё счастье способен не каждый человек. Для этого нужно иметь зрелый психический аппарат. Иногда его можно взрастить с помощью хорошего психоаналитика, а иногда и это невозможно. Формулируя эту мысль, я звучу как анализант и как психоаналитик.
В процессе работы со своим психоаналитиком на протяжении нескольких лет я сталкивалась с переживанием горя, о котором раньше даже и не подозревала. Словно «размораживаясь», я стала испытывать разные чувства по отношению к своему прошлому, а впоследствии, к настоящему и к будущему. Это показало мне, что вполне возможно научиться слышать свои желания и потребности, идти по пути их удовлетворения согласно принципу реальности. Произошло освобождение либидо от сдерживания непереносимых чувств по поводу утраты или недополучения чего-то значимого в прошлом.
Когда я начала собственный анализ и обучение на психоаналитика, я чувствовала особый интерес к теме горя. Это казалось мне удивительным и непонятным. Так случилось, что написание доклада на данную тему совпало с неизлечимой болезнью значимого для меня человека — моего дедушки, который с самого детства выполнял роль моего отца. Я думала, что не справлюсь с переживанием печали и одновременно подготовкой данной исследовательской работы. Но, с пониманием нижеследующей теории, оказалось доступным и интересным наблюдать за собственными психическими процессами и оставаться в контакте с реальностью, в которой я чувствую себя достаточно счастливой.
В процессе собственной практики как психоаналитик, я отмечаю, что тема горя актуальна для многих анализантов и неспособность прожить это горе является препятствием для построения счастья. В данной работе я представлю клинический случай, наглядно иллюстрирующий вышесказанное.
Готовясь к написанию данной исследовательской работы я столкнулась с бессознательным сопротивлением. Испытывала большой интерес и большое нежелание прикасаться к теме горя. Данные ощущения амбивалентны как чувства любого субъекта, столкнувшегося с утратой. Изучение процессов «работы горя» стало для меня хорошим опытом и положило начало для более глубокого и детального познания психических и жизненных процессов.
Актуальность данной темы обусловлена стремлением каждого индивида к ощущению счастья и невозможностью его достижения в связи с непреходящей значимостью проблемы переживания утраты в жизни каждого человека и общества в целом. В условиях современного мира, характеризующегося высоким уровнем стресса, глобальными кризисами и быстрыми социальными изменениями, понимание механизмов горевания и способов помощи скорбящим приобретает особую важность, так как помогает человеку справится с чувствами неудовольствия и несчастности.
Предметом исследования является концепция «работы горя», разработанная Зигмундом Фройдом и развитая его последователями, а также ее эволюция и применение в современной психологической практике.
Объектом исследования выступает процесс переживания утраты и его психологические механизмы, рассматриваемые через призму психоаналитической теории.
Цель данного исследования заключается в комплексном анализе концепции «работы горя» Фройда, ее развития и современного применения в контексте исследования и терапии психопатологических состояний, связанных с утратой и, как следствие, возможность обретения нового счастья.
Научная новизна исследования заключается в интеграции классических психоаналитических представлений о горевании с современными научными данными, включая результаты нейробиологических и социально-психологических исследований.
Практическая значимость работы состоит в том, что ее результаты могут быть использованы для разработки более эффективных методов диагностики и терапии патологических форм горя, а также для создания программ психологической поддержки людей, переживающих утрату.
Теоретической и методологической базой исследования служат труды З. Фройда, М. Кляйн, Дж. Боулби, а также работы современных исследователей в области психологии горя.
Данное исследование стремится внести вклад в понимание процессов горевания, объединяя классические психоаналитические идеи с современными научными подходами, и, тем самым, способствующие развитию более эффективных методов помощи людям, переживающим утрату.
Список литературы и использованных источников:
1.Анзье Д. Феномены аутизма и Я – кожа. – Ижевск: Эрго, 2004. – С. 221-229.
2.Боулби Дж. Создание и разрушение эмоциональных связей. – М.: Академический проект, 2004. – C. 232.
3.Вамик Д. Волкан. Жизнь после утраты. Психология горевания. – М.: Когито-Центр, 1993. – С. 170.
4.Депрессивная триада, горе и меланхолия. URL: https://www.hse.ru/ma/therapy/news/925898059.html (дата обращения: 11.09.2024).
5.Неспособность горевать. Замороженное горе». URL: .https://www.b17.ru/media/60919/ (дата обращения: 26.09.2024).
6.Василюк Ф.Е. Психология переживаний (анализ преодоления критических ситуаций). – М.: Издательство Московского университета, 2021. – С. 207.
7.Ворден В. Консультирование и терапия горя. СПб.: Питер, 2022. – С. 320.
8.Зигмунд Фройд По ту сторону принципа удовольствия (1920). https://psychic.ru/books/book38.htm (дата обращения: 15.09.2024).
9.Зигмунд Фройд. Горе (скорбь) и меланхолия. 1917 г. https://psychic.ru/articles/ (дата обращения: 13.09.2024).
10.Кардиналь М. Слова, которые исцеляют. – М.: Когито – Центр 2014. – С. 307.
11.Кинодо Ж. Читая Фройда: изучение трудов Фройда в хронологической перспективе. – М.: Когито-Центр, 2012. – С. 223-231.
12.Кляйн М. Психоаналитические труды, Т. 2. – Ижевск, 2007. – С. 386.
13.Куттер П. Современный психоанализ. Введение в психологию бессознательных процессов. – М.: ИОИ, 2020. – 342 с.
14.Кюблер-Росс Э. О смерти и умирании. http://nkozlov.ru/book/271–kyubler–ross–elizabet–o–smerti–i–umiranii.html (дата обращения: 20.09.2024).
15.Лапланш Ж., Понталис Ж.-Б. Словарь по психоанализу. – СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2020. – С. 195-196, С. 467-468.
16.Магомед-Эминов М.Ш. Психология уцелевшего // Вестник МГУ. Сер. Психология. 2020. – № 3. – С. 3-19.
17.Мак-Вильямс Н. Психоаналитическая диагностика: Понимание структуры личности в клиническом процессе. – М.: Независимая фирма Класс, 2015. – С. 155-215.
18.Поро Морис. Замещющий ребенок. – М.: Когито-Центр, 2016. – С. 136-144.
19.Психоанализ – реляционный поворот. Часть 2. Истоки: Шандор Ференци. https://www.b17.ru/article/535759/ (дата обращения: 18.09.2024).
20.Работа горя: оценка взаимоотношений и освобождение https://psyjournal.ru/articles/rabota–gorya–ocenka–vzaimootnosheniy–i–osvobozhdenie (дата обращения: 11.09.2024).
21.Решетников М. М. Психодинамика и психотерапия депрессий. – СПб.: Восточно–Европейский Институт Психоанализа, 2003. – С. 7-102.
22.Фройд З. Основные психологические теории в психоанализе. Очерк истории психоанализа: Сборник. СПб.: Алетейя, 1998. – С. 211-231.
СЕЙ ЧАС.
Савичева Елена Петровна (Москва) – Д-р психологии (Оксфордская образовательная сеть), Председатель РО Москва ЕАРПП психоаналитический психотерапевт, парный и групповой аналитик; групповой супервизор (IGA, Лондон); Руководитель секции Клинического направления, Супервизор ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria), Cупервизор групп-аналитик ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria)
В чем любовь? В одной надежде?
Или в том, что было прежде?
Нет, целуй меня сейчас.
Жизнь и смерть не в нашей власти.
Наша юность, наше счастье
Быстро скроются от нас!
- У. Шекспир «12 ночь»
Что вы чувствуете когда читаете название конференции: «Счастье: иллюзии или реальность»? Дилемма, которая внесена в название конференции, как способ сталкивания разнородных источников в области одного объекта наблюдения имеет очень хороший потенциал для переживания в состоянии незнания чувств растерянности, отчаяния, злости в поиске надежды, что есть правильный ответ. Такое состояние хорошо показывает работу внутри психического механизма PS ↔D*: от преследования угрозой фрагментации психики к источнику благородных и альтруистических чувств, поддерживающих благополучие объекта. Значит поле конференции возбуждено поиском, и влечение к познанию даст нам энергию и для нахождения иллюзий и для принятия реальности.
И я питаю надежду приблизиться к смыслу существования феномена «счастья» в человеческой культуре. Ведь мы его постоянно желаем в своих поздравлениях на дни рождения, называем кого-то счастливчиками, потому что они родились под счастливой звездой, у нас есть счастливое число «7», и мы верим в счастливый билет на экзамене. Тема широкая и глубокая. Приглашаю.
Если определить счастье, как состояние эмоционально-чувственного переживания, предлагаю рассмотреть дилеммы: это переживание определенных качеств объекта или это переживание формы отношений с объектом? Переживание того что в другом, или того что между нами, или того что во мне?
На пути этого исследования нам понадобятся источники У. Шекспир, М. Кляйн, У. Бион, фильм «Доживем до понедельника», виньетки из клинической практики и ваши ассоциации.
Литература:
У. Шекспир «Двенадцатая ночь»
Р. Хиншелвуд «Словарь Кляйнианского психоанализа»
Р.Г. Этчегоен «Основы психоаналитической техники»
Д. Винникот «Игра и реальность»
М. Уэст «В темнейшем из мест»
Селищев Владимир Юрьевич (Челябинск) – Председатель Этического комитета ЕАРПП, Председатель Правления РО – Челябинск ЕАРПП, психоаналитик, Тренинговый аналитик ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria), Тренинговый групп аналитик ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria).
К счастью по черным ветвям: трипофобия как пример аутистической защиты у пограничных и невротических пациентов
Соколова Ирина Владимировна (Екатеринбург) – психолог-психоаналитик, Специалист ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria).
Иногда в психоаналитической практике мы сталкиваемся с явлениями, совершенно необъяснимыми в рамках общепринятых психоаналитических формулировок. Хотя представления о счастье могут сильно различаться, большинство людей, приходящих на психоанализ, так или иначе мечтают стать счастливее, но есть и те, кто не смеет даже думать об этом. Они как будто не верят в такую возможность.
Название этого доклада – перефразированное название знаменитой статьи Дж.Митрани «Пытаясь забраться на черные ветви…», которое, в свою очередь, является отсылкой к стихотворению Мэри Оливер (1997).[1] На мой взгляд, оно очень образное запоминающееся и, возможно, позволяет описать то глубокое страдание человека, которое он часто не может осознать и воплотить в слова.
Эти анализанты, как правило, демонстрируют аутистические защиты. Во время аналитической сессии такой человек, независимо от его психологической зрелости и развития, постоянно пытается воссоздать сенсорную «основу» его опыта при помощи таких действий, как накручивание волос на палец, постукивание ногой (даже лежа на кушетке), облизывание губ, покусывание щеки, потирание мочки уха и т.д. Они как бы «закутываются» в мир телесных ощущений подобно аутичным детям. У людей, которые, на первый взгляд, используют более «здоровые» невротические защиты, также может оказаться весьма полезным поиск «аутистических карманов».
Вышеописанную проблематику можно наблюдать у анализантов всех нозологических категорий. Их трудно диагностировать, в работе с ними замечаются расхождения с классической концепцией неврозов. Чаще всего это люди с ипохондрией, психозами и психосоматическими заболеваниями, в основе которых лежит специфический психодинамический механизм. Жизнь их наполнена однообразными, механистически повторяющимися действиями, часто полезными для других, но бессмысленными для них самих. Их эмоциональная и интеллектуальная жизнь, отношения и карьера также существенно ограничены. Кроме того, у некоторых даже кусок обычного хлеба или чашка капуччино вызывает безотчетный необъяснимый ужас.
В представленном докладе я хочу рассказать о трипофобии — новом и до сих пор не изученном явлении, с которым я столкнулась в своей психоаналитической практике. Трипофобия это необъяснимое отвращение и ужас, который некоторые люди испытывают при виде многочисленных крошечных отверстий или пор. Казалось бы, обычные объекты, такие как соты, семена лотоса или пористый шоколад, могут вызывать приступы паники и тошноту. Даже естественные узоры на коже животных или следы от насекомых могут стать причиной беспокойства. Для человека, страдающего от трипофобии, окружающий мир преображается в лабиринт потенциальных угроз, многие из которых кажутся безобидными для большинства.
Официальное описание трипофобии было сформулировано только в 2013 году. Несмотря на это, медицинское сообщество до сих пор не признаёт этот страх в качестве заболевания по причине недостаточной изученности феномена.[2] Тем не менее, по оценкам экспертов, трипофобия в той или иной степени присуща примерно 17 % населения планеты.[3] Это значит, что каждый шестой человек может испытывать дискомфорт или даже приступы паники при виде кластерных отверстий на предметах повседневного быта. Такие цифры не дают возможности игнорировать эту проблему.
В ходе исследования я сделала предположение о механизмах формирования трипофобии как аутистической защиты, причинах ее возникновения и лечения, и попыталась проиллюстрировать некоторые из высказанных выше формулировок с помощью клинического материала. Что, я надеюсь, позволит прояснить природу этого явления, закрыть некоторые «белые пятна» в существующих представлениях о нем и разрешить имеющиеся противоречия, а также поможет специалистам в работе с этой группой анализантов.
Литература:
1. Бик Э. Восприятие кожи в ранних объектных отношениях [Электронный ресурс] – пер. с англ. Шутков А. Е. - 2004 URL: https://psychoanalysis.by/2018/04/08/article-psychoanalysis-8/ (дата обращения 31.05.2021)
2. Вертман Г.-Ф. Неузнанные аутистические нарушения при невротических заболеваниях // Российский Психоаналитический Вестник. – 1993-1994 гг. – №3-4 – 207 с.
3. Коряков Я.И. Структуры нементализированного опыта. // Уральский психоаналитический вестник №1 – Екатеринбург: Издательство Уральского Университета, 2002 – С. 61-78
4. Митрани Дж. Пытаясь забраться на черные ветви: некоторые технические дополнения касательно работы Фрэнсис Тастин об анализе аутистических состояний у взрослых // Московский психотерапевтический журнал. – 2018. – №3 – 307 c.
5. Огден Т.Х. Проективная идентификация и терапевтическая техника – Киев: Издательство Ростислава Бурлаки, 2020 – 260 с.
6. Розенфельд Д. Душа, разум и психоаналитик: создание психоаналитического сеттинга с пациентами с психотическими аспектами личности пер. с англ., - Харьков: Планета-Принт, 2015 – 268 с.
7. Стайнер Дж. Психические убежища. Патологические организации у психотических, невротических и пограничных пациентов. / Пер с англ. – М.: «Когито-Центр», 2017 – 239 с.
8. Тастин Ф. Что есть аутизм, а что – нет [Электронный ресурс] // Центр психоанализа онлайн URL: https://psyjournal.ru/articles/taynoe-i-yavnoe-v-otnosheniyah-s-okruzhayushchimi-ten-i-persona (дата обращения 31.05.2021).
9. Фрейд З.Избранное. – М.: Внешторгиздат, 1990 – 448 с.
10. Gregory Th. Phobia about holes is not officially recognized, but U,K. scientists look into it [Электронный ресурс] // Washington Post – July, 2013.URL: https://web.archive.org/web/20130728152035/http://www.washingtonpost.com/national/health-science/phobia-about-holes-is-not-officially-recognized-but-uk-scientists-look-into-it/2012/10/01/c1797a8c-dff0-11e1-a421-8bf0f0e5aa11_story.html?hpid=z5 (дата обращения 05.11.2024).
11. Elliot D. Understanding trypophobia: Why some people fear holes. [Электронный ресурс] //CBS News. – September, 2013. URL: https://web.archive.org/web/20130908201939/http://www.cbsnews.com/8301-205_162-57601494/understanding-trypophobia-why-some-people-fear-holes/ (дата обращения 05.11.2024)
12. Ogden Th. H. The Primitive Edge of Experience. Northvale, NJ, Jason Aronson.
[1] Митрани Дж. Пытаясь забраться на черные ветви: некоторые технические дополнения касательно работы Фрэнсис Тастин об анализе аутистических состояний у взрослых.
[2] Elliot D. Understanding trypophobia: Why some people fear holes, CBS News, 2013-09-05
[3] Gregory Th. Phobia about holes is not officially recognized, but U,K. scientists look into it, Washington Post, 2012-10-01
Надо верить в возможность счастья, чтобы быть счастливым. (Л.Толстой)
Иногда в психоаналитической практике мы сталкиваемся с явлениями, совершенно необъяснимыми в рамках общепринятых психоаналитических формулировок. Хотя представления о счастье могут сильно различаться, большинство людей, приходящих на психоанализ, так или иначе мечтают стать счастливее, но есть и те, кто не смеет даже думать об этом. Они как будто не верят в такую возможность.
Название этого доклада – перефразированное название знаменитой статьи Дж.Митрани «Пытаясь забраться на черные ветви…», которое, в свою очередь, является отсылкой к стихотворению Мэри Оливер (1997).[1] На мой взгляд, оно очень образное запоминающееся и, возможно, позволяет описать то глубокое страдание человека, которое он часто не может осознать и воплотить в слова.
Эти анализанты, как правило, демонстрируют аутистические защиты. Во время аналитической сессии такой человек, независимо от его психологической зрелости и развития, постоянно пытается воссоздать сенсорную «основу» его опыта при помощи таких действий, как накручивание волос на палец, постукивание ногой (даже лежа на кушетке), облизывание губ, покусывание щеки, потирание мочки уха и т.д. Они как бы «закутываются» в мир телесных ощущений подобно аутичным детям. У людей, которые, на первый взгляд, используют более «здоровые» невротические защиты, также может оказаться весьма полезным поиск «аутистических карманов».
Вышеописанную проблематику можно наблюдать у анализантов всех нозологических категорий. Их трудно диагностировать, в работе с ними замечаются расхождения с классической концепцией неврозов. Чаще всего это люди с ипохондрией, психозами и психосоматическими заболеваниями, в основе которых лежит специфический психодинамический механизм. Жизнь их наполнена однообразными, механистически повторяющимися действиями, часто полезными для других, но бессмысленными для них самих. Их эмоциональная и интеллектуальная жизнь, отношения и карьера также существенно ограничены. Кроме того, у некоторых даже кусок обычного хлеба или чашка капуччино вызывает безотчетный необъяснимый ужас.
В представленном докладе я хочу рассказать о трипофобии — новом и до сих пор не изученном явлении, с которым я столкнулась в своей психоаналитической практике. Трипофобия это необъяснимое отвращение и ужас, который некоторые люди испытывают при виде многочисленных крошечных отверстий или пор. Казалось бы, обычные объекты, такие как соты, семена лотоса или пористый шоколад, могут вызывать приступы паники и тошноту. Даже естественные узоры на коже животных или следы от насекомых могут стать причиной беспокойства. Для человека, страдающего от трипофобии, окружающий мир преображается в лабиринт потенциальных угроз, многие из которых кажутся безобидными для большинства.
Официальное описание трипофобии было сформулировано только в 2013 году. Несмотря на это, медицинское сообщество до сих пор не признаёт этот страх в качестве заболевания по причине недостаточной изученности феномена.[2] Тем не менее, по оценкам экспертов, трипофобия в той или иной степени присуща примерно 17 % населения планеты.[3] Это значит, что каждый шестой человек может испытывать дискомфорт или даже приступы паники при виде кластерных отверстий на предметах повседневного быта. Такие цифры не дают возможности игнорировать эту проблему.
В ходе исследования я сделала предположение о механизмах формирования трипофобии как аутистической защиты, причинах ее возникновения и лечения, и попыталась проиллюстрировать некоторые из высказанных выше формулировок с помощью клинического материала. Что, я надеюсь, позволит прояснить природу этого явления, закрыть некоторые «белые пятна» в существующих представлениях о нем и разрешить имеющиеся противоречия, а также поможет специалистам в работе с этой группой анализантов.
Литература:
1. Бик Э. Восприятие кожи в ранних объектных отношениях [Электронный ресурс] – пер. с англ. Шутков А. Е. - 2004 URL: https://psychoanalysis.by/2018/04/08/article-psychoanalysis-8/ (дата обращения 31.05.2021)
2. Вертман Г.-Ф. Неузнанные аутистические нарушения при невротических заболеваниях // Российский Психоаналитический Вестник. – 1993-1994 гг. – №3-4 – 207 с.
3. Коряков Я.И. Структуры нементализированного опыта. // Уральский психоаналитический вестник №1 – Екатеринбург: Издательство Уральского Университета, 2002 – С. 61-78
4. Митрани Дж. Пытаясь забраться на черные ветви: некоторые технические дополнения касательно работы Фрэнсис Тастин об анализе аутистических состояний у взрослых // Московский психотерапевтический журнал. – 2018. – №3 – 307 c.
5. Огден Т.Х. Проективная идентификация и терапевтическая техника – Киев: Издательство Ростислава Бурлаки, 2020 – 260 с.
6. Розенфельд Д. Душа, разум и психоаналитик: создание психоаналитического сеттинга с пациентами с психотическими аспектами личности пер. с англ., - Харьков: Планета-Принт, 2015 – 268 с.
7. Стайнер Дж. Психические убежища. Патологические организации у психотических, невротических и пограничных пациентов. / Пер с англ. – М.: «Когито-Центр», 2017 – 239 с.
8. Тастин Ф. Что есть аутизм, а что – нет [Электронный ресурс] // Центр психоанализа онлайн URL: https://psyjournal.ru/articles/taynoe-i-yavnoe-v-otnosheniyah-s-okruzhayushchimi-ten-i-persona (дата обращения 31.05.2021).
9. Фрейд З.Избранное. – М.: Внешторгиздат, 1990 – 448 с.
10. Gregory Th. Phobia about holes is not officially recognized, but U,K. scientists look into it [Электронный ресурс] // Washington Post – July, 2013.URL: https://web.archive.org/web/20130728152035/http://www.washingtonpost.com/national/health-science/phobia-about-holes-is-not-officially-recognized-but-uk-scientists-look-into-it/2012/10/01/c1797a8c-dff0-11e1-a421-8bf0f0e5aa11_story.html?hpid=z5 (дата обращения 05.11.2024).
11. Elliot D. Understanding trypophobia: Why some people fear holes. [Электронный ресурс] //CBS News. – September, 2013. URL: https://web.archive.org/web/20130908201939/http://www.cbsnews.com/8301-205_162-57601494/understanding-trypophobia-why-some-people-fear-holes/ (дата обращения 05.11.2024)
12. Ogden Th. H. The Primitive Edge of Experience. Northvale, NJ, Jason Aronson.
[1] Митрани Дж. Пытаясь забраться на черные ветви: некоторые технические дополнения касательно работы Фрэнсис Тастин об анализе аутистических состояний у взрослых.
[2] Elliot D. Understanding trypophobia: Why some people fear holes, CBS News, 2013-09-05
[3] Gregory Th. Phobia about holes is not officially recognized, but U,K. scientists look into it, Washington Post, 2012-10-01
Патогенез счастья в истории русского народа с трансгенерационной перспективы
Тармогина Татьяна Анатольевна (Москва) – Д-р психотерапии (Dr.scient.pth., докторская степень университет Зигмунда Фрейда SFU Vienna, Вена, Австрия) Член Правления РО Москва, Руководитель проекта «Звезды Мирового Психоанализа» в составе редакционного совета научно-информационного журнала ЕАРПП «Пространство Психоанализа и Психотерапии», психоаналитически-ориентированный психотерапевт, психоаналитик, клинический психолог, кризисный психолог, член ЕАРПП
Понятие счастья с точки зрения трансгенерационного анализа имеет глубокие корни и многогранный смысл. Оно включает в себя не только общепринятые универсалии вроде радости, достатка и благополучия, но, в первую очередь, личностные переживания, ценности и установки, сформированные на протяжении всей истории рода, в результате преодоления различных событий семейной хроники.
Обращаясь к истокам, стоит напомнить, что в славянской культуре наиболее близким аналогом счастья является понятие «доля», имеющее глубинный символический смысл. Это комплексное, во многом, архаичное переживание, которое охватывает все аспекты жизни человека: семью, природу, общество, традиции и духовность. В славянском фольклоре и мифологии понятие доли встречается довольно часто. Например, в сказках и легендах герои нередко сталкиваются с испытаниями, которые проверяют их способность принять свою долю и справиться с ней. Также существуют образы мифологических существ, таких как Судьбы или Рожаницы, которые определяют человеческие судьбы и распределяют доли.
На долю русского человека выпало немало тяжелых испытаний и тягот, трансформировавших содержание понятия счастья для каждого в отдельности и общества в целом. Особенно сложным оказался период ХХ века, на плацдарме которого сконцентрировалась целая плеяда фундаментальных, исторически значимых событий. Плотность этих событий, стремительность их временной развёртываемости, форма и масштаб сложно переоценить даже самым скептически настроенным ученым. За каждым событием стоят радикальные изменения и последствия, вторгнувшиеся в жизни десятков миллионов людей. Каждое из них было сопряжено с большим, а в некоторых случаях немыслимо огромным количеством человеческих жертв, имущественных потерь, утратой социального статуса, тотальной трансформацией национальной идентичности и социокультурного ландшафта, представленных практически непрерывной столетней цепочке трагедий, последовательно и параллельно постигших минимум три поколения подряд. А это мы и наши ближайшие предки.
В своем докладе я познакомлю аудиторию с основными положениями трансгенерационного (межпоколенческого) анализа - психоаналитического направления, которое последовательно формировалось с середины ХХ века на фундаменте основных концепций психоаналитической школы.
Понятие трансгенерационной (межпоколенческой) травмы, то есть феномен передачи травмирующего опыта одного поколения к другому и вкладе данного процесса в становление психической организации, стал усиленно разрабатываться в связи с опытом мировых войн и болезненных разрывов в преемственности поколений. Концепция межпоколенческой травмы заключается в признании и исследовании такого воздействия экстремальных событий на человека, которое оказывает существенное психоэмоциональное влияние не только на переживших, но и на их потомков, вбирающих посттравматические переживания своих родителей.
В коротком изложении, трансгенерационная травма раскрывает психологические последствия индивидуальных, коллективных, социальных травм и их влияние как на индивидуума, так и на группы людей. Особую роль в изучении этого феномена отводится социальной среде, которая напрямую способствует передаче травмирующего опыта.
Спектр проявления трансгенерационных травм очень широк: от дезадаптивных личностных черт, беспричинной тревоги, соматических и психосоматических заболеваний до депрессий, психических расстройств, психотических эпизодов.
По ходу доклада мы обзорно проследим историю развития этого направления, рассмотрим механизмы передачи, коротко окунемся в хронологию основных событий российской истории ХХ века, а также порассуждаем над возможностью образования специфической формы трансгенерационной травмы, которая могла сформироваться в отношении нас и наших пациентов, прямых потомков выживших в тех исторических катаклизмах.
Литература (часть списка):
Понятие счастья с точки зрения трансгенерационного анализа имеет глубокие корни и многогранный смысл. Оно включает в себя не только общепринятые универсалии вроде радости, достатка и благополучия, но, в первую очередь, личностные переживания, ценности и установки, сформированные на протяжении всей истории рода, в результате преодоления различных событий семейной хроники.
Обращаясь к истокам, стоит напомнить, что в славянской культуре наиболее близким аналогом счастья является понятие «доля», имеющее глубинный символический смысл. Это комплексное, во многом, архаичное переживание, которое охватывает все аспекты жизни человека: семью, природу, общество, традиции и духовность. В славянском фольклоре и мифологии понятие доли встречается довольно часто. Например, в сказках и легендах герои нередко сталкиваются с испытаниями, которые проверяют их способность принять свою долю и справиться с ней. Также существуют образы мифологических существ, таких как Судьбы или Рожаницы, которые определяют человеческие судьбы и распределяют доли.
На долю русского человека выпало немало тяжелых испытаний и тягот, трансформировавших содержание понятия счастья для каждого в отдельности и общества в целом. Особенно сложным оказался период ХХ века, на плацдарме которого сконцентрировалась целая плеяда фундаментальных, исторически значимых событий. Плотность этих событий, стремительность их временной развёртываемости, форма и масштаб сложно переоценить даже самым скептически настроенным ученым. За каждым событием стоят радикальные изменения и последствия, вторгнувшиеся в жизни десятков миллионов людей. Каждое из них было сопряжено с большим, а в некоторых случаях немыслимо огромным количеством человеческих жертв, имущественных потерь, утратой социального статуса, тотальной трансформацией национальной идентичности и социокультурного ландшафта, представленных практически непрерывной столетней цепочке трагедий, последовательно и параллельно постигших минимум три поколения подряд. А это мы и наши ближайшие предки.
В своем докладе я познакомлю аудиторию с основными положениями трансгенерационного (межпоколенческого) анализа - психоаналитического направления, которое последовательно формировалось с середины ХХ века на фундаменте основных концепций психоаналитической школы.
Понятие трансгенерационной (межпоколенческой) травмы, то есть феномен передачи травмирующего опыта одного поколения к другому и вкладе данного процесса в становление психической организации, стал усиленно разрабатываться в связи с опытом мировых войн и болезненных разрывов в преемственности поколений. Концепция межпоколенческой травмы заключается в признании и исследовании такого воздействия экстремальных событий на человека, которое оказывает существенное психоэмоциональное влияние не только на переживших, но и на их потомков, вбирающих посттравматические переживания своих родителей.
В коротком изложении, трансгенерационная травма раскрывает психологические последствия индивидуальных, коллективных, социальных травм и их влияние как на индивидуума, так и на группы людей. Особую роль в изучении этого феномена отводится социальной среде, которая напрямую способствует передаче травмирующего опыта.
Спектр проявления трансгенерационных травм очень широк: от дезадаптивных личностных черт, беспричинной тревоги, соматических и психосоматических заболеваний до депрессий, психических расстройств, психотических эпизодов.
По ходу доклада мы обзорно проследим историю развития этого направления, рассмотрим механизмы передачи, коротко окунемся в хронологию основных событий российской истории ХХ века, а также порассуждаем над возможностью образования специфической формы трансгенерационной травмы, которая могла сформироваться в отношении нас и наших пациентов, прямых потомков выживших в тех исторических катаклизмах.
Литература (часть списка):
- Алешкин, П. Ф., Васильев Ю. А. (2010). Крестьянская война в России в условиях политики военного коммунизма и ее последствий (1918–1922 гг.). М.: Голос-Пресс
- Альтман, И. А. (2002). Жертвы ненависти: Холокост в СССР 1941–1945 гг. М. С. 454
- Альтман, И. А. (2009). Оккупационный режим. Холокост на территории СССР. Энциклопедия. М.: РОССПЭН. 683
- Андреев, Е. М., Дарский, Л. Е., Харькова, Т. Л. (1998, октябрь). Демографическая история России: 1927–1959. Население и общество. Информационный бюллетень Центра демографии и экологии человека Института народнохозяйственного прогнозирования РАН. (31)
- Андреева, Г. М. (2011). К вопросу о кризисе идентичности в условиях социальных трансформаций. Психологические исследования. 6(20), 1. Получено из http://psystudy.ru
- Анисимова, О. С. (2013). Трансформация ценностных ориентаций культуры постсоветского общества. Автореф. диссертация. Ростов-на-Дону
- Араловец, Н. А. (1995). Потери населения советского общества в 1930 годы: проблемы, источники, методы изучения в отечественной историографии. Отечественная история. 1995. (1)
- Ассман, Я. (2004). Культурная память. М.: Языки славянской культуры. 52–54
- Айххольтц, Д. (2006). Цели Германии в войне против СССР. Новая и новейшая история. (6)
- Бако, Т., Зана, К. (2023). Трансгенерационная травма и терапия. Трансгенерационная атмосфера. Издательство: Изд. Базенков И.Л.
- Болебер, В. Воспоминание и историзация: трансформация индивидуальной и коллективной травмы и ее межпоколенческая передача. Журнал практической психологии и психоанализа. (4). Получено изhttp://psyjournal.ru/articles/vospominanie-i-istorizaciya-transformaciya
- Болотова, У. В. (2016). Традиционные ценности в современном обществе и их роль в его развитии. Взаимодействие науки и общества: проблемы и перспективы. Сборник статей международной научно-практической конференции. Уфа: Издательский дом «Аэтерна». 60 – 63
- Большая российская энциклопедия. Электрон. версия: https://old.bigenc.ru/world_history/text/5744842?ysclid=lr62ltfnbc379171444. Хроника России. XX век. М.: Слово, 2002.
- Бондарь, Н. И. (2014). Код смерти. Краснодар
- Бордюгов, Г. А., Козлов, В.А. (1992). История и конъюнктура: субъективные заметки об истории советского общества. М.: Политиздат.
- Бородина, М. Потребность россиян в психологах в 2022 году выросла на 63 %. Получено из https://vademec.ru/news/2022/12/28/potrebnost-rossiyan-v-psikhologakh-v-2022-godu-vyrosla-na-63/
- Бимбат, С. Б. (2022). Некоторые аспекты межпоколенческой передачи травмы. Журнал практической психологии и психоанализа. (1). Получено из https://psyjournal.ru/articles/nekotorye-aspekty-mezhpokolencheskoy-peredachi-travmy
- Бернштам, М. (1979). Стороны в гражданской войне 1917–1922 гг. Вестник русского христианского движения. Париж. (128)
- Бейкер, К., Варга, А. (ред.). (2005). Теория семейных систем Мюррея Боуэна. Основные понятия, методы и клиническая практика. М.: Когито-Центр
- Боулби, Д. (2003). Привязанность / Пер. Н.Г.Григорьевой и Г.В.Бурменской.–М. The Tavistock Institute of Human Relations. «Гардарики».
- Бурлакова, Н. С., Олешкевич, В.И. (2011). Психологическая концепция идентичности Э.Эриксона в зеркале личной истории автора (опыт исследования природы клинико-психологического знания). М.: ИПЦ «Маска»
- Бурлакова, Н. С., Олешкевич, Е. В. (2014). Травматический опыт Холокоста как часть исторической памяти и идентичности второго поколения. Психология и психотехника. (9), 922–931.
- Варга, А. Я., Маркитантова, О. А., Черепанов, Е. (2017). Семейные правила выживания: послания детям. Психология и психотерапия семьи. (7). Получено из http://familypsychology.ru/semejny-e-pravila-vy-zhivaniya-poslaniya
- Варга, А. Я. (2004). Семейные мифы в практики системной семейной психотерапии. БГПУ им М. Танка
- Васильев, А. Г. (2014). Воплощенная память: коммеморативный ритуал в социологии Э. Дюркгейма. Социологическое обозрение. (Т. 13. 2. 141 – 167)
- Верт, Н. (1998). История советского государства. 1900–1991. М.
- Вертелицкая, А. И. (2023). Трансгенерационная травма с точки зрения психоанализа. Молодой ученый. (27). 251 – 253
- Винникотт, Д. В. (Winnicott, D.W.). (2002). Игра и реальность. М.: Ин-т общегуманитар. исслед
- Винникотт, Д. В. (Winnicott, D.W.). (2003). Искажение Эго в терминах истинного и ложного Я. Консультативная психология и психотерапия. (1), 5–19
- Волкан, В. (2012). Расширение психоаналитической техники: руководство по психоаналитическому лечению. Науч. ред. русского издания проф. М. Решетников. СПб.: «Восточно-Европейский Институт Психоанилиза»
- Волкан, В., Зинтл, Э. (2014). Жизнь после утраты: Психология горевания. Пер. с англ. – 2-е стереотип. М.: Когито-Центр
- Волков, Е. З. (1930). Динамика народонаселения СССР за восемьдесят лет. М., Л.
- Власкина, Т. Ю. Голод на Дону по устным свидетельствам
- Воеводина, Ю. С. (2010). «Память детей алтайского края о Великой отечественной войне по устным источникам». Краснодар
- Всероссийская Книга Памяти. 1941–1945. (1995). Обзорный том. М.: Воениздат. С. 395–396
- Геллер, М. Я., Некрич, А. М. (2000). История России 1917 – 1995. Утопия у власти. М.: Изд-во «Мик».
- История и память: history and memory: ист. Культура Европы до начала нового времени / под ред. Л. П. Репиной. М. : кругъ, 2006. 767 с.
- Нора, П. (Nora, P.). (2005). Всемирное торжество памяти. Неприкосновенный запас. (2–3).
- Сонди, Л. (2007). Судьбоанализ. Пер. с нем. А. В. Тихомиров. М.: Три квадрата
- Терещук Е. И., Аксенчикова Е. В. Негативный материнский комплекс: проработка в аналитической психотерапии//Веснік БДУ. Сер.3.2009 № 2
- Тоффлер, Э. (Toffler, A.) (2009). Шок будущего. М.: АСТ. (2002). Ушакин, С., Трубина, Е. (Сост.). Травма: пункты. М.: НЛО
- Федунина, Н. Ю., Бурмистрова, Е. В. (2005). Психическая травма. К истории вопроса. Московский психотерапевтический журнал. 2(45).164-190
- Фрейд, З. (1997). Тотем и табу. М.: Алетейя
- Фрейд З. (2004). По ту сторону принципа удовольствия. Я и Оно. М.: ООО «Издательство АСТ». Харьков: «Фолио»
- Хальбвакс, М. (Halbwachs, M.). (2005). Коллективная и историческая память. Неприкосновенный запас. (2–3)
- Ханелия, Н. В. (2019). Современные представления о трансгенерационной передаче травмы. Журнал практической психологии и психоанализа. (1). 17 – 29
- Черномазова, Ю (2022). Поколение как жизненный мир: традиция феноменологических исследований генеративной проблематики. Источник: https://cyberleninka.ru/article/n/pokolenie-kak-zhiznennyy-mir-traditsiya-fenomenologicheskih-issledovaniy-generativnoy-problematiki/viewer
- Шутценбергер, А. А. (2011). Синдром предков: Трансгенерационные связи, семейные тайны, синдром годовщины, передача травм и практическое использование геносоциограммы. М.: Психотерапия
- Эльячефф, К. (2011). Затаенная боль. Дневник психоаналитика. – Издательство: Институт общегуманитарных исследований.
- Abraham, N., Torok, M. (2010). The Lost Object: Me”, SubStance. (Vol.13, No.2, Issue 43 (1984), pp. 3-18). University of Wisconsin Press.
- Aoued HS, Sannigrahi S, Doshi N, Jin P, Ressler KJ, Dias BG et al. (2019). Reversing Behavioral, Neuroanatomical, and Germline Influences of Intergenerational Stress. Biol Psychiatry. 2019 Feb 1;85(3):248-256.
- Berne, E. (1961). Transactional analysis in psychotherapy: A systematic individual and social psychiatry. New York: Grove Press
- Bion, W.R. (1967). Notes on the theory of schizophrenia / Second Thoughts,
- Boszormenyi-Nagy, I., Sparc G.M. (1984). Invisible Loyalite. Reciprocity in Intergeneration Family Therapy. London-New York: Routledge (432)
- Bowen, M. (2004). The Origins of Family Psychotherapy. New York: Jason Aronson
- Bygren L, Kaati G, Edvinsson S. (2002) Longevity determined by paternal ancestors’ nutrition during their slow growth period. Acta Biotheor 49: 53-59
- Connolly, A. M. (2011). Healing the wounds of our fathers: intergenerational trauma, memory, symbolization and narrative. The Journal of analytical psychology. 56(5):607-26.
- Danieli, Y. (1998). (Ed.). International handbook of multigenerational legacies of trauma. New York, NY: Plenum Press
- Dias BG, Ressler, KJ (2013). Parental olfactory experience influences behavior and neural structure in subsequent generations. Nature Neuroscience volume 17, pages 89–96
- Dolto, F. (1988). La cause des adolescents. Paris: Laffont, 1988. Pp. 276
- Eder, M.D. (1917) War-shock, the psycho-neuroses in war: psychology and treatment. London, Heinemann p. 176
- Eulenburg, A. (1907). Schülerselbstmorde Vortrag im Berliner Verein für Schulgesundheitspllege am 26. Februar 1907. Zeitschrift für pädagogische Psychologie und Jugendkunde/Ferdinand Kemsies. Leipzig : Quelle & Meyer.
- Faimberg, H. (2005). The telescoping of generations: listening to the narcissistic links between generations. London: Routledge
- Felsen I., Erlich S. (1990). Identification patterns of offspring of Holocaust survivors with their parents. American Journal of Orthopsychiatry. 60(4):506-20
- Ferenczi, S. (2006) The Development of Psychoanalysis. Kessinger Publishing
- Freud, S. Drei. (1922). Abhandlungen zur Sexualtheorie. Leipzig und Wien: Franz Deuticke. P. 230
- Friedman, P. “The Road Back for the DP’s: Healing the Psychological Scars of Nazism.” Commentary (December 1948).
- Gapp K, Steenwyk G, Germain PL, Matsushima W, Rudolph KLM, Manuella F, Roszkowski M, Vernaz G, Ghosh T, Pelczar P, Mansuy IM, Miska EA (2018). Alterations in sperm long RNA contribute to the epigenetic inheritance of the effects of postnatal trauma. Mol Psychiatry. 2020 Sep;25(9):2162-2174
- Green, A. (1986). On private madness. London: The Hogarth Press Ltd. p. 173
- Grinker, R.R., Spiegel J.P. (1945). Men under Stress. USA. York: Marpl Press company, RA. p. 460
- Janet, P. (1914). Névroses et Idées Fixes. (Vols 1, 2). Paris. Paris: Librairie Félix Alcan.
- Jung, C. G. (1909-1948). Die Bedeutung des Vaters für das Schicksal des Einzelnen. Rascher, I. Aufl. II. Aufl. III. Aufl. Рр. 26–38.
- Kellerman, N.P.F. (2001). Psychopathology in children of Holocaust survivors: A review of the research literature. The Israel journal of psychiatry and related sciences. 38(1). 36-46.
- Klein, M. (1952, 1975). Notes on some schizoid mechanisms’, in Development in Psycho-Analysis. London: Hogarth Press. Also in The Writings of Melanie Klein, (Vol. 3). London: Hogarth Press. 1– 24.
- Kolk, B. A., Hart, О. (1990). Pierre Janet and the breakdown of adaption in psychological trauma. American Journal of Psychiatry. 146(12):1530-40.
- Krystal, H. (1988) Integration and Self-Healing. Affect, Trauma, Alexithymia. Hillsdale, NJ (The Analytic Press).
- Lebovici, S. (1994). L'homme dans le bébé, 661 Michel Ody— L'adulte dans l'enfant et l' «insight». Revue franҫaise de psychanalyse. L'enfant dans l'adulte. Paris. T. LVIII. Presses universitaires de France
- Lifton, R.J. (1979) The Broken Connection: On Death and the Continuity of Life. American Psychiatric Pub, London: Heinemann. – 23-5
- Maamar MB, Sadler-Riggleman I, Beck D, Skinner, MK (2018). Epigenetic Transgenerational Inheritance of Altered Sperm Histone Retention Sites. Sci Rep. 2018 Mar 28;8(1):5308.
- McDougall, J. (1991). Theaters of the mind: illusion and truth on the psychoanalytic stage. First Brunner/Mazel Edition. Рp. 30
- Mijolla, A. (2003). Les Visiteurs Du Moi: Fantasmes d'Identification. Ler edition. Paris: Les Belles letters. Рр. 223.
- Myers, C. S., Camb, S.D. (1915). Shell shock. Being an account of three cases of loss of memory, vision, smell, and taste, admitted into the Duchess of Westminster’s hospital, le Touquet. Reprinted from the Lancet.
- Oppenheim, H. (1892). Die traumatischen Neurosen, nach den in der Nervenklinik der Charité in den 8 Jahren 1883-1891 gesammelten Beobachtungen. Berlin. Hirschwald. Р. 253.
- Volkan, V. D. (1998, August). Transgenerational Transmissions and «Chosen Trauma» An Element of Large-Group Identity. Opening Address XIII International Congress International Association of Group Psychotherapy.
- Winnicott, D. W. (1989). Fear of breakdown / International Review of Psycho-Analysis, 1:103-107. Psychoanalytic explorations, London: Karnac. Рp. 91-95
- Worden J.W. Grief counseling and grief therapy. Third edition. N.Y.: Brunner-Routledge, 2003
- Yehuda, R., Lehrner, A. (2018). Intergenerational transmission of trauma effects: putative role of epigenetic mechanisms. World psychiatry: official journal of the World Psychiatric Association (WPA). 17(3). 243-257.
- Yehuda, R., Lehrner, A., Bierer L. (2018). The public reception of putative epigenetic mechanisms in the transgenerational effects of trauma. Environ Epigenet. 2018 Jul 17;4(2)
- Yehuda R, Daskalakis NP, Bierer L, Bader HN, Klengel T, Holsboer F, Binder EB. (2016). Holocaust Exposure Induced Intergenerational Effects on FKBP5 Methylation. Biol Psychiatry. 2016 Sep 1;80(5):372-80.
Терехина Светлана Юрьевна (Пермь) - член ЕАРПП, секретарь ЭК ЕАРПП.
ИЛЛЮЗИИ И РЕАЛЬНОСТЬ В ЕАРПП: СЧАСТЬЕ БЫТЬ ГРУПП-АНАЛИТИКОМ - ПРЕЗИДЕНТОМ
Тимошкина Алина Алексеевна (Москва)–канд. психол. наук, Президент ЕАРПП, психоаналитик, групп-аналитик, Доцент кафедры клинического психоанализа МИП, Член правления ECPP (Vienna, Austria); Руководитель Международной Школы Группового Психоанализа (COIRAG, EGATIN, ECPP). Супервизор ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria); Супервизор групп-аналитик ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria).
Находясь в профессиональном сообществе, приобретенные знания и опыт помогают групп-аналитику анализировать элементы создающихся матриц, осознавать актуальные чувства, определять потребности групп и лидеров в разных региональных отделениях и в ЕАРПП, в целом. Кроме того, этот опыт позволяет корректировать групповую динамику, трансформировать внутренние конфликты, улучшая экологию психоаналитического поля и устойчивость коллегиальных отношений. Вместе с тем это создает условия для развития творческого потенциала, глубинного доверия, профессиональной самореализации и счастья (в тему ЗШ). И, как следствие, позволяет с достоинством нести членство в ЕАРПП.
Основные обязанности Президента ЕАРПП включают: представительство в организации, определение направлений стратегического развития сообщества, управление процессами, участие в назначениях лидеров, принятие финансовых решений и другие. Президент избирается общим собранием членов и предлагает кандидатуры Вице-президентов, возглавляет Исполнительный комитет, который отвечает за текущие дела и стратегическое развитие организации, участвует в формировании Правления и комитетов, определяет направления развития и взаимодействует с лидерами мнений с целью формирования корпоративной культуры и профессиональных стандартов. Кроме того, бережно лавируя между личным и общественным, учитывает сложную динамику взаимодействия, исследует бессознательные групповые процессы, анализирует сопротивления, прогнозирует иллюзии и реальность в большой группе ЕАРПП.
Коллективный психоресурс для изменений в организации может быть отражен в следующих процессах:
1.При выборе лидеров в группах возникает эмоциональная напряженность, которая влияет на формирование конкурентной среды, что способствует повышению эффективности работы и поддерживает рабочий тонус группы.
2.Выстраивание организационной структуры и управления в условиях некой неопределенности развивают в организации креативность и ювелирно интегрируют неживую административную систему в «живой» психоанализ (стандартные процедуры и ручное управление).
3.Проблемы и инциденты, связанные с соблюдением этических норм и законодательных требований, затрудняют деятельность членов организации и стимулируют к законотворчеству и алгоритмизации процессов.
В заключение хочется сказать, что быть групп-аналитиком и Президентом ЕАРПП — это счастье, заключенное в привилегию, испытание, талант и ответственность.
Список литературы и использованных источников:
1.Де Маре и др. Койнония. От ненависти, через диалог к культуре в большой группе. Гл. 1. История подхода больших групп / Перевод с английского Пажильцева И.В. –Ммеждународное научное книжно-журнальное издательство Taylor & Francis, 2018.
2.Журавлев А.Л. Большие социальные группы как субъекты: возможности исследования / А. Л. Журавлев. В сборнике: Личность и бытие: субъектный подход. – 2008. – С. 312 – 315.
3.Тимошкина А.А. Весь спектр чувств // Групп-анализ: история и современность: Научно-информационный журнал ЕАРПП Пространство психоанализа и психотерапии. 2022. – № 4. – С. 74.
4. Maria R. Mendes Leal. Why group analysis works in «The Evolution of Group Analysis», ed. by M. Pines.
5. Hinshelwood R.D. Bion and Foulkes: The group-as-a-whole (Group Analysis).
Находясь в профессиональном сообществе, приобретенные знания и опыт помогают групп-аналитику анализировать элементы создающихся матриц, осознавать актуальные чувства, определять потребности групп и лидеров в разных региональных отделениях и в ЕАРПП, в целом. Кроме того, этот опыт позволяет корректировать групповую динамику, трансформировать внутренние конфликты, улучшая экологию психоаналитического поля и устойчивость коллегиальных отношений. Вместе с тем это создает условия для развития творческого потенциала, глубинного доверия, профессиональной самореализации и счастья (в тему ЗШ). И, как следствие, позволяет с достоинством нести членство в ЕАРПП.
Основные обязанности Президента ЕАРПП включают: представительство в организации, определение направлений стратегического развития сообщества, управление процессами, участие в назначениях лидеров, принятие финансовых решений и другие. Президент избирается общим собранием членов и предлагает кандидатуры Вице-президентов, возглавляет Исполнительный комитет, который отвечает за текущие дела и стратегическое развитие организации, участвует в формировании Правления и комитетов, определяет направления развития и взаимодействует с лидерами мнений с целью формирования корпоративной культуры и профессиональных стандартов. Кроме того, бережно лавируя между личным и общественным, учитывает сложную динамику взаимодействия, исследует бессознательные групповые процессы, анализирует сопротивления, прогнозирует иллюзии и реальность в большой группе ЕАРПП.
Коллективный психоресурс для изменений в организации может быть отражен в следующих процессах:
1.При выборе лидеров в группах возникает эмоциональная напряженность, которая влияет на формирование конкурентной среды, что способствует повышению эффективности работы и поддерживает рабочий тонус группы.
2.Выстраивание организационной структуры и управления в условиях некой неопределенности развивают в организации креативность и ювелирно интегрируют неживую административную систему в «живой» психоанализ (стандартные процедуры и ручное управление).
3.Проблемы и инциденты, связанные с соблюдением этических норм и законодательных требований, затрудняют деятельность членов организации и стимулируют к законотворчеству и алгоритмизации процессов.
В заключение хочется сказать, что быть групп-аналитиком и Президентом ЕАРПП — это счастье, заключенное в привилегию, испытание, талант и ответственность.
Список литературы и использованных источников:
1.Де Маре и др. Койнония. От ненависти, через диалог к культуре в большой группе. Гл. 1. История подхода больших групп / Перевод с английского Пажильцева И.В. –Ммеждународное научное книжно-журнальное издательство Taylor & Francis, 2018.
2.Журавлев А.Л. Большие социальные группы как субъекты: возможности исследования / А. Л. Журавлев. В сборнике: Личность и бытие: субъектный подход. – 2008. – С. 312 – 315.
3.Тимошкина А.А. Весь спектр чувств // Групп-анализ: история и современность: Научно-информационный журнал ЕАРПП Пространство психоанализа и психотерапии. 2022. – № 4. – С. 74.
4. Maria R. Mendes Leal. Why group analysis works in «The Evolution of Group Analysis», ed. by M. Pines.
5. Hinshelwood R.D. Bion and Foulkes: The group-as-a-whole (Group Analysis).
Тишкова Татьяна Олеговна (Москва) – Казначей ЕАРПП, Главный редактор журнала «Пространство психоанализа и психотерапии», Член Правления ЕАРПП, Казначей РО Москва ЕАРПП, Руководитель Секции детского психоанализа РО Москва ЕАРПП, Член Правления РО Москва ЕАРПП, клинический психолог, действительный член ОППЛ, Супервизор ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria), Тренинговый групп-аналитик ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria)
Когда счастья долго не видать
Трифонов Илья Викторович (Екатеринбург) – психолог-психоаналитик, Специалист ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria)
Счастье - это настолько глубокое, настолько интимное переживание, что никакие общие подсказки, никакие чужие размышления не приближают нас к его реализации. И для каждого, кто задумывается о счастье, оно открывается в своей неизведанности и вечной новизне.
Когда я размышлял, о чем будет доклад, то решил оттолкнуться от текущих трудностей в практике. Что мешает приблизиться, если не к счастью, то к переживанию удовлетворённости аналитиком от реализации творческих, интеллектуальных и эмоциональных возможностей в своей работе. И, пожалуй, воодушевлению, связанного с возможностью продвигаться дальше в собственном познании мира и самого себя. Что, в свою очередь, неразрывно связано с эффективностью в помощи клиенту, в снятии бессознательных ограничений его собственной индивидуальной способности реализовывать свои потенциалы, и наиболее полно проживать свою жизнь.
И, оказалось, что есть сложность, которая регулярно разворачивается в работе. В целом понятная терапия, которая длится не первый год, оказывается в какой-то момент на репите, на повторе или зависла. И уже какое-то время мы словно бы ходим по кругу с клиентом, не в состоянии прорваться к чему-то - травме или инсайту. При этом интеллектуальное понимание есть, а проживания нет. В этот момент я увидел, что эта сложность «все понимаю, но ничего не чувствую» в том, чтобы прорваться к способности более глубокого эмоционального понимания клиента.
И я хочу поисследовать, применительно к текущим случаям, опираясь на теорию, что нужно, чего не хватает или что бы помогало аналитику проснуться для сочувствия, понять и быть с клиентом в самой глубине, у самих истоков его бессознательных ограничений. Чтобы, в конечном счёте, он смог проснуться для более полной жизни, и способности к проживанию того, что мы подразумеваем говоря о счастье.
В создании субъективности центральную роль играет диалектический процесс. На первый взгляд, на поверхности диалектическая пара: психика аналитика - психика клиента. Необходимым условием для возникновения терапевтического взаимодействия Винникотт назвал создание потенциального пространства. Потенциальное пространство - это общий термин, который он использовал для обозначения промежуточной области переживаний, лежащей между фантазией и реальностью. Потенциальное пространство, в котором становится возможным нахождение новых символов и значений, взаимодействие и игра с ними. Перекликающиеся конкретные формы потенциального пространства - это пространство переходных объектов (и игры) в период формирования детской психики, и аналитическое пространство. Новое значение возникает из различий. Для возможности обнаружения, схватывания или вызревания этого нового значения, понятого относительно передаваемого клиентом, аналитик должен обладать способностью создавать потенциальное пространство. Способностью, вытекающей из достигнутой внутрипсихически своей способности выделять символы, символизируемое этими символами и самого символизирующего. Для того, чтобы хорошо услышать другого, необходимо, в первую очередь, слышать себя.
Например, на втором году терапии клиентки, тотально контролирующей себя и другого. Уже не молодая женщина, безжалостно эксплуатирующая себя, с глубоко запрятанной эмоциональной частью. После неимоверных усилий по построению хрупкого мостика доверия, преодолев бесчисленные баталии связанные с обвинениями, контролем и навязыванием функционального выполнения ролей. Сквозь защиты, возникающие в ответ на уязвимость при малейшем эмоциональном сближении, в какую-то из сессий она предложила: «Угадайте, с чем я пришла». Понадобилась половина сессии, в которую аналитик не соглашался гадать, в предполагаемой для себя правильной аналитической позиции не брал передаваемой ответственности, говорил, что не возьму предлагаемую вами роль фокусника «без вас догадаться о том, с чем вы пришли». Половину сессии, чтоб в какой-то момент отличить от прежних баррикад защит и проективных навязываний «вы психолог - вы должны понимать» - на этот раз интерес, радость и азарт: а поиграй со мной, угадай какая я сегодня, я чуть покажусь и буду дразнить тебя. И когда, наконец-то, это было понято, случилась та самая игра - в гляделки, угадывание со смехом, сопряженные с сильнейшей радостью и интересом. Аналитик какой-то частью осознавая происходящее, другой частью вступил и поддержал игру, испытав большую вовлеченность, интерес радость и огромное удовольствие. Дело даже дошло до возможности показать себя рискующим, и могущим проиграть: при понимании и вербализации происходящего - показать клиентке язык, и отзеркалить ей то удовольствие от «выигрыша», которое она получила. Это был невероятный опыт. И она подтвердила потом, что это было первое проявление во вне её подавляемой эмоциональной части, которой прежде отводился только внутренний мир фантазий. Эта она впервые показала себя и коммуницировала.
Здесь важен момент обнаружения, выхода и вступления в игру. Вступить в предложенную игру невозможно только из знающей аналитической позиции. Эта позиция первоначально была сродни защитам. Или иными словами, невозможно быть с клиентом там где он есть из знания, каким бы психоаналитичным оно ни было, из знания как своего рода оплота защит или ложной структуры. Вступить в игру возможно только имея способность играть, испытывая доверие к себе и к новому опыту. Как сказал Винникотт: «Психотерапия проводится на пересечении двух игровых зон - пациента и терапевта. Если терапевт не может играть, значит он не пригоден для этой работы. Если пациент не может играть, то необходимо предпринять что-то, что даст ему возможность начать это делать, после чего психотерапия может начаться».
В этом примере аналитик изначально застревал в согласующемся контрпереносе, окрашенном напряжением и опасением быть подчиненным, и защищаясь, схожим с клиенткой образом бессознательно контролировал свои чувства и происходящее в сессии. Сейчас понимаю, что тогда помог хороший отпуск. Восстановившись, наполнившись и окрепнув в хорошем контакте с удовольствиями и непринужденностью, восстановилась и способность непринуждённо воспринимать свои и чужие чувства. К слову сказать, в случае с этой клиенткой был найден рабочий способ для помощи ей в обнаружении каких-либо чувств, усталости и напряжений - это их «понимание» через контроль подобных переживаний в другом. Аналитик, поняв это, находя в контрпереносном отклике различные переживания клиентки, начал делиться с ней, и показывать как сам это переживает и справляется. Так она училась знакомиться со своей усталостью, раздраженностью, злостью. На предыдущей сессии, относительно той, где случились эти «гляделки», аналитик (только что вернувшись из своего отпуска), не стал скрывать от клиентки каково это - быть довольным жизнью, (а может быть и счастливым), наполненным радостью и удовольствием. Она написала сообщение в тот вечер: «Огромная благодарность за возможность прикоснуться к вашему внутреннему опыту счастливого ребёнка. Вы всколыхнули сущность чуда Я, потерянного в суете дней».
С точки зрения теории объектных отношений, при травматичном или преждевременном обнаружении младенцем своей отдельности, сопряженной с ужасом и беспомощностью, происходит возврат, сохранение внутреннего всемогущего объекта. И последующий выход в мир коммуникаций, возможностей и творческой реализации становится заблокированным этой взаимосвязью и опорой на внутренний всемогущий объект.
Т.Огден в «Матрице психики», развивая идеи Кляйн, Биона и Фейрбейрна предлагает теорию, которая рассматривает внутренние объектные отношения как отношения двух активных сил. Один отщеплённый аспект эго отождествляется с сэлф в исходных объектных отношениях, другой полностью отождествляется с объектом. И каждая из этих активных сил (суборганизаций эго) способна генерировать опыт. Эти внутренние объекты, понимаемые как аспекты эго отождествлённые с объектами, могут вступать в мучительную, контролирующую, соблазняющую, унизительную, зависимую или любую другую форму связи с другими аспектами эго.
В этой концепции, для того чтобы клиент мог, как пишет Огден, «выпасть из рук» всемогущего объекта, аналитик должен быть с ним. Это значит понимать его, и быть в очень близкой, глубокой и надёжной эмоциональной связи. При этом быть отдельным и быть собой. Так же как и мать в период «невидимого единства» с младенцем, описываемом Винникоттом, обеспечивать надёжную среду для психического вызревания. Так же в период переходных феноменов, в постепенном разрушении иллюзий развивать способность быть одному. Быть одному, создавая потенциальное пространство, в котором он живёт, в котором мать существует как незаметное контейнирующее пространство. И в дальнейшем, также как и мать, выживать в течении времени в период перехода к использованию внешних объектов.
Иными словами, в терапии не явно и не линейно, а скорее взаимопроникающим образом воспроизводятся или перепроживаются перечисленные ранние этапы становления. И чтобы клиент, например, перестал мучить себя, ему важно быть встреченным в опыте надёжности. Чтобы доверить и затем впустить в себя иное отношение заботы.
Клиент, молодой человек, обратился с запросом связанным с трудностью адаптации 5 лет назад. На протяжении анализа он инициировал, а затем развивал своё дело, вступил в брак, содержит семью, и начал строить своё жилье. Но фоново это движение происходит в ощущении необходимости «всё тащить на себе», безрадостно преодолевать тяжести и невзгоды, в постоянной тревоге, что денег, успехов и результатов всегда недостаточно. И несмотря на осознания, обретённые на протяжении лет анализа, про депрессивную разочарованную мать, и отца, принимающего только его старание, внешняя ситуация улучшается, но внутренняя неудовлетворённость, по ощущениям, только растёт. К слову и профессия, выбранная клиентом, связана со сценическим креативом, направленная нести людям праздник, достаётся эмоционально крайне тяжело и несёт скорее нарастающее ощущение перенапряжения и выгорания. На пятом году анализа удалось выйти на травму, когда он будучи в возрасте менее одного года, только начав ходить, проявил инициативу, схватил и вылил на себя кастрюлю кипящего супа. И уже несколько месяцев каждая сессия из своего повседневного материала относит своими переживаниями к тому раннему эпизоду. К травме, породившей склейку инициативы и вины, блокировавшей возможность по-настоящему проявлять своё, и глубоко и накрепко впечатав запрет на право быть успешным, самодостаточным и влиятельным.
Для аналитика было уже привычным взаимодействие с его вечно недовольной результатами, негативизирующей и контролирующей частью. Но постоянной трудностью было удерживаться от соскальзывания в согласующующееся сэлф-объектное переживание - стараться быть хорошим аналитиком и превознемогать трудности. Годы стремления приблизиться, донести, что он не один. Тут можно добавить о большом количестве записей в журнале осмыслений, объеме потраченных супервизий, времени раздумий по выходным.
На одной из последних сессий клиент рассказал, что потеряв всякий смысл, и не найдя возможным написать аналитику, он скачал приложение «Электронный психолог», основанное на искусственном интеллекте, настроил, сделал упражнение и ему полегчало. В конце встречи, в том месте, где аналитиком ощущалась достигнутая близость, принятость клиентом слов о понимании его растерянности одиночества и недоверчивости, (уже в дверях при прощании перед перерывом на его отпуск) он сказал: «Извините, я так хочу в туалет, я побегу...»
Вечером аналитик отчетливо ощутил в себе, что именно, какое послание передаётся из глубины клиентом посредством этих коммуникаций и проективной идентификации. А именно, каково это когда В ТЕБЕ НЕТ СМЫСЛА, СТАРАЕШЬСЯ ИЗО ВСЕХ СИЛ, А ТЕБЯ ТЕРПЯТ, СТАРАЕШЬСЯ И НЕ МОЖЕШЬ НИКАК ПОВЛИЯТЬ, ГЛУБОЧАЙШАЯ ОБИДА, ГОРЕЧЬ, ВЫГОРЕВШАЯ НЕНАВИСТЬ, СТАВШАЯ СКОРБЬЮ, ГЛУБОЧАЙШЕЕ ОДИНОЧЕСТВО, НЕВЕРЕНИЕ НИКОМУ, ОПУСТОШЕННОСТЬ ТЯЖЕСТЬ И БОЛЬ. Я ощутил это, как ту самую разящую душевную боль, склеенную, обозначенную, или спрятанную за телесной болью в том ожоге.
При этом разворачивается другое противоположное переживание:полное отсутствие эмоционального отклика, некая усталость от всего что с ним связано, - «это же надо, я так стараюсь, а он! 5 лет психоанализа и приложение» - праведный гнев и крайней степени разочарование в нем, раздражение и усталость. Основная черта - сосредоточенность на себе. В какой-то момент аналитик даже ужаснулся от обнаружения в себе этой ненасытной эмоциональной бездны, этой Чёрной дыры, ориентированной только на собственное подкрепление. Затем, после отчетливого понимания того, что его слова об использовании приложения, также как и слова поторопиться в дверях, да и сам отпуск - это свидетельства заботы о себе, хорошего результата терапии и того, что клиентом берётся активность помогать себе, отказываясь от мучения, аналитик проваливается в переживание своей профессиональной беспомощности, «какие ж это результаты», «имею ли я право так считать и видеть без подтверждения им моей правоты», провал в уныние и вязкую беспомощность, окрашенную плохостью, никчёмностью, неспособностью понимать, и отсутствием у себя всякой возможности помочь ему, как и права на это. Это был болезненный период, связанный с ощущением подрыва контакта с реальностью - где правда, нормален ли ты и какому слою верить? Понадобилось какое-то время восстановить свою веру в себя, понять происходящее, и вернуть устойчивость.
У.Бион В «Заметках о памяти и желании» пишет: «На каждом сеансе происходит развитие (evolution). Из темноты и бесформенности развивается (evolve) нечто. Это развитие может обладать поверхностным сходством с памятью, но если его испытаешь хоть раз, с памятью уже никогда не спутаешь. Его общая черта со сновидениями – полное присутствие или необъяснимое и внезапное отсутствие. Именно это развитие и должен быть готовым интерпретировать аналитик.
Для этого ему необходимо дисциплинировать свои мысли. Прежде всего, как знает каждый психоаналитик, ему необходимо пройти насколько возможно более тщательный анализ; ничто здесь сказанное не бросает и тени сомнения на эту необходимость. Во-вторых, он должен культивировать бдительное уклонение от памяти. Аналитику следует стремиться к непоколебимому исключению памяти и желания.»
Этот отказ, на мой взгляд, сопряжен, в первую очередь, с уважением к свободе клиента от предвзятости и навязываний извне способов и направлений его развития, а также уважении его способности в стремлении стать собой его собственным способом. Д.Винникотт сказал: «Уважение к потребности пациента в самооткрытии заставляет меня не «знать слишком многого».
Аппелируя к сказанному ранее о создании потенциального пространства, наравне с необходимостью наличия способности слышать себя для того, чтобы мочь услышать другого, аналитику необходимо обладать способностью уважать себя, уважать свою способность проживать свою жизнь и осуществлять своё развитие своим индивидуальным способом. Без необходимости искать этому подкрепления в контакте со своим клиентом.
Т. Огден, формулируя понимание эмпатии пишет: «Эмпатия - это психологический процесс, а также форма обратной связи, который происходит в контексте диалектики бытия и небытия другим. В этом контексте (Винникотт сказал бы внутри потенциального пространства), человек играет с идеей быть или не быть другим, зная, что он им не является. Можно примерить на себя одну идентификацию, затем другую, потому что противоположный полюс диалектики уменьшает опасность оказаться запертым в другом и, в конечном счёте, потерять себя в нём. Проективную идентификацию, напротив, можно воспринимать как психологический межличностный процесс (форму защиты, коммуникации, и объектной связи), происходящей вне диалектики бытия и не бытия другим, т.е. вне потенциального пространства. Обработку проективной идентификации терапевтом можно понимать как действия по восстановлению психологического диалектического процесса, в котором вызванное эмоциональное состояние может быть пережито, обдумано и понято интерпретирующим субъектом.
Иными словами, аналитику, чтобы обладать способностью к эмпатии, нужно быть наполненным и устойчивым в своей самости. Обладать внутренней устойчивостью, базовым ощущением безопасности и доверия. Тем, что Огден называет матрицей психики. Из неё появляется возможность создавать потенциальное пространство, вступать во взаимодействие с внешними объектами, доверяя себе и новому опыту. И через это, в аналитическом пространстве, воспринимать, играть и творчески взаимодействовать с внутрипсихическими значениями. Доверяя себе, восприятию нового, и способностям своего клиента.
В «Мечтании и интерпретации» Огден пишет: любая форма психопатологии, насколько бы выраженной или незаметной (и присущей всем) она ни была, может пониматься как форма проявления бессознательного ограничения человеком собственной способности переживать свою жизнь как человеческую. Ограничение индивидуальной способности быть живым может проявляться во множестве форм, включая ограничение спектра и глубины чувств, мыслей и телесных ощущений, ограничение жизни в сновидениях и жизни в мечтаниях, чувство нереальности в отношениях к самому себе и другим людям или компромисс с собственной способностью играть, воображать и использовать вербальные и невербальные символы для создания и репрезентации собственного опыта. С этой точки зрения, целью анализа является высвобождение способности более полного проживания своей жизни, в том числе, пусть иногда, соприкасаться с переживанием наполненности тем, что мы вкладываем в представления о человеческом счастье. И как мы выяснили относительно необходимых аспектов в создании потенциального пространства, аналитик должен сам этой способностью обладать.
Я хочу закончить сказанное отсылом к известной притче «О вызывателе дождя». Где приглашённый целитель отвечает на вопрос о том, как он это сделал:
«Никто не может изменить никого.
Но каждый может управлять собой.
Единственное, что я могу, — это изменить себя, то есть стать неправильным, присоединиться к тому, что здесь происходит.
Я работал с собой, возвращая себя обратно в правильное состояние.
Но поскольку я был уже един со всем прочим здесь, то и оно вместе со мной, постепенно, с некоторой инерцией, но вернулось на правильный, то есть гармоничный путь».
А быть собой, в гармонии с собой и с другими, это ли не счастье?
Список литературы
Д.Винникотт. «Игра и реальность»
У.Бион. «Заметки о памяти и желании»
Т.Огден. «Проективная идентификация»
Т.Огден. «Мечтания и интерпретации»
Т.Огден. «Матрица психики»
Счастье - это настолько глубокое, настолько интимное переживание, что никакие общие подсказки, никакие чужие размышления не приближают нас к его реализации. И для каждого, кто задумывается о счастье, оно открывается в своей неизведанности и вечной новизне.
Когда я размышлял, о чем будет доклад, то решил оттолкнуться от текущих трудностей в практике. Что мешает приблизиться, если не к счастью, то к переживанию удовлетворённости аналитиком от реализации творческих, интеллектуальных и эмоциональных возможностей в своей работе. И, пожалуй, воодушевлению, связанного с возможностью продвигаться дальше в собственном познании мира и самого себя. Что, в свою очередь, неразрывно связано с эффективностью в помощи клиенту, в снятии бессознательных ограничений его собственной индивидуальной способности реализовывать свои потенциалы, и наиболее полно проживать свою жизнь.
И, оказалось, что есть сложность, которая регулярно разворачивается в работе. В целом понятная терапия, которая длится не первый год, оказывается в какой-то момент на репите, на повторе или зависла. И уже какое-то время мы словно бы ходим по кругу с клиентом, не в состоянии прорваться к чему-то - травме или инсайту. При этом интеллектуальное понимание есть, а проживания нет. В этот момент я увидел, что эта сложность «все понимаю, но ничего не чувствую» в том, чтобы прорваться к способности более глубокого эмоционального понимания клиента.
И я хочу поисследовать, применительно к текущим случаям, опираясь на теорию, что нужно, чего не хватает или что бы помогало аналитику проснуться для сочувствия, понять и быть с клиентом в самой глубине, у самих истоков его бессознательных ограничений. Чтобы, в конечном счёте, он смог проснуться для более полной жизни, и способности к проживанию того, что мы подразумеваем говоря о счастье.
В создании субъективности центральную роль играет диалектический процесс. На первый взгляд, на поверхности диалектическая пара: психика аналитика - психика клиента. Необходимым условием для возникновения терапевтического взаимодействия Винникотт назвал создание потенциального пространства. Потенциальное пространство - это общий термин, который он использовал для обозначения промежуточной области переживаний, лежащей между фантазией и реальностью. Потенциальное пространство, в котором становится возможным нахождение новых символов и значений, взаимодействие и игра с ними. Перекликающиеся конкретные формы потенциального пространства - это пространство переходных объектов (и игры) в период формирования детской психики, и аналитическое пространство. Новое значение возникает из различий. Для возможности обнаружения, схватывания или вызревания этого нового значения, понятого относительно передаваемого клиентом, аналитик должен обладать способностью создавать потенциальное пространство. Способностью, вытекающей из достигнутой внутрипсихически своей способности выделять символы, символизируемое этими символами и самого символизирующего. Для того, чтобы хорошо услышать другого, необходимо, в первую очередь, слышать себя.
Например, на втором году терапии клиентки, тотально контролирующей себя и другого. Уже не молодая женщина, безжалостно эксплуатирующая себя, с глубоко запрятанной эмоциональной частью. После неимоверных усилий по построению хрупкого мостика доверия, преодолев бесчисленные баталии связанные с обвинениями, контролем и навязыванием функционального выполнения ролей. Сквозь защиты, возникающие в ответ на уязвимость при малейшем эмоциональном сближении, в какую-то из сессий она предложила: «Угадайте, с чем я пришла». Понадобилась половина сессии, в которую аналитик не соглашался гадать, в предполагаемой для себя правильной аналитической позиции не брал передаваемой ответственности, говорил, что не возьму предлагаемую вами роль фокусника «без вас догадаться о том, с чем вы пришли». Половину сессии, чтоб в какой-то момент отличить от прежних баррикад защит и проективных навязываний «вы психолог - вы должны понимать» - на этот раз интерес, радость и азарт: а поиграй со мной, угадай какая я сегодня, я чуть покажусь и буду дразнить тебя. И когда, наконец-то, это было понято, случилась та самая игра - в гляделки, угадывание со смехом, сопряженные с сильнейшей радостью и интересом. Аналитик какой-то частью осознавая происходящее, другой частью вступил и поддержал игру, испытав большую вовлеченность, интерес радость и огромное удовольствие. Дело даже дошло до возможности показать себя рискующим, и могущим проиграть: при понимании и вербализации происходящего - показать клиентке язык, и отзеркалить ей то удовольствие от «выигрыша», которое она получила. Это был невероятный опыт. И она подтвердила потом, что это было первое проявление во вне её подавляемой эмоциональной части, которой прежде отводился только внутренний мир фантазий. Эта она впервые показала себя и коммуницировала.
Здесь важен момент обнаружения, выхода и вступления в игру. Вступить в предложенную игру невозможно только из знающей аналитической позиции. Эта позиция первоначально была сродни защитам. Или иными словами, невозможно быть с клиентом там где он есть из знания, каким бы психоаналитичным оно ни было, из знания как своего рода оплота защит или ложной структуры. Вступить в игру возможно только имея способность играть, испытывая доверие к себе и к новому опыту. Как сказал Винникотт: «Психотерапия проводится на пересечении двух игровых зон - пациента и терапевта. Если терапевт не может играть, значит он не пригоден для этой работы. Если пациент не может играть, то необходимо предпринять что-то, что даст ему возможность начать это делать, после чего психотерапия может начаться».
В этом примере аналитик изначально застревал в согласующемся контрпереносе, окрашенном напряжением и опасением быть подчиненным, и защищаясь, схожим с клиенткой образом бессознательно контролировал свои чувства и происходящее в сессии. Сейчас понимаю, что тогда помог хороший отпуск. Восстановившись, наполнившись и окрепнув в хорошем контакте с удовольствиями и непринужденностью, восстановилась и способность непринуждённо воспринимать свои и чужие чувства. К слову сказать, в случае с этой клиенткой был найден рабочий способ для помощи ей в обнаружении каких-либо чувств, усталости и напряжений - это их «понимание» через контроль подобных переживаний в другом. Аналитик, поняв это, находя в контрпереносном отклике различные переживания клиентки, начал делиться с ней, и показывать как сам это переживает и справляется. Так она училась знакомиться со своей усталостью, раздраженностью, злостью. На предыдущей сессии, относительно той, где случились эти «гляделки», аналитик (только что вернувшись из своего отпуска), не стал скрывать от клиентки каково это - быть довольным жизнью, (а может быть и счастливым), наполненным радостью и удовольствием. Она написала сообщение в тот вечер: «Огромная благодарность за возможность прикоснуться к вашему внутреннему опыту счастливого ребёнка. Вы всколыхнули сущность чуда Я, потерянного в суете дней».
С точки зрения теории объектных отношений, при травматичном или преждевременном обнаружении младенцем своей отдельности, сопряженной с ужасом и беспомощностью, происходит возврат, сохранение внутреннего всемогущего объекта. И последующий выход в мир коммуникаций, возможностей и творческой реализации становится заблокированным этой взаимосвязью и опорой на внутренний всемогущий объект.
Т.Огден в «Матрице психики», развивая идеи Кляйн, Биона и Фейрбейрна предлагает теорию, которая рассматривает внутренние объектные отношения как отношения двух активных сил. Один отщеплённый аспект эго отождествляется с сэлф в исходных объектных отношениях, другой полностью отождествляется с объектом. И каждая из этих активных сил (суборганизаций эго) способна генерировать опыт. Эти внутренние объекты, понимаемые как аспекты эго отождествлённые с объектами, могут вступать в мучительную, контролирующую, соблазняющую, унизительную, зависимую или любую другую форму связи с другими аспектами эго.
В этой концепции, для того чтобы клиент мог, как пишет Огден, «выпасть из рук» всемогущего объекта, аналитик должен быть с ним. Это значит понимать его, и быть в очень близкой, глубокой и надёжной эмоциональной связи. При этом быть отдельным и быть собой. Так же как и мать в период «невидимого единства» с младенцем, описываемом Винникоттом, обеспечивать надёжную среду для психического вызревания. Так же в период переходных феноменов, в постепенном разрушении иллюзий развивать способность быть одному. Быть одному, создавая потенциальное пространство, в котором он живёт, в котором мать существует как незаметное контейнирующее пространство. И в дальнейшем, также как и мать, выживать в течении времени в период перехода к использованию внешних объектов.
Иными словами, в терапии не явно и не линейно, а скорее взаимопроникающим образом воспроизводятся или перепроживаются перечисленные ранние этапы становления. И чтобы клиент, например, перестал мучить себя, ему важно быть встреченным в опыте надёжности. Чтобы доверить и затем впустить в себя иное отношение заботы.
Клиент, молодой человек, обратился с запросом связанным с трудностью адаптации 5 лет назад. На протяжении анализа он инициировал, а затем развивал своё дело, вступил в брак, содержит семью, и начал строить своё жилье. Но фоново это движение происходит в ощущении необходимости «всё тащить на себе», безрадостно преодолевать тяжести и невзгоды, в постоянной тревоге, что денег, успехов и результатов всегда недостаточно. И несмотря на осознания, обретённые на протяжении лет анализа, про депрессивную разочарованную мать, и отца, принимающего только его старание, внешняя ситуация улучшается, но внутренняя неудовлетворённость, по ощущениям, только растёт. К слову и профессия, выбранная клиентом, связана со сценическим креативом, направленная нести людям праздник, достаётся эмоционально крайне тяжело и несёт скорее нарастающее ощущение перенапряжения и выгорания. На пятом году анализа удалось выйти на травму, когда он будучи в возрасте менее одного года, только начав ходить, проявил инициативу, схватил и вылил на себя кастрюлю кипящего супа. И уже несколько месяцев каждая сессия из своего повседневного материала относит своими переживаниями к тому раннему эпизоду. К травме, породившей склейку инициативы и вины, блокировавшей возможность по-настоящему проявлять своё, и глубоко и накрепко впечатав запрет на право быть успешным, самодостаточным и влиятельным.
Для аналитика было уже привычным взаимодействие с его вечно недовольной результатами, негативизирующей и контролирующей частью. Но постоянной трудностью было удерживаться от соскальзывания в согласующующееся сэлф-объектное переживание - стараться быть хорошим аналитиком и превознемогать трудности. Годы стремления приблизиться, донести, что он не один. Тут можно добавить о большом количестве записей в журнале осмыслений, объеме потраченных супервизий, времени раздумий по выходным.
На одной из последних сессий клиент рассказал, что потеряв всякий смысл, и не найдя возможным написать аналитику, он скачал приложение «Электронный психолог», основанное на искусственном интеллекте, настроил, сделал упражнение и ему полегчало. В конце встречи, в том месте, где аналитиком ощущалась достигнутая близость, принятость клиентом слов о понимании его растерянности одиночества и недоверчивости, (уже в дверях при прощании перед перерывом на его отпуск) он сказал: «Извините, я так хочу в туалет, я побегу...»
Вечером аналитик отчетливо ощутил в себе, что именно, какое послание передаётся из глубины клиентом посредством этих коммуникаций и проективной идентификации. А именно, каково это когда В ТЕБЕ НЕТ СМЫСЛА, СТАРАЕШЬСЯ ИЗО ВСЕХ СИЛ, А ТЕБЯ ТЕРПЯТ, СТАРАЕШЬСЯ И НЕ МОЖЕШЬ НИКАК ПОВЛИЯТЬ, ГЛУБОЧАЙШАЯ ОБИДА, ГОРЕЧЬ, ВЫГОРЕВШАЯ НЕНАВИСТЬ, СТАВШАЯ СКОРБЬЮ, ГЛУБОЧАЙШЕЕ ОДИНОЧЕСТВО, НЕВЕРЕНИЕ НИКОМУ, ОПУСТОШЕННОСТЬ ТЯЖЕСТЬ И БОЛЬ. Я ощутил это, как ту самую разящую душевную боль, склеенную, обозначенную, или спрятанную за телесной болью в том ожоге.
При этом разворачивается другое противоположное переживание:полное отсутствие эмоционального отклика, некая усталость от всего что с ним связано, - «это же надо, я так стараюсь, а он! 5 лет психоанализа и приложение» - праведный гнев и крайней степени разочарование в нем, раздражение и усталость. Основная черта - сосредоточенность на себе. В какой-то момент аналитик даже ужаснулся от обнаружения в себе этой ненасытной эмоциональной бездны, этой Чёрной дыры, ориентированной только на собственное подкрепление. Затем, после отчетливого понимания того, что его слова об использовании приложения, также как и слова поторопиться в дверях, да и сам отпуск - это свидетельства заботы о себе, хорошего результата терапии и того, что клиентом берётся активность помогать себе, отказываясь от мучения, аналитик проваливается в переживание своей профессиональной беспомощности, «какие ж это результаты», «имею ли я право так считать и видеть без подтверждения им моей правоты», провал в уныние и вязкую беспомощность, окрашенную плохостью, никчёмностью, неспособностью понимать, и отсутствием у себя всякой возможности помочь ему, как и права на это. Это был болезненный период, связанный с ощущением подрыва контакта с реальностью - где правда, нормален ли ты и какому слою верить? Понадобилось какое-то время восстановить свою веру в себя, понять происходящее, и вернуть устойчивость.
У.Бион В «Заметках о памяти и желании» пишет: «На каждом сеансе происходит развитие (evolution). Из темноты и бесформенности развивается (evolve) нечто. Это развитие может обладать поверхностным сходством с памятью, но если его испытаешь хоть раз, с памятью уже никогда не спутаешь. Его общая черта со сновидениями – полное присутствие или необъяснимое и внезапное отсутствие. Именно это развитие и должен быть готовым интерпретировать аналитик.
Для этого ему необходимо дисциплинировать свои мысли. Прежде всего, как знает каждый психоаналитик, ему необходимо пройти насколько возможно более тщательный анализ; ничто здесь сказанное не бросает и тени сомнения на эту необходимость. Во-вторых, он должен культивировать бдительное уклонение от памяти. Аналитику следует стремиться к непоколебимому исключению памяти и желания.»
Этот отказ, на мой взгляд, сопряжен, в первую очередь, с уважением к свободе клиента от предвзятости и навязываний извне способов и направлений его развития, а также уважении его способности в стремлении стать собой его собственным способом. Д.Винникотт сказал: «Уважение к потребности пациента в самооткрытии заставляет меня не «знать слишком многого».
Аппелируя к сказанному ранее о создании потенциального пространства, наравне с необходимостью наличия способности слышать себя для того, чтобы мочь услышать другого, аналитику необходимо обладать способностью уважать себя, уважать свою способность проживать свою жизнь и осуществлять своё развитие своим индивидуальным способом. Без необходимости искать этому подкрепления в контакте со своим клиентом.
Т. Огден, формулируя понимание эмпатии пишет: «Эмпатия - это психологический процесс, а также форма обратной связи, который происходит в контексте диалектики бытия и небытия другим. В этом контексте (Винникотт сказал бы внутри потенциального пространства), человек играет с идеей быть или не быть другим, зная, что он им не является. Можно примерить на себя одну идентификацию, затем другую, потому что противоположный полюс диалектики уменьшает опасность оказаться запертым в другом и, в конечном счёте, потерять себя в нём. Проективную идентификацию, напротив, можно воспринимать как психологический межличностный процесс (форму защиты, коммуникации, и объектной связи), происходящей вне диалектики бытия и не бытия другим, т.е. вне потенциального пространства. Обработку проективной идентификации терапевтом можно понимать как действия по восстановлению психологического диалектического процесса, в котором вызванное эмоциональное состояние может быть пережито, обдумано и понято интерпретирующим субъектом.
Иными словами, аналитику, чтобы обладать способностью к эмпатии, нужно быть наполненным и устойчивым в своей самости. Обладать внутренней устойчивостью, базовым ощущением безопасности и доверия. Тем, что Огден называет матрицей психики. Из неё появляется возможность создавать потенциальное пространство, вступать во взаимодействие с внешними объектами, доверяя себе и новому опыту. И через это, в аналитическом пространстве, воспринимать, играть и творчески взаимодействовать с внутрипсихическими значениями. Доверяя себе, восприятию нового, и способностям своего клиента.
В «Мечтании и интерпретации» Огден пишет: любая форма психопатологии, насколько бы выраженной или незаметной (и присущей всем) она ни была, может пониматься как форма проявления бессознательного ограничения человеком собственной способности переживать свою жизнь как человеческую. Ограничение индивидуальной способности быть живым может проявляться во множестве форм, включая ограничение спектра и глубины чувств, мыслей и телесных ощущений, ограничение жизни в сновидениях и жизни в мечтаниях, чувство нереальности в отношениях к самому себе и другим людям или компромисс с собственной способностью играть, воображать и использовать вербальные и невербальные символы для создания и репрезентации собственного опыта. С этой точки зрения, целью анализа является высвобождение способности более полного проживания своей жизни, в том числе, пусть иногда, соприкасаться с переживанием наполненности тем, что мы вкладываем в представления о человеческом счастье. И как мы выяснили относительно необходимых аспектов в создании потенциального пространства, аналитик должен сам этой способностью обладать.
Я хочу закончить сказанное отсылом к известной притче «О вызывателе дождя». Где приглашённый целитель отвечает на вопрос о том, как он это сделал:
«Никто не может изменить никого.
Но каждый может управлять собой.
Единственное, что я могу, — это изменить себя, то есть стать неправильным, присоединиться к тому, что здесь происходит.
Я работал с собой, возвращая себя обратно в правильное состояние.
Но поскольку я был уже един со всем прочим здесь, то и оно вместе со мной, постепенно, с некоторой инерцией, но вернулось на правильный, то есть гармоничный путь».
А быть собой, в гармонии с собой и с другими, это ли не счастье?
Список литературы
Д.Винникотт. «Игра и реальность»
У.Бион. «Заметки о памяти и желании»
Т.Огден. «Проективная идентификация»
Т.Огден. «Мечтания и интерпретации»
Т.Огден. «Матрица психики»
Фролова Кристина Олеговна (Пенза) - специалист ЕАРПП.
Материнская зависть как атака на проживание счастья
Шленина Мария Валерьевна (Екатеринбург) – Член Правления РО-Екатеринбург ЕАРПП, Руководитель Научного и Организационного комитетов РО-Екатеринбург ЕАРПП, психолог-психоаналитик, Супервизор ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria)
Счастливые часов не наблюдают.
Термины: зависть, удовлетворение, страх, боязнь, связи, пустота, наполнение, предвкушение.
В психоаналитической работе мы зачастую встречаем разнообразные запросы, суть которых сводится к желанию быть счастливым.
Под этими запросами подразумевается вполне определенное состояние удовлетворения.
Можно предполагать, что человек знает, о чем говорит, но не знает, как туда, в это состояние попасть. При этом он убежден, что это знает кто-то, кому он делает запрос.
Иными словами, есть бессознательная фантазия, которая состоит в особой расстановке сил и воли у субъектов в фантазии.
А именно:
·Мать, фантазирующая о счастье, не замечая или отрицая реальность своей наполненности.
·Ребенок, интроецирующий мать в подобной фантазии, что становится фактором его функционирования.
Мать, обнаруживая активность ребенка, может переживать ее по-разному. Например, как источник опасности, что может повлечь развитие паттернов боязливости и тревоги.
Или, как источник зависти к его возможностям, что иногда приводит к развитию симптомов, связывающих активность ребенка, что также имеет различные последствия для возможности взрослого человека проявлять свою свободу воли.
Последнее предположение станет содержанием данного доклада.
В докладе также будут рассмотрены клинические примеры, в которых оказалось полезным трансформировать перенос в анализе в поле допустимого взаимного раскрытия.
Литература:
1.З.ФрейдВведение в психоанализ. Лекции
2.М. Кляйн Зависть и благодарность
3.М. и М. Растин Читая Кляйн.
4.Дж.Симингтон, Н.Симингтон Клиническое мышление Уилфреда Биона.
5.Р.Д. Лэнг, А. Эстерсон Безумие. Семейные корни.
6.Р.Д.Хиншелвуд Кляйнианский клинический практикум
7.Д.Винникот Семья и развитие личности
8.Г.Шек Зависть
Счастье психоаналитика: размышления о причинах прогресса в ходе психоаналитической работы
Шлыков ВладимирНиколаевич (Екатеринбург) – психолог-психоаналитик,Супервизор ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria).
Психоаналитическая работа, как мне представляется, может быть описана через два измерения.
1. а) Психоаналитическое измерение: аналитический процесс ведущий к инсайту. Техники конфронтация, прояснение интерпретация и проработка с дополнением в виде неаналитических техник типа отреагирования внутри и т.п..
как мне представляется они ведут к размышлению и, в конечном итоге, к состоянию неопределенности, приводящему к инсайту в ходе медленной фазы сна, которая (после получения инсайта) сменяется сновидениями, представляющими из себя попытку найти компромисс между появившимся в ходе инсайта решением проблемы и социально организованными запретами суперэго(цензуры).
2. психотерапевтическое измерение: аналитический процесс, ведущий к поведенческим изменениям в результате осмысления сказанного аналитиком. Техники – объяснения, рекомендации и прочие предписывающие техники, сразу вызывающие конфликт между предлагаемыми извне готовыми решениями и запретами суперэго.
Реальный процесс всегда содержит оба измерения в той или иной пропорции
Счастье, в общем виде является эмоцией, порождаемой влечением к развитию и возникает отчасти как предвкушение будущего развития, проявляющегося после инсайтов, продолжаясь затем в виде зрелой формы в тех случаях, когда предвкушаемое развитие реализуется. Механизм его тот же, что и у наслаждения, описанном З. Фрейдом в статье «Три очерка по теории сексуальности».
Счастье аналитика - предвкушение собственного развития идущего совместно с развитием анализируемого, предвкушаемое в отношении процессов, идущих в психоаналитическом измерении.
Это счастье подвергается опасности в случаях, когда аналитик сталкивается с появляющимися у анализируемого разнообразными формами сопротивления анализу. Особую сложность при этом представляют эго-дистонные сопротивления. Так как в их отношении конфронтация и прояснение уже существует, а интерпретации зачастую не оказывают значимого эффекта.
В своей работе (показавшей в ряде таких достаточно значимый результат в смысле редукции таких эго-дистонных процессов) для их преобразования я прибег к интепретациям, выстраиваемых с опорой на генетические реконструкции, отсылающие эмоциональные и поведенческие эго-дистоности к идентификациям с материнской фигурой во внутриутробном периоде развития субъекта переноса, использующих концепцию внутриутробных переносов, предполагающих, что бессознательное ядро переносной сцены (в контрпереносе переживаемое как согласующийся контрперенос) оказывается недоступным для прямого осознания как аналитиком так и анализируемым. С некоторыми результатами использования этой концепции я постараюсь Вас познакомить и обсудить их с слушателями предлагаемого Вашему вниманию доклада.
Литература:
Гринсон Р.Р Техника и практика психоанализа/ Пер с англ.- М.:»Когито-Центр», 2003.-478с.
Фрейд З. Три очерка по теории сексуальности. В сборнике «Учебное издание» т5 Сексуальная жизнть. ООО»Фирма СТД»издание на русском языке ,2006. А. Боковиков, перевод с немецкого2006.
Шлыков В. Н. Влечения. Краткий очерк. – Екатеринбург 2023.- 320с.
Психоаналитическая работа, как мне представляется, может быть описана через два измерения.
1. а) Психоаналитическое измерение: аналитический процесс ведущий к инсайту. Техники конфронтация, прояснение интерпретация и проработка с дополнением в виде неаналитических техник типа отреагирования внутри и т.п..
как мне представляется они ведут к размышлению и, в конечном итоге, к состоянию неопределенности, приводящему к инсайту в ходе медленной фазы сна, которая (после получения инсайта) сменяется сновидениями, представляющими из себя попытку найти компромисс между появившимся в ходе инсайта решением проблемы и социально организованными запретами суперэго(цензуры).
2. психотерапевтическое измерение: аналитический процесс, ведущий к поведенческим изменениям в результате осмысления сказанного аналитиком. Техники – объяснения, рекомендации и прочие предписывающие техники, сразу вызывающие конфликт между предлагаемыми извне готовыми решениями и запретами суперэго.
Реальный процесс всегда содержит оба измерения в той или иной пропорции
Счастье, в общем виде является эмоцией, порождаемой влечением к развитию и возникает отчасти как предвкушение будущего развития, проявляющегося после инсайтов, продолжаясь затем в виде зрелой формы в тех случаях, когда предвкушаемое развитие реализуется. Механизм его тот же, что и у наслаждения, описанном З. Фрейдом в статье «Три очерка по теории сексуальности».
Счастье аналитика - предвкушение собственного развития идущего совместно с развитием анализируемого, предвкушаемое в отношении процессов, идущих в психоаналитическом измерении.
Это счастье подвергается опасности в случаях, когда аналитик сталкивается с появляющимися у анализируемого разнообразными формами сопротивления анализу. Особую сложность при этом представляют эго-дистонные сопротивления. Так как в их отношении конфронтация и прояснение уже существует, а интерпретации зачастую не оказывают значимого эффекта.
В своей работе (показавшей в ряде таких достаточно значимый результат в смысле редукции таких эго-дистонных процессов) для их преобразования я прибег к интепретациям, выстраиваемых с опорой на генетические реконструкции, отсылающие эмоциональные и поведенческие эго-дистоности к идентификациям с материнской фигурой во внутриутробном периоде развития субъекта переноса, использующих концепцию внутриутробных переносов, предполагающих, что бессознательное ядро переносной сцены (в контрпереносе переживаемое как согласующийся контрперенос) оказывается недоступным для прямого осознания как аналитиком так и анализируемым. С некоторыми результатами использования этой концепции я постараюсь Вас познакомить и обсудить их с слушателями предлагаемого Вашему вниманию доклада.
Литература:
Гринсон Р.Р Техника и практика психоанализа/ Пер с англ.- М.:»Когито-Центр», 2003.-478с.
Фрейд З. Три очерка по теории сексуальности. В сборнике «Учебное издание» т5 Сексуальная жизнть. ООО»Фирма СТД»издание на русском языке ,2006. А. Боковиков, перевод с немецкого2006.
Шлыков В. Н. Влечения. Краткий очерк. – Екатеринбург 2023.- 320с.
Фантазия желаемого как симулякр счастья
Шлыкова Ирина Юрьевна (Екатеринбург) – Член Правления РО-Екатеринбург ЕАРПП, Член Научного комитета РО-Екатеринбург ЕАРПП, психолог-психоаналитик, Супервизор ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria).
Термин фантазия желаемого заимствован мною у Ллойда Демоза. Он описывает групповые фантазии, которые в каждом историческом периоде соответствуют трем уровням защиты:
Фантазия бедствия – соответствует основной травме свойственной детству каждого психогенного стиля
Защитная фантазия – отрицает эту фантазию основной травмы
Фантазия желаемого – дальнейшее отрицание, благодаря которому формируется групповая фантазия идеального данной эпохи.
Соответственно под фантазией желаемого я понимаю идеализированный образ будущего у каждого индивида.
Винникотт так же говорит о феномене фантазирования. Во второй главе работы «Игра и реальность» он описывает историю женщины средних лет, у которой в процессе анализа «раскрывалась вся степень разрушительного влияния фантазий, чего-то, что мешало ей жить…» Для неё существенно различались фантазирование и различного рода мечты, с одной стороны, и реальная жизнь, и отношения с реальными вещами, с другой. Винникотт обнаруживает что сновидения и жизнь – явления одного порядка, Фантазирование же остаётся изолированным феноменом, отнимающим энергию, но ничего не вкладывающим в реальную жизнь. Фантазия отражает стремление человека справиться с внутренней реальностью. Можно также сказать, что фантазирование и грёзы являются всемогущими манипуляциями с внешней реальностью. «Индивид достигает внешней реальности благодаря фантазиям о всемогуществе, которые развиваются в ответ на стремление избежать внутренней реальности».
Таким образом, можно сказать, что фантазирование разъединяет внутреннюю и внешнюю реальности, в отличие от сновидений. Винникотт предположил, что фантазирование может стать постоянным методом сохранения структуры Ложной Самости. Связывал потребность в фантазировании с диссоциацией.
Демоз показал, что любая групповая фантазия приходит, в конце концов, к стадии «краха». Крах защитных механизмов эго членов группы приводит, в результате, к «коллапсу структуры индивида и параноидной вспышке», что вызывает в группе сильную тревогу, нарциссический гнев и замешательство. А так же, бред отношений в виде раздачи исторических ролей. Далее происходит намеренное восстановление групповой фантазии «путём формирования групповой иллюзии, которая проявляется в состоянии группового транса, могущего потребовать разрядки в насильственных исторических действиях». Можно сказать, что фантазии желаемого проявляются примерно одинаково на индивидуальном и групповом уровнях.
Ощущение счастья я связываю с состоянием «проживания», онтологической уверенностью, доверием, творчеством, предвкушением, ощущением воплощенности, то есть всем тем, что в модели Винникотта относится к Истинной Самости.
Таким образом, фантазия желаемого это фантазия, которая никогда не сбудется. А человек, погруженный в эти фантазии, теряет контакт с реальностью, попадает в бред отношений и проходит мимо того, что может дать ему ощущение счастья.
Симулякр – ключевой термин постмодернисткой философии, который означает изображение, копию того, чего на самом деле не существует. (Википедия)
Список использованной литературы
1.Бернейс Э. Пропаганда – М.: Издательство АСТ, 2024. – 192с.
2.Винникотт Д. В. Игра и реальность – М.: Институт Общегуманитарных Исследований, 2002 – 288с.
3. Демоз Л. Психоистория – Ростов-на-Дону: «Феникс», 2000. – 512с.
4.Лэнг Р.Д. Расколотое «Я» - СПб.: Белый Кролик, 1995 – 352с.
5.Салливан Г. С. Интерпенсональная теория в психиатрии – СПб.: «Ювента». М.: «КСП+», 1999. – 347 с.
6.Winnikott D.W.(1960) – Ego distortion in terms of True Self and False Self” стр. 140 – 152 в книге “The maturational Processes and the Facilitating Environment Studies in the Theory of EmotionalDevelopment” The International Psycho-Analytikal Library,64: 1-276.London: The Hogarth Press and theInstitute of Psysho-Analysis, 1965/
Термин фантазия желаемого заимствован мною у Ллойда Демоза. Он описывает групповые фантазии, которые в каждом историческом периоде соответствуют трем уровням защиты:
Фантазия бедствия – соответствует основной травме свойственной детству каждого психогенного стиля
Защитная фантазия – отрицает эту фантазию основной травмы
Фантазия желаемого – дальнейшее отрицание, благодаря которому формируется групповая фантазия идеального данной эпохи.
Соответственно под фантазией желаемого я понимаю идеализированный образ будущего у каждого индивида.
Винникотт так же говорит о феномене фантазирования. Во второй главе работы «Игра и реальность» он описывает историю женщины средних лет, у которой в процессе анализа «раскрывалась вся степень разрушительного влияния фантазий, чего-то, что мешало ей жить…» Для неё существенно различались фантазирование и различного рода мечты, с одной стороны, и реальная жизнь, и отношения с реальными вещами, с другой. Винникотт обнаруживает что сновидения и жизнь – явления одного порядка, Фантазирование же остаётся изолированным феноменом, отнимающим энергию, но ничего не вкладывающим в реальную жизнь. Фантазия отражает стремление человека справиться с внутренней реальностью. Можно также сказать, что фантазирование и грёзы являются всемогущими манипуляциями с внешней реальностью. «Индивид достигает внешней реальности благодаря фантазиям о всемогуществе, которые развиваются в ответ на стремление избежать внутренней реальности».
Таким образом, можно сказать, что фантазирование разъединяет внутреннюю и внешнюю реальности, в отличие от сновидений. Винникотт предположил, что фантазирование может стать постоянным методом сохранения структуры Ложной Самости. Связывал потребность в фантазировании с диссоциацией.
Демоз показал, что любая групповая фантазия приходит, в конце концов, к стадии «краха». Крах защитных механизмов эго членов группы приводит, в результате, к «коллапсу структуры индивида и параноидной вспышке», что вызывает в группе сильную тревогу, нарциссический гнев и замешательство. А так же, бред отношений в виде раздачи исторических ролей. Далее происходит намеренное восстановление групповой фантазии «путём формирования групповой иллюзии, которая проявляется в состоянии группового транса, могущего потребовать разрядки в насильственных исторических действиях». Можно сказать, что фантазии желаемого проявляются примерно одинаково на индивидуальном и групповом уровнях.
Ощущение счастья я связываю с состоянием «проживания», онтологической уверенностью, доверием, творчеством, предвкушением, ощущением воплощенности, то есть всем тем, что в модели Винникотта относится к Истинной Самости.
Таким образом, фантазия желаемого это фантазия, которая никогда не сбудется. А человек, погруженный в эти фантазии, теряет контакт с реальностью, попадает в бред отношений и проходит мимо того, что может дать ему ощущение счастья.
Симулякр – ключевой термин постмодернисткой философии, который означает изображение, копию того, чего на самом деле не существует. (Википедия)
Список использованной литературы
1.Бернейс Э. Пропаганда – М.: Издательство АСТ, 2024. – 192с.
2.Винникотт Д. В. Игра и реальность – М.: Институт Общегуманитарных Исследований, 2002 – 288с.
3. Демоз Л. Психоистория – Ростов-на-Дону: «Феникс», 2000. – 512с.
4.Лэнг Р.Д. Расколотое «Я» - СПб.: Белый Кролик, 1995 – 352с.
5.Салливан Г. С. Интерпенсональная теория в психиатрии – СПб.: «Ювента». М.: «КСП+», 1999. – 347 с.
6.Winnikott D.W.(1960) – Ego distortion in terms of True Self and False Self” стр. 140 – 152 в книге “The maturational Processes and the Facilitating Environment Studies in the Theory of EmotionalDevelopment” The International Psycho-Analytikal Library,64: 1-276.London: The Hogarth Press and theInstitute of Psysho-Analysis, 1965/
Мастер-класс
Нейродрево счастья методом нейрографики
Шустова Валентина Витальевна (Екатеринбург) – психолог-психоаналитик,Руководитель филиала МШГА в Екатеринбурге, Супервизор ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria).
Нейрографика, как вид арт-терапии довольно молода. Психолог и коуч Павел Пискарев создал его в 2014 году. Его принцип работы – сочетание психологических подходов и технологий графического изображения. Нейрографическое рисование отображает восприятие проблемы, конфликта, эмоции человека, ни с кем не общаясь, с самим собой, словесно через графический способ. Это соединение творчества и психологии. Это своего рода “письмо” своему бессознательному, мягкий и экологичный способ отображения личных вопросов с использованием маркера. Нейрографика достаточно проста для понимания техники исполнения. Используются простые фигуры-линия, окружность, треугольник, квадрат. Имея лист бумаги, блокнот, даже клочок бумаги и карандаш, в любом месте, в любое время можно использовать этот алгоритм.
Как мы можем применять данный метод в психоаналитической работе?
Как правило, аналитик обращается за супервизией, когда с определенным клиентом в какой-то момент он не чувствует себя свободно, поскольку клиент поднимает в нем слишком большую тревогу или слишком сильно нарушает его способность достаточно свободно думать.
Аналитики, работающие с сильно поврежденными, психотическими клиентами, особенно нуждаются в группе коллег, с которыми они могут обсуждать свою работу, а также быть контейнированными ими. Другой тип контейнирования мы находим, читая психоаналитическую литературу: оно может прояснить наши смутные чувства, объяснить чувства, связанные с определенной болью, которую мы несем в себе, для выражения которых мы не находим слов, и т.п.
Паоло Фонда писал о том, что это не всегда хорошо работает, поскольку некоторые супервизоры, группы или сообщества не могут функционировать как хорошие контейнеры, поскольку они отбрасывают получаемую тревогу. Или, еще хуже, они могут настолько плохо функционировать и создавать такой дискомфорт, что все их внутреннее содержимое переполняется тревогой и беспокойством. Для начинающих аналитиков это может стать серьезной проблемой.
Что может защитить аналитическое пространство в такой не-аналитической ситуации (начинающие аналитики, сильно нарушенные анализанты, ограниченная по частоте терапия, не всегда профессиональное супервизорство)? Вряд ли решение можно считать радикальным, но я думаю, что это «внутреннее супервизорство» (Кейсмент, 1995) и тому подобные формы символизации и экстернализации собственного опыта служат хорошим подспорьем в подобных условиях.
Обращаясь к теории Д. Винникотта - игра, холдинг, переходное пространство - наиболее важным в теории игры, как переходного пространства, с моей точки зрения, является тот факт, что сам Винникотт специально выделял такую характеристику игровой деятельности, как возможность свободы творчества для ребенка и взрослого. Игра, с точки зрения автора, это творческое переживание, находящееся в пространственно-временном континууме, и это базовая форма жизни. При этом только с возможностью творить Винникотт связывает раскрытие индивидом своей самости. Отсюда, мы можем сделать вывод, что игра, является психотерапией сама по себе. Терапевт, не способный играть, не годен для этой работы.
Модальность же воображения, проявленная в игре – это манера относиться к миру, это форма отношения к миру, и у каждого человека она своя, и, соответственно, свой язык коммуникации с миром и свой способ получения информации. Расширяя репертуар выразительности, т.е. овладевая различными модальностями, человек «открывает» двери в новое понимание окружающего его мира, сталкиваясь с трансформацией, которая и дает возможность развития формы. И тогда «карандаш» станет не только тем инструментом, который записывает Важные дела и связан с категорией «надо и должен», но и открывает пространство творчества и удовольствия от тех следов, которыми с нами разговаривает психическое.
Поэтому использование такого метода как НейроГрафика является тем инструментом, который может помочь специалисту разобраться в своих чувствах и переживаниях в символической форме, в форме рисунка, каракулей на листе бумаги.
Говоря о помогающих практиках, мы употребляем также термин «практики заботы», к которым можно отнести и сам метод НейроГрафики. И мне бы хотелось показать заключенный в нем потенциал самопомощи и «заботы о себе» с использованием маркера и листа бумаги.
Я думаю, что у нас нет задачи быть жесткими блюстителями психоаналитической чистоты, наша задача искать новые способы, осмысливать новые техники, способствующие нашей работе. Это может помочь, хоть это и уход в сторону - отыгрывание внутри анализа. Но в то же время это и метод самоанализа, нашего свободного ассоциирования ситуации и просто поддержка самого себя.
Интеграция нейрографики с психоаналитическим подходом может обогатить работу с бессознательным материалом:
· Использование нейрографики как формы свободных ассоциаций;
· Анализ символов и образов в нейрографических рисунках с позиции психоанализа;
· Работа с переносом и контрпереносом через создание нейрографических образов.
Возвращаясь к теме конференции, что же такое счастье? Словесно не всегда просто выразить состояние счастья, но возможно это сделать через рисунок. У каждого человека свой набор того, что делает его счастливым. Как обнаружить свои иллюзии и отделить их от реальности?
Используя практику нейрографики, мы направляем себя в графическое решение этого вопроса. Первым этапом является «Тема»-это та задача, которую вы хотели бы решить с помощью нейрографической работы. Тема может быть любой, в том числе напряжение, эмоциональные состояния. Тема должна быть актуальной и важной, она должна создавать внутренний эмоциональный накал. Используя метод свободных ассоциаций мы в течении двух минут пишем все ассоциации на листе бумаге до начала работы с темой. Далее, следующий этап - «Композиция» -создаем рисунок в зависимости от выбранного алгоритма. Это проекция исходного состояния, «выплескивание» своего напряжения на бумагу. Далее «Сопряжение (округление)», мы скругляем все углы на нашем рисунке, создаем гармоничную связь между всеми элементами, мы прикладываем усилия, производим работу по изменению ситуации. При этом важно прислушиваться к своим ощущениям, какие мысли появляются, какие эмоции вы переживаете. Далее нам необходимо растворить фигуру в фоне, это этап «Интеграция», «соединить себя с внешним миром». На этом этапе чаще всего появляется сопротивление, мы ведем нейрографическую линию туда, где трудно. На этапе «Архетипирование» -мы объединяем спонтанно выбранные фигуры между собой цветом и создаем новые формы, мы вносим красоту в рисунок. Новые фигуры –это наши ресурсы для достижения желаемого результата, на этом этапе чаще бывает прилив энергии. Проводя «Линии поля» через весь рисунок, симводлически несем нашу тему в пространство, выходя на уровень «духовной энергии», эффекта «синхронистичности». Последним этапом является «Фиксация» - выделение самой значимой фигуры. Фиксация-это принятие рещения, завершение работы. И теперь, когда весь алгоритм пройден, мы осмысливаем заново нашу тему. Какой образ у нас теперь после выполнения алгоритма? Мы прислушиваемся к своим ощущениям и записываем на листе бумаги свои свободные ассоциации, инсайты. Сравнивая написанное в процессе свободных ассоциаций до и после алгоритма, можно увидеть изменение восприятия любого феномена и осознать результаты.
При этом, когда мы выносим задачу на лист бумаги, мы не просто рисуем, а отображаем на листе бумаги своё психическое состояние, отслеживаем свои чувства на каждом этапе алгоритма, иными словами, – делаем отпечаток энергии чувств, тем самым имея возможность посмотреть на себя со стороны. Следуя базовому алгоритму нейрографики, у нас, согласно автору метода, актуализируется нейронная сеть в коре головного мозга, приводя в возбуждение нейроны, отвечающие за задачу.
Из области медицины известно, что в возбуждённом состоянии нейроны склонны соединяться, образуя новые сети. Таким образом, в процессе и результате нейрографического рисования к рисующему человеку приходят новые мысли, расширяется видение задачи, возникает осознание многогранности решений. Поставленная задача, метафорически говоря, «получает новую порцию энергии». Важным в алгоритме является и процесс гармонизации, когда графически рисующий «сглаживает острые углы» в композиции, тем самым достигая момента медитации, доверия к себе, повышается ценность себя, у человека уходит волнение и страх. Психическая энергия негативных эмоций трансформируется в ресурсы, человек успокаивается по поводу невозможности или трудностей, стоявших у него на пути и, находясь в гармоничном состоянии, находит взвешенные решения проблемы, выходы из беспокоящей его ситуации.
Процесс рисования сам по себе является для многих удовольствием. Здесь нет требования правильных форм, а, наоборот, важна спонтанность. Рисовать просто и это доступно каждому.
На Мастер-классе будет представлен алгоритм НейроГрафики - НейроДрево. Символ Древа понятен каждому из нас. Он простой, и в то же время очень многоуровневый и метафоричный. Мы можем вспомнить в процессе рисования счастливые моменты нашего детства, какие счастливые моменты жизни мы прожили, что сейчас является актуальным и как мы понимаем счастье, чего же мы хотим и ищем? Это материал для самоанализа. Почему Древо? Потому что оно символизирует рост и развитие человека (корни-наши ресурсы, ствол-наше «Я» сегодня, ветви и плоды - наши возможности и результаты), осознание ресурсов и опыта, будущих возможностей.
Рисуя методом Нейрографики мы позволяем себе находиться «в состоянии быть», просто быть здесь и сейчас в контакте с собой, самостного переживания непрерывности жизни, что и символизирует Дерево (от корней до плодов). На мастер-классе также каждый создаст свой творческий продукт - арт-объект. Возможно, для кого-то этот творческий процесс и будет счастливым моментом собственного бытия.
Список литературы:
1.Фрейд З. Хрестоматия: в 3т. Том 1: основные понятия, теории и методы психоанализа. Пер. с нем.-М.:Когито-Центр, 2016.-636с.
2.Винникотт Д.В. Разговор с родителями/Пер.с англ.М.Н.Почукаевой, В.В. Тимофеева.-М.:Независимая фирма «Класс», 2011.-96с
3.Винникотт Д.В. Игра и реальность – М., Институт Общегуманитарных исследований, 2012-240с
4.Паоло Фонда Статья. Контейнирование по Биону и Холдинг по Винникоту. Перевод под ред. Д.Г.Залесского Интернет ресурс. www.psychoanalysis.by
5.Кейсмент П. Обучаясь у пациента / пер с англ. – Воронеж.: НПО «МОДЭК», 1995. -256 с.
6.Пискарев П.М. Нейрографика: алгоритм снятия ограничений - Москва: Эксмо, 2021.-224с.
«Человек может быть вполне удовлетворен жизнью, выполнять исключительно ценную работу, но при этом быть шизоидом или шизофреником. Такие люди больны с психиатрической точки зрения, так как у них нарушено чувство реальности.
Чтобы уравновесить эту точку зрения, стоит напомнить, что есть и совсем другие люди — те, которые настолько прочно закрепились в объективно воспринимаемой ими реальности, что их болезнь, наоборот, в том, что они потеряли контакт с собственным внутренним миром и отдалились от творческого взгляда на вещи»
Д.В.Виннкотт
Нейрографика, как вид арт-терапии довольно молода. Психолог и коуч Павел Пискарев создал его в 2014 году. Его принцип работы – сочетание психологических подходов и технологий графического изображения. Нейрографическое рисование отображает восприятие проблемы, конфликта, эмоции человека, ни с кем не общаясь, с самим собой, словесно через графический способ. Это соединение творчества и психологии. Это своего рода “письмо” своему бессознательному, мягкий и экологичный способ отображения личных вопросов с использованием маркера. Нейрографика достаточно проста для понимания техники исполнения. Используются простые фигуры-линия, окружность, треугольник, квадрат. Имея лист бумаги, блокнот, даже клочок бумаги и карандаш, в любом месте, в любое время можно использовать этот алгоритм.
Как мы можем применять данный метод в психоаналитической работе?
Как правило, аналитик обращается за супервизией, когда с определенным клиентом в какой-то момент он не чувствует себя свободно, поскольку клиент поднимает в нем слишком большую тревогу или слишком сильно нарушает его способность достаточно свободно думать.
Аналитики, работающие с сильно поврежденными, психотическими клиентами, особенно нуждаются в группе коллег, с которыми они могут обсуждать свою работу, а также быть контейнированными ими. Другой тип контейнирования мы находим, читая психоаналитическую литературу: оно может прояснить наши смутные чувства, объяснить чувства, связанные с определенной болью, которую мы несем в себе, для выражения которых мы не находим слов, и т.п.
Паоло Фонда писал о том, что это не всегда хорошо работает, поскольку некоторые супервизоры, группы или сообщества не могут функционировать как хорошие контейнеры, поскольку они отбрасывают получаемую тревогу. Или, еще хуже, они могут настолько плохо функционировать и создавать такой дискомфорт, что все их внутреннее содержимое переполняется тревогой и беспокойством. Для начинающих аналитиков это может стать серьезной проблемой.
Что может защитить аналитическое пространство в такой не-аналитической ситуации (начинающие аналитики, сильно нарушенные анализанты, ограниченная по частоте терапия, не всегда профессиональное супервизорство)? Вряд ли решение можно считать радикальным, но я думаю, что это «внутреннее супервизорство» (Кейсмент, 1995) и тому подобные формы символизации и экстернализации собственного опыта служат хорошим подспорьем в подобных условиях.
Обращаясь к теории Д. Винникотта - игра, холдинг, переходное пространство - наиболее важным в теории игры, как переходного пространства, с моей точки зрения, является тот факт, что сам Винникотт специально выделял такую характеристику игровой деятельности, как возможность свободы творчества для ребенка и взрослого. Игра, с точки зрения автора, это творческое переживание, находящееся в пространственно-временном континууме, и это базовая форма жизни. При этом только с возможностью творить Винникотт связывает раскрытие индивидом своей самости. Отсюда, мы можем сделать вывод, что игра, является психотерапией сама по себе. Терапевт, не способный играть, не годен для этой работы.
Модальность же воображения, проявленная в игре – это манера относиться к миру, это форма отношения к миру, и у каждого человека она своя, и, соответственно, свой язык коммуникации с миром и свой способ получения информации. Расширяя репертуар выразительности, т.е. овладевая различными модальностями, человек «открывает» двери в новое понимание окружающего его мира, сталкиваясь с трансформацией, которая и дает возможность развития формы. И тогда «карандаш» станет не только тем инструментом, который записывает Важные дела и связан с категорией «надо и должен», но и открывает пространство творчества и удовольствия от тех следов, которыми с нами разговаривает психическое.
Поэтому использование такого метода как НейроГрафика является тем инструментом, который может помочь специалисту разобраться в своих чувствах и переживаниях в символической форме, в форме рисунка, каракулей на листе бумаги.
Говоря о помогающих практиках, мы употребляем также термин «практики заботы», к которым можно отнести и сам метод НейроГрафики. И мне бы хотелось показать заключенный в нем потенциал самопомощи и «заботы о себе» с использованием маркера и листа бумаги.
Я думаю, что у нас нет задачи быть жесткими блюстителями психоаналитической чистоты, наша задача искать новые способы, осмысливать новые техники, способствующие нашей работе. Это может помочь, хоть это и уход в сторону - отыгрывание внутри анализа. Но в то же время это и метод самоанализа, нашего свободного ассоциирования ситуации и просто поддержка самого себя.
Интеграция нейрографики с психоаналитическим подходом может обогатить работу с бессознательным материалом:
· Использование нейрографики как формы свободных ассоциаций;
· Анализ символов и образов в нейрографических рисунках с позиции психоанализа;
· Работа с переносом и контрпереносом через создание нейрографических образов.
Возвращаясь к теме конференции, что же такое счастье? Словесно не всегда просто выразить состояние счастья, но возможно это сделать через рисунок. У каждого человека свой набор того, что делает его счастливым. Как обнаружить свои иллюзии и отделить их от реальности?
Используя практику нейрографики, мы направляем себя в графическое решение этого вопроса. Первым этапом является «Тема»-это та задача, которую вы хотели бы решить с помощью нейрографической работы. Тема может быть любой, в том числе напряжение, эмоциональные состояния. Тема должна быть актуальной и важной, она должна создавать внутренний эмоциональный накал. Используя метод свободных ассоциаций мы в течении двух минут пишем все ассоциации на листе бумаге до начала работы с темой. Далее, следующий этап - «Композиция» -создаем рисунок в зависимости от выбранного алгоритма. Это проекция исходного состояния, «выплескивание» своего напряжения на бумагу. Далее «Сопряжение (округление)», мы скругляем все углы на нашем рисунке, создаем гармоничную связь между всеми элементами, мы прикладываем усилия, производим работу по изменению ситуации. При этом важно прислушиваться к своим ощущениям, какие мысли появляются, какие эмоции вы переживаете. Далее нам необходимо растворить фигуру в фоне, это этап «Интеграция», «соединить себя с внешним миром». На этом этапе чаще всего появляется сопротивление, мы ведем нейрографическую линию туда, где трудно. На этапе «Архетипирование» -мы объединяем спонтанно выбранные фигуры между собой цветом и создаем новые формы, мы вносим красоту в рисунок. Новые фигуры –это наши ресурсы для достижения желаемого результата, на этом этапе чаще бывает прилив энергии. Проводя «Линии поля» через весь рисунок, симводлически несем нашу тему в пространство, выходя на уровень «духовной энергии», эффекта «синхронистичности». Последним этапом является «Фиксация» - выделение самой значимой фигуры. Фиксация-это принятие рещения, завершение работы. И теперь, когда весь алгоритм пройден, мы осмысливаем заново нашу тему. Какой образ у нас теперь после выполнения алгоритма? Мы прислушиваемся к своим ощущениям и записываем на листе бумаги свои свободные ассоциации, инсайты. Сравнивая написанное в процессе свободных ассоциаций до и после алгоритма, можно увидеть изменение восприятия любого феномена и осознать результаты.
При этом, когда мы выносим задачу на лист бумаги, мы не просто рисуем, а отображаем на листе бумаги своё психическое состояние, отслеживаем свои чувства на каждом этапе алгоритма, иными словами, – делаем отпечаток энергии чувств, тем самым имея возможность посмотреть на себя со стороны. Следуя базовому алгоритму нейрографики, у нас, согласно автору метода, актуализируется нейронная сеть в коре головного мозга, приводя в возбуждение нейроны, отвечающие за задачу.
Из области медицины известно, что в возбуждённом состоянии нейроны склонны соединяться, образуя новые сети. Таким образом, в процессе и результате нейрографического рисования к рисующему человеку приходят новые мысли, расширяется видение задачи, возникает осознание многогранности решений. Поставленная задача, метафорически говоря, «получает новую порцию энергии». Важным в алгоритме является и процесс гармонизации, когда графически рисующий «сглаживает острые углы» в композиции, тем самым достигая момента медитации, доверия к себе, повышается ценность себя, у человека уходит волнение и страх. Психическая энергия негативных эмоций трансформируется в ресурсы, человек успокаивается по поводу невозможности или трудностей, стоявших у него на пути и, находясь в гармоничном состоянии, находит взвешенные решения проблемы, выходы из беспокоящей его ситуации.
Процесс рисования сам по себе является для многих удовольствием. Здесь нет требования правильных форм, а, наоборот, важна спонтанность. Рисовать просто и это доступно каждому.
На Мастер-классе будет представлен алгоритм НейроГрафики - НейроДрево. Символ Древа понятен каждому из нас. Он простой, и в то же время очень многоуровневый и метафоричный. Мы можем вспомнить в процессе рисования счастливые моменты нашего детства, какие счастливые моменты жизни мы прожили, что сейчас является актуальным и как мы понимаем счастье, чего же мы хотим и ищем? Это материал для самоанализа. Почему Древо? Потому что оно символизирует рост и развитие человека (корни-наши ресурсы, ствол-наше «Я» сегодня, ветви и плоды - наши возможности и результаты), осознание ресурсов и опыта, будущих возможностей.
Рисуя методом Нейрографики мы позволяем себе находиться «в состоянии быть», просто быть здесь и сейчас в контакте с собой, самостного переживания непрерывности жизни, что и символизирует Дерево (от корней до плодов). На мастер-классе также каждый создаст свой творческий продукт - арт-объект. Возможно, для кого-то этот творческий процесс и будет счастливым моментом собственного бытия.
Список литературы:
1.Фрейд З. Хрестоматия: в 3т. Том 1: основные понятия, теории и методы психоанализа. Пер. с нем.-М.:Когито-Центр, 2016.-636с.
2.Винникотт Д.В. Разговор с родителями/Пер.с англ.М.Н.Почукаевой, В.В. Тимофеева.-М.:Независимая фирма «Класс», 2011.-96с
3.Винникотт Д.В. Игра и реальность – М., Институт Общегуманитарных исследований, 2012-240с
4.Паоло Фонда Статья. Контейнирование по Биону и Холдинг по Винникоту. Перевод под ред. Д.Г.Залесского Интернет ресурс. www.psychoanalysis.by
5.Кейсмент П. Обучаясь у пациента / пер с англ. – Воронеж.: НПО «МОДЭК», 1995. -256 с.
6.Пискарев П.М. Нейрографика: алгоритм снятия ограничений - Москва: Эксмо, 2021.-224с.
Круглый стол Журнала ЕАРПП "Пространство психоанализа и психотерапии"
Неочевидное, но вероятное счастье психоаналитической практики
Ведущие круглого стола:
Тишкова Татьяна Олеговна (Москва) – Казначей ЕАРПП, Главный редактор журнала «Пространство психоанализа и психотерапии», Член Правления ЕАРПП, Казначей РО Москва ЕАРПП, Руководитель Секции детского психоанализа РО Москва ЕАРПП, Член Правления РО Москва ЕАРПП, клинический психолог, действительный член ОППЛ, Супервизор ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria), Тренинговый групп-аналитик ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria);
Мизинова Татьяна Владимировна (Москва) –канд. социол. наук, Вице-президент ECPP (Vienna, Austria), Паст-президент и почетный член ЕАРПП, Член Наблюдательного совета и Этической комиссии СРО «Союз психотерапевтов и психологов», Член Общероссийского Комитета по Психотерапии и Консультированию (ОСПК), Супервизор ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria);
Коряков Ярослав Игоревич (Екатеринбург) – Член Правления МОО ЕАРПП, Научный редактор научно-информационного журнала «Пространство психоанализа и психотерапии», психоаналитически ориентированный терапевт, Член Европейской ассоциации университетских преподавателей психоанализа, ст. преподаватель кафедры клинической психологии и психофизиологии УрФУ, Супервизор ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria);
Гридаева Галина Витальевна (Самара) — Вице-президент ЕАРПП, Зам. гл. редактора научно-информационного журнала «Пространство психоанализа и психотерапии», врач-психотерапевт, руководитель Центра Современного Психоанализа (г. Самара), Супервизор ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria).
Круглые столы журнала ЕАРПП на Международных научно-практических конференциях по психоанализу «Зимних школах» стали доброй традицией. Для редакционной коллегии это одна из немногих возможностей побеседовать с читателями, получить обратную связь и понять, есть ли ценность в том, что мы делаем.
В этом году Зимняя Школа посвящена теме счастья. Мы хотим поговорить с читателями о типичных сложностях и особенностях нашей каждодневной практической работы, которые мешают нам быть счастливыми и довольными своим профессиональным выбором. Из дня в день, работая в своих кабинетах, мы сталкиваемся с ситуацией хронического дефицита отзеркаливания и адекватной обратной связи. Вы скажете – пациенты дают обратную связь. Да, отчасти это верно. Однако влияние переносов, особенно безобъектных, характерных для доэдипальных пациентов, существенно искажают эту обратную связь. Кто может профессионально оценить терапевтическую ценность происходящих в кабинете психоаналитика процессов и найти взаимосвязи между терапевтическими усилиями психоаналитической пары и результатами терапии? Возможно, супервизор. Иногда да, но чаще всего нет, потому что основная цель супервизии – помочь супервизанту лучше помогать своему пациенту. Подобная ситуация дефицита объективной обратной связи особенно сильно фрустрирует начинающих коллег, чья профессиональная идентичность находится в процессе формирования, и вопросы – а правильно ли я делаю – очень актуальны. Зрелые профессионалы также испытывают этот дефицит, но он становится у них своего рода хроническим, не таким острым, малозаметным, и именно поэтому – опасным вдвойне. Случаи профессиональной деформации, использования пациентов, жесткого отыгрывания скорее характерны именно для опытных коллег, которые уверены, что все, что они делают – это правильно и полезно (другая крайность вследствие дефицита обратной связи). «Тонут только опытные пловцы». Неизбежный, но значимый дефицит «лечится» только одним способом – постоянным регулярным коллегиальным общением. Коллеги могут дать обратную связь друг другу бережно, аккуратно и профессионально. Профессиональное сообщество помогает поддерживать наш здоровый нарциссизм и адекватно удовлетворять естественные нарциссические потребности в признании, отзеркаливании, в идентификации со значимым Другим.
Также мы хотим поговорить о незначительных на первый взгляд, но действительно важных моментах организации своего рабочего пространства и рабочего дня, которые могут существенно улучшить качество нашей профессиональной жизни.
Модератор: Мизинова Татьяна Владимировна (Москва) – канд. социол. наук, Вице-президент ECPP (Vienna, Austria), Паст-президент и почетный член ЕАРПП, Член Наблюдательного совета и Этической комиссии СРО «Союз психотерапевтов и психологов», Член Общероссийского Комитета по Психотерапии и Консультированию (ОСПК), Супервизор ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria).
Выступающие:
Решетников Дмитрий Геннадьевич (Москва) - член Этического комитета ЕАРПП, заместитель директора МШГА, преподаватель МШГА, МИП, ММА, психоаналитический психотерапевт, сексолог, семейный психотерапевт, Тренинговый групп аналитик ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria);
Селищев Владимир Юрьевич (Челябинск) – Председатель Этического комитета ЕАРПП, Председатель Правления РО – Челябинск ЕАРПП, психоаналитик, Тренинговый аналитик ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria), Тренинговый групп аналитик ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria);
Терехина Светлана Юрьевна (Пермь) - член ЕАРПП, секретарь ЭК ЕАРПП;
Фролова Кристина Олеговна (Пенза) - специалист ЕАРПП.
Выступающие:
Решетников Дмитрий Геннадьевич (Москва) - член Этического комитета ЕАРПП, заместитель директора МШГА, преподаватель МШГА, МИП, ММА, психоаналитический психотерапевт, сексолог, семейный психотерапевт, Тренинговый групп аналитик ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria);
Селищев Владимир Юрьевич (Челябинск) – Председатель Этического комитета ЕАРПП, Председатель Правления РО – Челябинск ЕАРПП, психоаналитик, Тренинговый аналитик ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria), Тренинговый групп аналитик ЕАРПП, ECPP (Vienna, Austria);
Терехина Светлана Юрьевна (Пермь) - член ЕАРПП, секретарь ЭК ЕАРПП;
Фролова Кристина Олеговна (Пенза) - специалист ЕАРПП.
Бьянка Галло
Глубокие корни игры
Игра происходит из глубинных нейронных структур, общих для всех млекопитающих. Дональд Винникотт утверждал, что игра универсальна и принадлежит понятию здоровья, что спокойные и здоровые дети способны к спонтанной игре. Нейроученый Яак Панксепп утверждает, что играть необходимо не только для физического развития, но и для того, чтобы индивидуум «полностью стал человеком». Групповые активности и деятельность в группе используются для обучения и построения социальной идентичности. Зеркальные нейроны несут фундаментальную функцию в социальных отношениях. В группах наблюдаются регрессивные явления, которые следует отличать от массовых явлений.
Бьянка Галло (Италия) – индивидуальный и групповой психотерапевт психоаналитического подхода, бывший Директор центра обучения и исследований Coirag, бывший Президент Ассоциации Acanto, член IlNodo Group, член Нейропсихоаналитической Ассоциации, бывший член AIPB (Международная ассоциации психодрамы Балинта).
Бьянка Галло (Италия) – индивидуальный и групповой психотерапевт психоаналитического подхода, бывший Директор центра обучения и исследований Coirag, бывший Президент Ассоциации Acanto, член IlNodo Group, член Нейропсихоаналитической Ассоциации, бывший член AIPB (Международная ассоциации психодрамы Балинта).
Доклад
Сам себе игрушка – тело как переходный объект
Один из основных признаков того, что наш пациент находится в психосоматической ситуации – это использование им своего тела в качестве переходного объекта.
Почему так происходит? Почему психосоматический ребенок выживает за счет подавления собственной субъективности? Как работает сверхадаптация? Почему психосоматический младенец не может сформировать настоящий переходный объект? Как и почему именно тело становится переходным объектом? В докладе будет попытка ответить на эти вопросы, описать ситуацию, в которой психосоматический пациент становится игрушкой самому себе.
Доклад
Игра в ужасное — работа супецрвизионной группы над сопротивлением аналитика
По популярности фильмы ужасов (в жанрах триллер, детектив, хоррор, фэнтази) прочно лидируют по сравнению с мелодрамой и романтическим кино, а среди игр очень востребованы у подростков «Игра в кальмара» и «Мафия» у взрослых. Почему? Вопросы нахождения источников и канализации агрессии прочно стоят в аналитическом исследовании при работе с пациентами. Мирный невротик в своей обратной перспективе (негативе) — это несостоявшийся убийца и сексуальный извращенец. А постоянно сомневающийся в себе (Кто Я?) пограничный пациент — это скрытый каннибал и садо-мазохист.
На супервизиях коллеги при работе с кейсами с робостью произносят слова «проститутка», «альфонс», более спокойно «садист» и «мазохист». Совсем не приходят на ум «педофил», «убийца», «сексуальный маньяк». Почему?
Доклад
Умиротворенно-созерцательная позиция аналитика: источники и плюсы
Большое, и все увеличивающееся количество разнообразных вариантов самоповреждающего поведения в современном обществе заставляет искать причины этого явления, а также способы его коррекции. Предлагаемое вашему вниманию сообщение описывает один из возможных теоретических вариантов объяснения, а также практически проверенные рекомендации по работе с подобными феноменами у анализируемых в рамках психоаналитического подхода.
Часто задаваемые вопросы
Да. Вы можете выбрать на сайте такой тариф. Стоимость участия — 6500 рублей вне зависимости, на какой именно день вы решите пойти. У вас будет доступ на все теоретические и практические сессии. По итогу конференции вы получите сертификат ЕАРПП с указанием ваших часов.
Нет. Традиционно видеозапись докладов Зимней школы не ведется. Ознакомится с содержанием докладов можно в официальных соцсетях: 7-9 февраля на конференции будет работать пресс-центр. Материалы выступлений мы будем выкладывать практически в режиме реального времени. Позднее более развернутые итоги Зимней школы традиционно выйдут в научно-информационном журнале ЕАРПП «Пространство психоанализа и психотерапии» на сайте journal-earpp.ru
Чтобы заявиться на предоставление случая на групповую супервизию, необходимо обратиться к директору Зимней школы Фарафоновой Елене Геннадьевне +7 (922) 20-62-156, egfarafonova@yandex.ru
– портфель с раздаточными материалами;
– участие в обсуждении;
– участие в практической работе конференции: супервизии, мастер-классы, кинозал, большая группа.
– сертификат;
– зачет теоретических и практических часов при сертификации в ЕАРПП.
Банкет и бизнес-ланчи оплачиваются отдельно.
– участие в обсуждении;
– участие в практической работе конференции: супервизии, мастер-классы, кинозал, большая группа.
– сертификат;
– зачет теоретических и практических часов при сертификации в ЕАРПП.
Банкет и бизнес-ланчи оплачиваются отдельно.
Да. Если вы не из Екатеринбурга. Регистрацию на онлайн-участие мы откроем на сайте Зимней школы не раньше, чем за 2 недели до открытия конференции. Трансляция будет вестись на платформе Zoom. Запись не предусмотрена.
Групповая скидка в размере 10% предоставляется группе из одного РО от 5 человек на основании списка, присланного руководителем РО директору или казначею конференции. Оплата с групповой скидкой невозможно провести через сайт — только по платежной ссылке. Чтобы её получить, нужно обратиться к казначею Зимней школы Савинковой Наталье по WhatsApp/ Telegram: +7 (908) 63−38−698 или по почте: iam-happy33@yandex.ru. Она рассчитает стоимость и отправит вам ссылку с общей суммой.
Место проведения
Уютный и атмосферный гостиничный комплекс Ramada by Wyndham Yekaterinburg с приятными ценами для участников конференции и удобным расположением, в 15-ти минутах от международного аэропорта Кольцово. Доброжелательная рабочая обстановка конференции создают комфортное и конструктивное пространство для встреч, обмена опытом и отдыхом в кругу коллег и друзей.
Адрес: Екатеринбург, 10 км автодороги Екатеринбург а/п. "Кольцово", д.15
Парковка для участников бесплатная. При въезде на территорию отеля справа за шлагбаумом.
Номера в отеле нужно бронировать самостоятельно. Для участников конференции предусмотрена скидка.
Адрес: Екатеринбург, 10 км автодороги Екатеринбург а/п. "Кольцово", д.15
Парковка для участников бесплатная. При въезде на территорию отеля справа за шлагбаумом.
Номера в отеле нужно бронировать самостоятельно. Для участников конференции предусмотрена скидка.
Как забронировать:
- По телефону отеля +7 (343) 259-35-35 доб.1 (круглосуточно) по кодовому слову «Зимняя школа»;
- По эл. почте reservation@ramadayekaterinburg.com напишите кодовое слово «Зимняя школа».
Бронируйте заранее, мест может не быть.
Как это было на прошедших зимних школах
Итоги XVI Зимней школы, прошедшей в 2024 году
Зимняя школа - это бренд. Интервью директора конференции Елены Фарафоновой
Ретроспективный взгляд на Зимнюю школу от Ярослава Корякова
Зимняя школа - это точка сборки. Интервью Алины Тимошкиной
Зимняя школа - пространство, где можно поработать и отдохнуть. Отзыв Елены Савичевой
Зимняя школа вышла на международный уровень. Интервью Владимира Шлыкова